— Какой там к черту консервативный! — снова вспылил Кларк. — Это отъявленный фашист, и вы это прекрасно знаете.
Гендерсон поднял глаза и встретился взглядом с Кларком:
— Послушайте, сенатор, скажу вам откровенно. У меня есть кое-какие сомнения насчет нашей части и Бродерика, но то, что вы сказали, — в это трудно поверить. И потом, откуда я знаю, что у вас на уме?
— Вы хотите сказать, что я не в своем уме?
— Нет, сэр, что вы! Но, может быть, это какая-нибудь каверза. Может быть, генерал Скотт послал вас сюда проверить нашу бдительность.
— Если бы даже это и было так, чего на самом деле нет, что вы теряете, уехав со мной?
— Как что? Я стал бы дезертиром, — унылым тоном произнес Гендерсон. — В военное время за это могут расстрелять, а в мирное время, да еще в такой части, могут влепить добрых двадцать лет тюрьмы.
— За то, что вы уехали с сенатором Соединенных Штатов?
— Вы штатский человек. И в этом все дело. Я не могу выполнять ваши приказания.
Кларк почувствовал легкую боль в желудке, но старался не обращать на нее внимания.
— Если нам удастся дозвониться к Кейси, вы его послушаете?
— Конечно. Во всяком случае, я так думаю.
Кларк сразу же понял, что допустил ошибку. Было бы глупо разговаривать с Кейси отсюда. Какие порядки на военном коммутаторе в Вашингтоне? Наверно, о каждом вызове докладывают Скотту или Мердоку. Кларк быстро сообразил, как выйти из положения.
— Хорошо, — сказал он. — Само собой разумеется, что мы не можем воспользоваться линией базы. Давайте выйдем за ворота, пройдем до ближайшего автомата и позвоним Кейси. Даю вам слово, что, если разговор вас не удовлетворит, я вернусь с вами обратно.
Гендерсон покачал головой.
— Вы никак не можете понять, сенатор, что мне приказано держать вас здесь.
— Вы тоже никак не можете понять, что я имею устное полномочие от главнокомандующего приказывать вам.
Гендерсон упрямо покачал головой. Кларк предпринял новую попытку.
— Ладно, Матт, а как вы смотрите на такое предложение? Мы выезжаем из базы и едем по направлению к Эль-Пасо до первой телефонной будки. Вы опускаете монету и просите телефонистку дать вам коммутатор Белого дома. Когда вам ответят, я беру трубку и вызываю вам президента. Вы объясняете ему обстановку и просите указаний. Клянусь богом, это должно удовлетворить любого военного, в каком бы ранге он ни был.
Кларк вынул бумажник и сунул Гендерсону дюжину разных документов: свидетельство об образовании, удостоверения офицера резерва армии и почетного автоинспектора штата Джорджия, водительские права. Шесть или семь документов подтверждали, что он сенатор Соединенных Штатов. Один документ Гендерсон изучал особенно внимательно. Тисненный золотом заголовок гласил: «Клуб сторонников Лимена», а в списке числились Лимен в качестве президента клуба, Кларк — вице-президента и еще с полдюжины видных демократов в качестве членов-учредителей. Карточка была подписана характерным росчерком Лимена, а на оборотной стороне было написано от руки: «Рею, человеку, который сделал это возможным. Джорди».
Гендерсон вертел в руках карточку, разглядывая ее со всех сторон. Тем временем Кларк возобновил психологическую обработку. Он красноречиво говорил об американской системе правления, о высоком уважении Лимена к военным, о традициях. Он старался повторить слово в слово рассуждения Лимена в солярии Белого дома в прошлый вторник. Кларк говорил почти пятнадцать минут, и Гендерсон ни разу не перебил его. Когда он кончил, наступило молчание.
Полковник, шагавший по комнате, пока Кларк наставлял его, остановился, с минуту пристально смотрел на сенатора и наконец направился к двери.
— Я схожу домой, возьму кое-какие вещи и отдам некоторые распоряжения, — сообщил он почти шепотом. — Не беспокойтесь, я вернусь.
Кларк, совершенно обессиленный, бросился на кровать. «О господи, я совсем выдохся», — подумал он. Совет Гендерсона «не беспокоиться» не помогал. Кларк начал сомневаться, увидит ли он еще полковника. А вдруг тот вернется с врачом и смирительной рубашкой?
Первым звуком, который он услышал почти через час, был шум подъехавшего автомобиля.
— На сегодня достаточно, сержант, — раздался голос Гендерсона. — Вы свободны. Я беру штатского на свое попечение. Можете отправляться в казарму.
Гендерсон просунул голову в дверь:
— Берите свой пиджак и выходите.
Около дома стоял взятый напрокат «форд» Кларка. Гендерсон жестом пригласил сенатора сесть за руль, а сам показывал, куда ехать. Ночь была прохладная, почти холодная, солнце село уже пять часов назад. Часы Кларка показывали 2:30 по вашингтонскому времени. Значит, здесь 11:30, подумал он.
Гендерсон ничего не говорил, только жестом показывал, где нужно повернуть. Вскоре они выехали на ровную, прямую дорогу, которая, пересекая пустыню, вела к металлической ограде. Воздух был чудесный. Кларк решил, что два дня пребывания в помещении с кондиционированным воздухом — это, пожалуй, уже предел для человека. Мимо проносилась ровная и пустынная местность, только изредка в лунном свете мелькали крошечные тени перекати-поля.
— Можете не звонить президенту, — отрывисто проговорил Гендерсон.
— Я человек слова, Матт, — ответил Кларк.
— Не нужно, — сказал Гендерсон. — Стоит мне выйти за ворота базы, и я все равно получу свое, если вы говорите неправду. Даже президент не сможет мне помочь.
Только теперь Кларк ощутил всю глубину пропасти, отделяющей политического деятеля от военного человека. Для Кларка приказ был лишь выражением определенного мнения, чем-то таким, что можно хотя бы обсуждать и ставить под сомнение. Для Гендерсона он был чем-то абсолютным, непреложным, как закон. Кларк вздрогнул.
— Мне все равно надо ему позвонить, — сказал он, — если позволит время. Может быть, придется просить его помощи, чтобы нам дали отсюда самолет.
Из будки у ворот вышел сержант, отдал честь Гендерсону и внимательно посмотрел на Кларка.
— Прошу прощения, полковник, — обратился он к Гендерсону, — но мне приказано не выпускать этого гражданского с базы, сэр.
— Не беспокойтесь, сержант, — ответил Гендерсон. — Я сейчас исполняю обязанности начальника базы и сопровождаю его в город.
— Полковник Бродерик сказал «нет», сэр. — Сержант был настойчив. — Перед отъездом он остановился здесь и велел ни при каких обстоятельствах не выпускать из базы этого гражданского, да и вообще никого.
Часовой с бесстрастным лицом стоял около машины, держа перед собой винтовку.
Неожиданно Гендерсон высунул руку в окно, схватил винтовку за ложе и ударил сержанта стволом по скуле. В тот же момент он открыл дверцу и выскочил из машины. Часовой попятился назад. Гендерсон вырвал у него винтовку, вынул патроны и забросил ее как можно дальше.
Потом, направив на ошеломленного часового пистолет, — Кларк недоумевал, где Матт его прятал, — Гендерсон откинул щеколду и широко распахнул ворога. «Ого, — подумал Кларк, — раз уж этот парень решился, он даром слов не тратит».
Кларк выехал за ворота и остановился подождать Гендерсона. Пистолет полковника все еще был направлен на часового.
— Жмите, сенатор, — сказал он. — Теперь нас больше никто не остановит. Вечером всех загоняют за ограду.
Кларк погнал «форд» по шоссе. Он вел машину на предельной скорости до самого поворота на автостраду, повернул направо и помчал по освещенной лунным светом дороге на Эль-Пасо.
Пятница, утро
Кларк и Гендерсон медленно ехали в Вашингтон из аэропорта. Когда они проезжали мост, часы на приборной доске автомобиля показывали одну минуту девятого. Кларк, борясь с усталостью, сбросил правый ботинок в надежде, что вибрация мотора, передаваемая через педаль акселератора, не даст ему заснуть. Гендерсон с Открытым ртом покачивался на своем сиденье. Он уснул почти в ту же минуту, как Кларк захлопнул дверцу машины на стоянке в аэропорту.
Пробиваясь в утреннем потоке машин, несущихся через мост к Пентагону и другим правительственным учреждениям, расположенным в Вашингтоне и его окрестностях, Кларк испытывал такое чувство, словно кто-то насыпал ему песку под веки. Это была долгая ночь. Мчась во взятом напрокат седане к аэропорту Эль-Пасо, они решили не пользоваться рейсовым самолетом, чтобы избежать риска быть перехваченными. Гендерсон заметил, что, хотя база «У» не зарегистрирована в местной комендатуре, любой офицер с базы может приказать военной полиции арестовать его и задержать Кларка. Поэтому, миновав аэродром, они направились к отдаленному ангару, где после получасовой нервотрепки Кларку удалось нанять маленький самолет. Затем Кларк созвонился с Далласом и заказал места на рейсовый самолет до Вашингтона. Пилот арендованного самолета доставил их в Даллас лишь за несколько минут до отлета.
Кларк с его «золотым характером», как называл президент Лимен его способность изливать на собеседника все тепло своего южного обаяния, никак не мог успокоить расходившиеся нервы своего спутника. Матта Гендерсона одолевали мрачные мысли. Ему было совершенно ясно, что его военная карьера кончилась. Он то подолгу угрюмо молчал, то засыпал Кларка беспокойными вопросами. Сенатор пытался шутить, но Гендерсон не воспринимал его шуток. Кларк понял, что только Кейси может помочь ему привести Гендерсона в себя. Теперь полковник горько раскаивался в своем поступке. По мнению Кларка, Гендерсон наверняка считал, что, чем ближе они к Вашингтону, тем скорее будет над ним военный суд. Поэтому Рей даже обрадовался, когда Гендерсон наконец уснул в автомобиле.
