было почти безнадежным. Если она будет прятаться, ее рано или поздно найдут, и тогда ее вина будет очевидна. Если отдастся в руки правосудия, присяжные ее все равно сочтут виновной в убийстве первой степени. Хотя бы за то, что она красивая женщина, которая уж точно не достанется никому из них. К тому же она иностранка из никому не известной страны, а у нас не любят чужаков, взявшихся неизвестно откуда. Наконец, драматизм самой версии обвинения. Я же говорю: люди готовы поверить самому необычному варианту из всех достоверных и даже проглотить кое-какие нестыковки. И наконец, последнее, хотя и немаловажное — она в любом случае была в моих руках, и я мог сделать с ней все, что сочту нужным. Все это я в подробностях изложил Неджле, включая последний пункт. Она меня поняла и сама предложила мне… компенсацию. И честно отработала свое. Я недурно проводил с ней время.
— Я так и знала, что начнутся эти мужские разговоры, — тетушка Амалия недовольно поджала губы.
— Гм… — заметил Габриэли. — Помнится, на прошлой неделе вы договаривались со мной о перевоспитании какой-то вашей женщины?
— Ну да, — не стал отрицать судья. — Именно о ней.
— Так почему вы не начали с этого? Вы могли бы сразу обратиться к нашим юристам. Они всего за две недели объяснили бы ей все, чего бы вы пожелали.
— Ну вы же профессионал, Пол, — судья отхлебнул чая. — В некоторых ситуациях начинать с подобных методов — это немножечко не то. Сначала нужно добиться от человека покорности, пугая тем, чего он боится, а уже потом — все равно сделать с ним все то, чего он боялся. Результат гораздо лучше, потому что по дороге теряется самоуважение. Если бы мы начали с вашей школы, Пол, она была бы просто сломлена, а так она станет по-настоящему послушным и ласковым котенком…
— Все-таки меня что-то смущает в этой истории. Пожалуй, эта версия с врачом, — перебила судью тетушка Амалия, не одобрявшая направление разговора. — Какой бы ни был ипохондрик этот, как его…
— Трестор, — подсказал судья.
— Да, как бы он ни был мнителен, но все-таки он занимался техникой. Такие люди обычно способны мыслить рационально. И прежде чем стреляться, он наверняка проверился бы у другого врача.
— Вас, тетушка, не обведешь вокруг пальца, — усмехнулся судья. — Ну хорошо. Признаться, мой трюк с врачом и в самом деле не сработал. Пришлось попросить моего друга Родоса Сплита о небольшой услуге. Воспользоваться своими полномочиями.
— Он задержал эту иностранку, — догадалась тетушка Амалия, — и увез в безопасное место.
— Ну да, — признал судья. — А потом, когда Трестор убедился, что его подруга пропала, позвонил по телефону и объяснил, что именно с ней сделают, если Трестор не выполнит наших условий. С анатомическими подробностями, которые показались Трестору убедительными. Трестор оказался джентльменом и избавил нас от хлопот.
— Наверное, он ее любил, — вздохнул молодой Штокмайер и тут же опасливо покосился на синьора Габриэли.
— Убить себя из-за женщины — это безумие, помноженное на глупость, — презрительно поморщился синьор.
— Но как же вторая пуля, в ножке стола? — вспомнил Штокмайер. — Она-то откуда?
— Думаю, он выпалил в стол из-за расстройства чувств, — предположил судья. — Когда человеку не хочется умирать, он обычно очень сердится…
Последнее слово заглушил грохот ружейного выстрела. Синьор Габриэли дернулся и завалился набок.
Второй выстрел снес со стола сахарницу, третий покончил с Руди — тот упал на столик, опрокинув чайник.
Судья Откин успел вскочить и выхватить «бульдог», когда пуля вошла ему под подбородок.
Из-за живой изгороди вышел высокий смуглый молодой человек в синем костюме и с дымящимся длинноствольным ружьем в руке. Подойдя к столику, он подмигнул тетушке Амалии и принялся осматривать тела.
— Это вы убили моих друзей? — уточнила тетушка, откладывая вышивание.
— Кажется, еще не всех убил, — пробормотал молодой человек, достал широкий нож и аккуратно перерезал горло судье Откину. Тот издал непонятный звук, рука вяло шевельнулась.
— Вот ведь живучий сукин сын, — молодой человек уселся в кресло судьи, закинув ногу на ногу. — Позвольте представиться. Родос Сплит, офицер полиции.
— Судья Откин только что рассказывал о деле Трестора и упоминал вас, — заметила тетушка Амалия. — Кажется, он считал вас своим другом.
— Что крепче дружбы? Только любовь! — молодой офицер улыбнулся — широко и открыто, как улыбаются честные люди, сделав трудную, но нужную работу.
— Вы любите эту иностранку? — удивилась тетушка. — Эту, как ее… Бакши?
— Ая смотрю, мой дружок много болтал, — с недовольством сказал Сплит и провел подошвой сапога по лицу судьи Откина. — Вы имели в виду крошку Неджлу. Очень милая женщина, я бы не отказался с ней покувыркаться в постельке… простите, — он учтиво склонил голову, заметив, как напряглась тетушка Амалия. — Но увы: деньги я люблю все-таки больше. Меня нанял ее дядя. Очень уважаемый человек в Нью-Йорке. Видите ли, Неджла… вообще-то ее зовут по-другому… в общем, она у него работала.
— Дядя? — тетушка Амалия на секунду прикрыла глаза. — Кажется, понимаю. Значит, эта Неджла при Тресторе была не любовницей, а смотрящей от заказчика? Вот откуда у него были деньги. И вот почему банк был готов выдать кредит. У него имелись солидные гарантии.
Молодой человек посмотрел на тетушку Амалию с уважением.
— Верно, — сказал он, переламывая ружье пополам и мягко дожимая патрон, латунная гильза которого весело блеснула на солнце. — Видите ли, есть один народ, с которым скверно обошлись. Я имею в виду, действительно скверно, — добавил он со значением. — И чтобы восстановить справедливость, им нужно самое лучшее оружие. Трестор его бы сделал, но этот нехороший мафиозо Габриэли его прикончил.
— Габриэли? — удивилась тетушка. — Судья рассказывал Другое.
— А, не слушайте, — молодой офицер махнул рукой. — Откин взялся за дело, да ничего не сделал. Придумывал какие-то вещи, чтобы этот Трестор с собой покончил. Мне даже пришлось похищать Неджлу и потом по телефону говорить этому Трестору про всякие гадости, которые можно сделать с женщиной, чтобы он, значит, сам застрелился. Вот только ни хрена из этого не вышло.
— Ну да, разумеется, она же не была его любовницей, не так ли? — в голосе тетушки прорезался интерес. — Кстати, а что это у них была за ссора? Из-за денег? Ну конечно, из-за денег, — решила она, не дождавшись ответа. — И кто же все-таки убил? Уж точно не люди Габриэли, тот слушал с интересом… Значит, вы, — заключила она.
Молодой человек пожал плечами и ничего не сказал.
— Ну да, — пробормотала тетушка. — Когда трюк Откина не сработал, вы просто пошли и застрелили Трестора. Но как же вы закрыли дверь? Там же был засов.
