- А ведь это я наколбасил в городе. Честное слово!
Коля Савченко одарил начальника тусклым взглядом. И так же тускло поинтересовался.
- И все за одну ночь?
- Зачем же... Три месяца без малого, от звонка, как говорится, до звонка. Чуток не свихнулся. Спасибо стихам - спасли.
Коллеги на минуту задумались. Никто не выразил недоверия, не разозлился и не рассмеялся. Новость приняли к сведению, пронумеровали и без излишних подробностей уложили на свободную полочку в памяти. И только Челентано, похлопав майора по плечу, с нервным смешком сказал.
- Стало быть, квиты, Лева. Ты наш город, а мы твоих меченосцев. Ты уж прости. Было за что...
Борейко пожевал губами, жалобно моргнул и ничего не ответил. В гражданском мешковатом одеянии, с окладистой бородой, он мало чем напоминал прежнего боевого майора. Его можно было бы принять за журналиста или за геолога, вернувшегося из экспедиции.
Что-то вспомнив, оживленно заговорил Антоша, и о меченосцах тут же забыли. А потом, вероятно, совершенно закономерно появились две зеленоватых бутыли, и, повинуясь неслышимой команде, Александр принес из кухни трехлитровую банку маринованных помидоров. Тостов не произносили, но уже через каких-нибудь полчаса люди расслабились, подобрев, потянулись друг к другу, как встретившиеся после долгой разлуки братья. Стало шумно и почти весело.
Перепачкавшись в маринаде, Александр поспешил в ванную. В прихожей задержался, услышав торжественный речитатив Борейко. Развернув на коленях принесенную папку, майор с выражением читал стихи собственного сочинения.
Туманный свет. Дрожит дорога,Рубаху ветром пузырит,На месяц дальний, недотрогу,Скрипуче воют упыри.Глаза, как в изморози окна,А сердце стянуто кольцом,Плюется дождь и тихо мокнетМое унылое лицо.Тень под ногами ходит валко,От фонарей качая тьму,Сухую, длинную, как палку,Ее стопами тяжко мну.Мне тридцать пять, душе столетье,Такая разница времен!Но как в дешевой опереттеФиналом умиротворен.Пусть не любил - и не любили,Кого-то бил, бывал избит,Хамил, и мне в ответ хамили,В итоге вычеркнут, забыт...
Три месяца одиночества не прошли для майора даром. Мыслимое ли дело! - он стал писать стихи! Заметьте - не читать, что тоже было бы крайне удивительно, а сочинять и вполне самостоятельно. У Александра возникла странная уверенность, что к оперативной работе Борейко больше не вернется.
- Заходите же, Александр Евгеньевич!
Приглашение донеслось откуда-то сверху, и в ту же секунду дверь в ванную комнатку приоткрылась. Переступив деревянный порожек, Александр шумно вздохнул. Сердце гулко заколотилось. Чего-то подобного он ждал весь сегодняшний день...
Зиновий Громбальд, причесанный и умытый, обряженный в белоснежную сорочку и фрачную пару, заботливо прикрыл за вошедшим дверь, заговорщицки подмигнул. Усатый Панкратило нехотя привстал с кресла и приподнял шляпу. Разумеется, Александр стоял не у себя в ванной, а в просторном кабинете главного администратора гостиницы "Центральная". Чолхан Марат Каримович восседал все за тем же двухтумбовым столом, и могучий вентилятор овевал лицо магистра электрическим ветром. По-гоголевски зачесанные волосы трепетали, на бледном лице хозяина кабинета мерцала усталая улыбка.
- Присаживайтесь, Александр Евгеньевич. Помнится, в прошлую встречу нас прервали. Сегодня можете быть спокойны, этого не произойдет.
- Что там снаружи, Панкратило? Нам не пора?
С кротостью домашнего пса усач приблизился к окну и, отодвинув штору, приник к стеклу. Обернувшись, загадочно доложил.
- Судя по всему, время еще есть, хотя две трети гостей уже на Занзибаре. - Голос его рокотал и срывался. Роль придворного давалась Панкратило с трудом. Тем не менее старался он до чрезвычайности. Приакарт мечет икру. Он еще с бумагами не разобрался. А в общем... Тишины еще нет, но мир уже припудрен пылью.
- Когда - пылью, а не пыльцой, это - к дороге! - авторитетно встрял Громбальд. - Примета верная. А еще верней, когда закат. Или луна с солнцем одновременно...
- Старая кокетка этот ваш мир, - пробормотал Чолхан. - Потому как невдомек ему, что мог бы быть и черно-белым. Мог бы, но не стал... А человек принимает это, как должное.
- Ничего удивительного! - проворчал Панкратило. - Человек есть только навозная горстка, в коей взращивается росток духа.
- Ты тоже так считаешь, Зиновий?
- Я? Да вы что?!.. - Громбальд гулко откашлялся. - То есть, априори пан Панкратило вроде и прав, но если заглянуть глубже, так сказать, в самую сердцевину, то человек - это все-таки категория, знаменующая место встречи идей, их знакомств и взаимных пересечений. По-моему, так.
- А по-моему, ты это где-то вычитал.
- Факт недоказанный и, кстати, не столь важный.
- Что же тогда важно?
- Хотя бы то, что я оценил прочитанное и запомнил.
- Ты считаешь, этого достаточно?
- Никак нет, но иному не обучены-с, - Громбальд покраснел и заметно уменьшился в росте. Сверкающий фрак растянулся, фалды коснулись ковра. - Я ведь человек маленький и на окружающее реагирую адекватно.
- В том-то и беда...
Чолхан тяжело облокотился о стол. Видно было, что он в самом деле устал, но усталость свою всячески скрывает.
- Возможно, имеет смысл пришпорить закат? - деликатно поинтересовался Панкратило.
- Третий раз за день?.. Не надо. Это уже слишком, - Чолхан прикрыл лицо ладонями, раздвинув пальцы, взглянул на гостя печальным глазом.
- Вот так, Александр Евгеньевич. Живем и тужим, тужим и живем. Малость сочетается с удобством, понимание расходится с усвоением. Усвоить истину - еще не значит ее понять. Усваивает робот, понимает - человек.
- И далеко не всякий, надо заметить, - глубокомысленно добавил Громбальд.
- Да. Далеко не всякий... Может, еще чайку?
Александр покачал головой.
- Спасибо, сыт.
- Надеюсь, наша любовь к риторике не слишком вас смущает?
- Нисколько.
- И все же результатами беседы вы не удовлетворены?
- Признаться, да. Я ждал большего.
- Вы ждали ясности, а с ней-то как раз ничего и не вышло. Понимаю вас... Это должно быть чертовски обидно.
- Не то чтобы обидно...
- Не миндальничайте с нами, Александр Евгеньевич! Конечно, обидно! Но что поделаешь? Нехватка средств и времени... Но могу поклясться, главное я вам изложил. Человеческий мир все более становится похожим на сыр. Вселенная просачивается к нам, как вода в прохудившийся корабль. Плохо это или хорошо, - не знает никто. Но так или иначе мы в состоянии заняться ликвидацией пробоин, и мы трудимся над этим уже в течение десятилетий. Не надо ждать космических кораблей и звездных десантов, - вторжение уже началось. Исподволь, практически незаметно...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
