— Да, ты прав, Кирилл. Я бы посоветовала ей не откладывать радость полноценных отношений на потом.
— Вот мы и выяснили: женская игра в недоступность часто сводится к соблюдению формальностей. Сначала первое, потом второе, а уж потом компот на сладкое. Ее саму это глубоко в душе томит, но ритуал должен быть соблюден любой ценой — даже ценой возможной потери интересного человека. А потом, если он откажется быть заложником формализма, женщина разведет руки, глядя вслед уходящему мужчине, вздохнет и скажет какую-нибудь пошлость вроде «Эх, видать, не судьба…». Только вместо многоточия туда просится маленькая дорисовка: «Не судьба, а ты сама». Мне все это, знаешь, напоминает армию с ее четким сводом системы знаков. Тебе ясно прописаны несколько форм одежды, и если ты попытаешься их смешать, то получишь взыскание. Например, нельзя надевать парадные ботинки вместе с камуфляжем — не положено по уставу. Ты можешь быть по своей сути блестящим управленцем, командиром от бога, но это никого не волнует, если ты игнорируешь внешние атрибуты системы. Армейская система примитивна, так как нацелена на унификацию. Но под какой общий стандарт вы, женщины, хотите нас подогнать своими обрядами? Зачем заставлять мужчину сдавать нормативы, если у него иное понимание нормального, нормального в общечеловеческом смысле?
И Наташа снова не смогла со мной не согласиться.
В этой связи я еще напомню миф о кипрском художнике. В нашей культуре на начальном этапе развития отношений мужчина часто вынужден быть Пигмалионом, который из слоновой кости долго и тщательно вытачивает свою Галатею. «Самостоятельная, активная, целеустремленная», — гордо перечисляют свои характеристики женщины, когда их просишь дать автопортрет. Ну и куда это все девается с появлением поклонника? Я ничего не имею против, если ответная симпатия у нее просыпается медленнее, чем у него, — у каждого свой темперамент. Как человек, ходивший в походы, могу вас заверить, что не каждый костер занимается от первой спички. Однако разве редки случаи, когда женщина сама внутренне тянется к мужчине, но лучше изгрызет себе ногти до основания, ходя кругами вокруг телефона, чем сделает звонок? Почему реализация своих вполне нормальных, здоровых желаний, когда дело доходит до мужчин, для вас что-то из разряда подвигов Геркулеса? Что ж за инквизиторски медленный таймер стоит у вас в головах и не дает вам раскрепоститься в своих устремлениях, пока не раздастся некий сигнал? Зачем себя обездвиживать? Зачем сознательно превращаться в бивень и на первых порах пассивно наблюдать, как мужчина — буквально в одиночку! — ваяет ваши отношения, чтобы только пото-о-ом ожить и подключиться? Сколько надо высыпать на чашу каменьев редкоземельных, чтобы гиря, наконец, поползла вверх к точке равновесия? А если он плюнет на полпути и уйдет к живой женщине? А если завтра война, и его призовут на фронт? Горько не будет за не сбывшееся по вашей вине?
Итак, несдерживаемая взаимность все-таки, если постараться, осуществима — здесь, сейчас, нами. Нужно только немного ума и задора, чтобы рискнуть. В наших силах создать другой мир, и я верю, что прогресс все-таки сильнее косной груды традиционных предрассудков. Мы все еще очень часто ведем себя, как люди-штрих, поддаваясь убогим принципам «так повелось» и «не судьба». Слушайте, ну на кой вам этот штрих в головах? Выкиньте его на фиг. Будьте собой.
А вот что мне сказала Таня Романова по поводу наших изысканий, когда я обсуждал с ней эту тему:
— Подумаешь, важность. Всех это устраивает, одни вы с Филиппом высасываете проблему из ничего. Ищете ее на ровном месте.
Да, пусть так. Но в соответствии с одной из космологических теорий вся Вселенная произошла из ничего. Вся материя, взаимодействия, излучение, время, мы с вами — все это лишь слабый всплеск на поверхности необъятного океана квантового вакуума. Было идеальное Небытие, Ничто, Ровное Место, но кто-то или что-то навело первичное силовое поле, которое смогло вырвать из бесконечной инертности, из этой абсолютной тавтологии реальные частицы.
Моя вышеуказанная реплика, как это ни прискорбно, так и осталась непроизнесенной, так и не шагнула в реальный мир из небытия. Потому что как только я промолвил «космологическая теория», то тут же получил под дых:
— Стоп! Все! Ты опять меня грузишь?
Больно.
А я все-таки договорю! Многие века тому назад арабские математики совершили невозможное. Они изобрели ноль. Вы только вдумайтесь в это: «ничто» получило вполне вещественный знак, имя, а значит, перестало быть абсолютным ничем. Не было ничего — и вдруг разумным решением на пустом месте создается что-то принципиально новое. «Ничто» в силу своей бессодержательности было несовместимо с осмыслением, но человек изменил правила игры, и теперь ноль как категория полноправно присутствует везде — от математики до философии. Обретя собственное обозначение, «ничто» стало подотчетным смыслу. Мы включили его в систему нашего мира. Воля разума к поиску и вопрошанию совершила величайший акт творения. Да, таков он, человек — воплощенное неспокойствие Вселенной. Приглядитесь:
О
Между прочим, наши цифры по чьему-то недосмотру называются арабскими, хотя пришли они в известной нам графике из Индии. И ноль у арабов обозначается простой точкой:
•
Окружность и точка как символы прирученного небытия. Как памятник тому, что на пустом месте возможны подлинные чудеса познания. Мы привыкли к этому знаку, мы уже не задумываемся, что когда-то он был вне закона. Но когда кто-то начинает возводить что-то новое, что-то непривычное на этом самом пустом месте, мы нервничаем и одергиваем непоседу. Но зря стараетесь. Мы объявляем тотальную ревизию ваших принципов, потому что как-то уж очень не свежо от них пахнет. Напротив ваших привычных крестиков мы будем ставить свои бунтарские нолики. Рисовать их на пустом месте, понятно?
Европейская схоластика средних веков очень нервно отреагировала на появление нуля. Запретила его вначале, как вульгарное ругательство. Но время все расставило на свои места. Теперь само слово «цифра» в русском языке является прямым заимствованием из арабского — «ноль» по-арабски звучит как «сыфр». А слово «cipher» («шифр») вам знакомо? Так чья правда в итоге?
Все мы пришли в этот мир и тут же наткнулись на миллионы социальных данностей, от нас не зависящих. Но ведь эти данности кто-то дал, они не с неба упали. Да, существует в нашей культуре определенная демаркационная линия между мужчиной и женщиной, между дозволенным и надлежащим каждой из сторон. То, что эта линия старше каждого из нас, создает иллюзию неприкосновенности, закладывает фундамент социальных привычек, отучает задавать вопросы, угнетает функцию поиска. Однако изгибы ее были начертаны человеческой рукой. А значит, мы берем ластик и рукой не менее человеческой перекраиваем границу, невзирая на уязвленные эскапады, раздающиеся в наш адрес со всех сторон.
Поймите: мы не взыщем финальной истины. Но своим мнением возлагаем наш меч на весы равновесия мира.
А вообще, конечно, все относительно.
Мы с Филом грезим о светлых временах и далеких странах, где женщины разрешают себе быть свободными от психологических зажимов, где кровь желаний и нервные импульсы интересов беспрепятственно циркулируют по всему телу, наделяя гармонией дух. Но возможно ли это? Или везде и во все времена одно и то же? И что мешает им быть свободными здесь и сейчас?
Нас спасет стереометрия. Точнее, она не спасет, но приблизит к пониманию, а это само по себе очень много. Причем тут стереометрия? Сейчас не без некоторых выкаблучиваний я все объясню. Вы ведь меня уже немножко знаете.
В двухмерном пространстве, где все измеряется исключительно длиной и шириной, любая плоская фигура не может быть перевернута зеркально. Ее можно сколько влезет вращать вокруг собственной оси, двигать по двухмерной бесконечности, но перевернуть кувырком, как монетку, нельзя. Для этого нужно третье измерение — высота. Нужно приподнять ее над тканью двухмерности в третье измерение и перевернуть так, чтобы в процессе переворота она прошла все сто восемьдесят градусов наклона к материнской плоскости. Прокрутите этот мультик в своем воображении.
Нам повезло родиться в трехмерном пространстве. И поэтому любую медаль мы можем без особых проблем перевернуть так, чтобы глазам предстала ее обратная сторона. Было бы желание! Вернемся к женской внутренней несвободе. С обратной стороны медали этой проблемы нам строят гримасы мужские лица. Не без нашего участия женщины научились бить себя по рукам; это скрыто поощрялось и продолжает поощряться представителями сильного пола. Всякому хочется раскованной и приветливой партнерши, но при этом редкий мужик не крякнет про себя от удовольствия, не взяв крепость с первого раза. Еще бы! В женской недоступности, даже когда она колет его самолюбие, мужик видит не только камень преткновения, но и гарантию. Гарантию защищенности собственных интересов в будущем, в том сладком будущем, когда он сам-то, наконец, окажется по ту сторону крепостных стен и сможет, дразнясь, показать язык всем оставшимся за бортом женского выбора. И наоборот: его напряжет, если визовый режим смягчен: «Эге! Это, получается, не только я, это так каждый пролезть может!» И он либо отказывается проходить, гордо вздернув нос, либо заходит и тут же начинает тиранить женщину требованиями самоизолировать-ся. До обидного часто дом с гостеприимно раскрытыми дверьми мужчине кажется проходным двором. И трусость не позволяет ему даже предположить, что двери были распахнуты не для кого-то, а для только него. Странные мы люди: оскорбляемся, если нас не различают на фоне других, но отказываемся верить в собственную исключительность, когда всего-то надо — шагнуть навстречу счастью, улыбнувшемуся именно нам. Скульптор Мухина — вот кто лучше всех отразил артельный дух, царящий в выращивании предрассудков. Рука об руку мужчина и женщина калечили историю глупостями ума и слабостями характера. Как рабочий и колхозница. Серпом и молотом. И вот мы здесь, сейчас, и не могли мы оказаться в ином месте и в иное время.
