Секунды столбняка начали растягиваться в минуты. Не хватало воздуха, света. Во рту пересохло, и сердце медленно и размеренно бухало, да так, что, наверное, было слышно на улице. Наконец существо отвлеклось от доски и повернуло морду в нашу сторону, уставившись внимательным оценивающим взглядом. Из оцепенения меня вырвал звонкий детский смех.
– Здравствуйте, дяди, – улыбнулась девочка и приветливо помахала нам рукой с зажатым в кулаке шоколадом. – А мы тут с Басурманом в шахматы играем.
– Каким еще басурманом, милая? – поинтересовался я, пытаясь понять, как ловчее угробить тварь и не задеть ребенка.
– Да вот он, вы не видите, что ли, – рассмеялся ребенок. – Басурман меня спас от злых зомби.
– Жрун, – в замешательстве промямлил я. – Жрет и охотится, охотится и жрет.
– Оставайся здесь и не дури, – кивнул я Петру и, протянув ему свой автомат, шагнул в комнату. Вроде бы не надо было этого делать, вскинуть автомат и в два ствола снести гадине череп свинцовым дождем, ан нет, опять мое шестое чувство будто заставило сделать, толкнуло в спину и прошептало: иди, Константин, все хорошо будет.
Жрун оторвал лапу от фигуры и напрягся, готовый в любой момент сорваться с места. Я остановился и развел руки вверх ладонями.
– Бе-зо-ру-жен, – по слогам произнес я, внимательно наблюдая за реакцией мутанта.
– Басурманушка, все хорошо, – вскочив, девочка обежала доску, уставленную набором фигур в два цвета, и обняла толстую, извитую мускулами шею мутанта. – Дяди хорошие, видишь, не стреляют.
– Ты понимаешь меня? – произнес я, обращаясь к зверю. – Ты слышишь меня?
– Он говорить не может, – пояснила девочка, – я пыталась. Хрипит только, а вот да или нет может показать. Мы с ним так договорились. Если да, то руку вверх поднять, если нет, то опустить. Да вы не бойтесь его, дядя, он добрый. Он меня от зомби спас, вбежал в комнату и расшвырял их по сторонам, потом мы сюда пришли. Тут безопасно и еда есть.
– Петя, – обернулся я к лейтенанту, серьезно «повисшему» в дверях. – У тебя же связь с Гориным есть? Свяжись. Обстоятельства сильно изменились.
Пока лейтенант бегал на улицу и пытался найти точку с более или менее устойчивой связью, я сидел в комнате напротив жруна и девочки и пытался понять, как же мне себя вести дальше.
– Ты понимаешь меня?
Лапа ползет вверх. Уверенно так ползет.
Что бы ему еще такого задать, чтоб ответил односложно. Длинного монолога от мутанта явно не добиться.
– Ты хочешь причинить вред?
Лапа опускается. Уже легче. Черт, сумятица в голове.
– Ты боишься меня?
Снова лапа вверх.
– Я не причиню тебе вреда. Я безоружен. Ты ведь спас девочку, верно?
– Верно, – вновь подал голос ребенок. – А меня Вика зовут.
– Очень приятно, Вика, – улыбнулся я. – А меня Константин. Почему ты называешь его Басурманом?
– Его так зовут, – кивнула Вика.
– А откуда ты узнала? Он же не говорит?
– Да жетон у него на шее. Там и написано.
Чертов раздолбай, ну как можно такое просмотреть. Действиетльно, на шее жруна висела тонкая цепочка, на которой болтался парный смертник, две жестяные пластинки с выбитым именем и, как правило, группой крови. Носят у нас обычно такие военные, один обычно на шее болтается, а второй зашнуровывают в ботинок, а то мало ли как умрешь. Так бывало, люди нарывались, что потом только по кускам собирать да в пакет складывать. Сам, конечно, не плавал, не знаю, а вот мужики рассказывали, когда с кем-то из приятелей за кружкой пива в пабе… Что это я, совсем в ностальгию впал. Нет больше ни приятелей, ни вечеров пятничных, ни доброго ирландского напитка, а есть только я, маленькая чумазая девочка и здоровенный разумный мутант со смертниками на груди.
– Можно я взгляну, – осторожно поинтересовался я, внимательно следя за реакцией существа. Если сейчас что-то не так пойдет, промелькнуло у меня в голове, то все, хана вам, Константин. Автомат мой у Петра, а летеха небось на столбе сидит и с Тимуром общается. Впрочем, что уж, снявши голову, по волосам не плачут. Ух ты, облегчение, лапа ползет вверх.
Сделав несколько шагов вперед, я наконец почти вплотную приблизился к жруну, что дало мне возможность как следует его рассмотреть. Мощный, обвитый мускулами торс, здоровенная шея, толстенная костяная пластина на лбу и челюсти, будто для того и предназначенные, чтобы стальную арматуру перекусывать. Лицо действительно человечье, но измененное, отвратно и неаккуратно, как у оплавившегося оловянного солдатика, но не со звериной мордой, ни с чем другим его спутать невозможно.
На смертнике чьей-то неумелой рукой было выбито «Басурманов А. В. Вторая положительная».
– Господи. – В глазах потемнело, в висках забухало так, что казалось, сейчас лопнет голова.
– Что с вами, дядя Константин, – услышал я будто в тумане.
– Константин, твою мать, – это уже Петр.
Шум, рык, чувствую, как чьи-то крепкие руки подхватывают меня, и шепчу:
– Господи всемогущий, какой же нелюдь мог сотворить такое. – Вот тебе и раз. В жизни верующим не был, а сейчас вспомнил.
– Понимаешь, значит, – Горин расхаживал по комнате из угла в угол, то и дело косясь то на Басурмана, тихо сидящего в углу, то на меня, больше похожего по цвету на лист бумаги, чем на человека.
Стало мне тогда плохо, такой шок испытал. Подозре-вал, конечно, что-то подобное мозжечком, или копчиком, кому как нравится, но даже в самых страшных мыслях не мог поверить, что такое вообще возможно. Впрочем, почему, в бешеных же тоже никто не верил, а сейчас вот они, совсем рядом, по улицам ходят и харч живой ищут.
– Не смотри на меня так. – Сглатываю слюну, а не получается. Петр протягивает третий уже стакан, в нем коньяк, какой, не разберу, идет как вода.
– Да не парься ты, сам в шоке. – Горин хмыкнул и, подойдя к Басурману, присел возле него. – Значит, так, мужик, ты нас не бойся. Все мы люди разумные и почем зря боеприпасы переводить не будет. Показал ты себя нормально, девочку спас, на моих парней не кинулся, а это кое о чем говорит. Договорились.
Мутант поднял лапу и что-то невнятное пробурчал.
– Интересная у тебя лапа, прости, рука, – прищурился Тимур. – Пальцы гибкие, хватать можешь, а печатать, скажем, на ноутбуке, хоть одним пальцем?
Лапа снова пошла вверх.
– Ноут сюда, – крикнул Горин, – живее.
Послышался топот ног и вскоре появился еще один омоновец, неся в руках искомый девайс. Открыв крышку, Горин вдавил кнопку пуска и, дождавшись загрузки, подвинул агрегат к мутанту.
– Давай так попробуем. Я вопросы задаю, ты печатаешь. На что сочтешь нужным, можешь не отвечать, насильно никто тебя заставлять не будет, но если ответишь полно, очень поможешь. Согласен?
– Согласен, – отбил длинный и острый как кинжал коготь, оставив на клавишах тонкие царапины.
– Ну и отлично, – улыбнулся капитан. – Давай сначала. Кто ты такой?
– Басурманов Андрей Викторович, восемьдесят третьего года рождения. Уроженец Санкт-Петербурга. Старший сержант внутренних войск.
– О как. – Покачал головой капитан. – Ну и как же тебя угораздило?
– Сам не знаю. – Мутант на минуту задумался. – Проходил действительную военную службу по призыву в Ленинградской области. Охраняли зеков, склады, массу всякой дряни. В конце первого года был откомандирован в Санкт-Петербург охранять одно НИИ. Служил я, впрочем, там не долго, заснул один раз, а проснулся уже за решеткой, подключенный к аппарату. Люди в белых халатах пояснили, что я идеально подпадаю под проект «Хомо-Супериор» и буду образцом для первого его этапа. Сам проект, это создание быстрого, выносливого и нечувствительного к боли солдата, а они попробуют на мне первый этап, который назвали «Уборщик».
– А тебя, значит, не спросили? – Скривился я.
– Нет, – застучал по клавишам Басурманов-Басур-ман. – Рассмеялись только. Ну а что? По сути, я никому не нужен, сирота. Кто меня хватится?
– Кто-то с тобой еще был?
– Да, человек десять. Все под программу «чистильщик», но кто-то на них работал, так как каждый день пригоняли новых людей.
– Почему не взбунтовались? Вас же больше, да и сильнее вы в разы? Должны были по кирпичику контору разнести.
– Масса причин. Постоянная охрана с крупным калибром, решетка под током. Периодически кого-то из наших, уже превращенных, выпускали в город, предварительно вешая на шею особый ошейник.
– О свойствах ошейника говорили?
– Конечно. В красках расписывали. Ошейник невозможно снять. Это симбиоз взрывного устройства и датчиков различного свойства. Любая попытка сорвать его размыкает цепь и бух, головы нет, одни ошметки кровавые. Остальные датчики – это объем и температура. Определяют, кто перед тобой. Если мертвяк, молчат, если человек, температура тела у них разная, срабатывает зуммер и ты должен убираться. Не послушал зуммера, голова с плеч тем же макаром.
