– Да что вы в меня вцепились?! – Гаркнул Стас. – Не этот, так тот! Судьи, блин! Палата присяжных!
– И правда, что вы ломитесь в амбицию, господа? – вмешался Петр. – Остыньте.
– Я никому не господин! – Взвился Андрей. – Не смей меня так называть!
– Хорошо, хорошо. Судари, Братцы, товарищи, – остыньте. – Петр подня руки. – Что вы на Станислава набросились, будто он во всех язвах на теле отчизны виноват? Он ведь только вестник из будущего. Не уподобляйтесь восточным деспотам, что за дурную весть снимали с гонца голову. Я уж не говорю, что наши вопли за несколько километров слышно; тоже мне, кадровые военные на ночном биваке… Стыдно-с. Да и вообще, нам здесь держаться друг за друга надо. Четыре русских мертвеца, заброшенных неизвестно куда. И о чем разговоры? О том где мы? Почему вдруг живы? Нет, – Господи прости – о политике!.. Не оставить ли эту прекрасную тему до лучших времен?
Некоторое время все молчали.
– Не сужу я тебя, Станислав. – Наконец мотнул головой Межислав. – Но не понимаю. То тебе прямо и сказал, не обессудь.
– И тебя, Стас, тоже не сужу. – Махнул рукой Андрей. – Просто я думал… – Он запнулся. – Я-то думал, что расспрошу тебя, и ты мне о другом будущем расскажешь. О людях освобожденного труда в мировом масштабе. О коммунизме. О освоении дальних планет… Ты прости, что я на тебя накричал… Просто ты тут один оказался, – за все свое время ответчик… Не держи зла… "Человек создан для счастья, как птица для полета". Это Короленко сказал… Владимир Галактионович. А вам там всем крылья подрезали… как домашним гусям на откорм… Вот от чего муторно. Кто из нас первым дежурить будет, ребята? Если я, – так я. А если нет, – спать буду, тяжко мне ребята. У меня сегодня траур.
– Я возьму первую – Сказал Петр. – Только как мы тут вахты-то разобьем? Ни часов, ни звезд знакомых.
– Да черт его знает, как тут время определять… – Пожал плечами Андрей. – Пока давай на чутье, как глаза начнут слипаться, буди меня.
Андрей, лег на бок, свернулся калачиком, и подсунув кулак под голову замер. Опустился на спину, и Межислав, закинув руку под голову.
– Твою налево… – Выдохнул Стас. – Твою ж налево!… – Он еще раз с силой выдохнул, успокаиваясь, улегся, и затих.
Петр остался сидеть глядя в ночную тьму.
***
Трудно без часов, и без родных звезд трудно. Но чует Петр, часа четыре он уже откараулил. И в сон тянет так, что на зевках чуть челюсть не выворачивает. Пора пожалуй следующего поднять. Поднялся он тихонько, протянул руку к Андрею.
– Не буди его, – Прошептал Межислав. – У него горе. Я встану.
Петр опустил уже протянутую руку.
– А у тебя, что – не горе?
– Вестимо, и у меня. Да ему-то вроде подлее выпало.
– Как тут взвесить… – Задучиво кивнул Петр. – Ладно, друг, заступай.
Лег Петр, поворочался, уже совсем одурманился сном, как вдруг мысль молнией проразила. Совсем эти потомки со своими криакми запамятовать заставили.
– Межислав, – прошептал Петр.
– А?
– Слушай, я все хотел тебя спросить. В мое время известна такая древняя летопись, как раз примерно с твоих времен, чуть-чуть постарше. Называется "Слово о полку Игореве". Ты там, у себя, слыхал что-то такое? Вот послушай:
Не лепо ли нам есть, братие,начяти старыми словесы…
Петр выводил на язык заученные строки старых слов, глядя на предка.
…Братие дружино!Луце же бы потяту быти, неже полонену быти.Всядем, братие, на свои борзыя комонида позрим синего Дону!…
Да, – наконец сказал легонько кивнув, Межислав, и Петр замолк. – Я это читал, и слышал. Ты странно произносишь слова. А все одно как приятно слышать родную речь. Всего день, – а я уж так истомился по ней…
– Скажи Межислав, не молчи.
– Что же тебе скажи… Это об Игоре, князе Новогрод-Северском. Был у него среди многих походов в дикое поле такой… Неудачный вышел поход… Нехорошее время выбрал князь. И солнце застило тьмой. Для Ольговичей это всегда был знак, – жди беды. Многим Игоревым предкам затмение смерть предрекло. В те поры половецкий верховный каган Кончак привел свое войско она Русь, к великостольному Киеву. Степь отбили, но без участия Игоря. Была зима, и его войско к Киеву опоздало. А может… и сам он не шибко спешил, помня прошлые обиды от великого князя – своего двоюродного брата Святослава. До того Рюрик Смоленский и игорев двоюродный брат Святослав ходили походом на степь, так Игорь помня прошлые обиды, тоже идти с ними не пожелал. И тут, значит, к обороне припозднился… А как половцев в степь откатили, сам решил идти на них в поход, одно только со своими младшими князьями, да еще взял половецких наемников, из тех что с Кончаком не дружны были. Видать, надеялся, что после отлупа под Киевом ослаблены половцы. А оказалось, половцы в степи кипятком кипят. Созвали половцы все племена и окуржили русский Полк. Ошибся Игорь.
Но воин был добрый, и повел себя как достоит. Чтоб знатные на конях не пошли нечестным путем, вперед пеших не спасались, и чести воинского братства не уронили, велел всем спешиться. Долго бились в степи русичи. Самого Игоря ранило в левую руку, – плетью повисла. А на второй день дрогнули Игоревы половецкие наемники, побежали. Сел он на коня, снял шлем, поскакал им наперерез, да мало кто из них его видом усовестился. А кончаковы-то половцы князя тоже узнали, от русского войска отсекли, и схватили… Уж из плена видел Игорь, как пытался прорваться к нему младший брат Всеволод. Говорили, рубился Всеволод люто, даже когда оторвался от своей дружины, и поломал копье, немало половцев он сложил, пока его самого одолели. Говорили, сам Игорь молил половцев убить его, только чтоб не видеть как гибнет брат…
А потом и остальное войско полегло. Из всего Игорева полка половецкую удавку смогли прорвать только пятнадцать конников. Они и донесли весть… Что говорить, неудачный поход. А каганы Кончак и Гза, разбив Игоря, снова пошли на Русь, на ослабинку брать. Да другие князья их охолонили. К Игорю в плену приставили стражу, но он все-таки бежал, дождавшись пока стража захмелела кумысом. Помог ему один половец наполовину русской крови по матери. Загнал Игорь коня, потом одиннадцать дней утекал пешком. Дошел до Руси, взял на селе другого коня. Тот конь споткнулся, да так, что Игорь вылетел из седла, и ногу повредил… Я же говорю, неудачный вышел поход. Так уж потом княгиня Ярославна, как узнала, что Игорь в селе с поломанной ногой лежит, сама ему на встречу поехала. Уехал Игорь на коне верхом, а вернулся в возке лежком.
Межислав говорил обо всем этом самым обыденным тоном, а Петр пыхтел и задыхался, боясь лишний раз вздохнуть.
– А само слово? Слово о полку Игоря, сына Святославля, внуке Ольговом?.. Ты Межислав, может слышал, автор-то его кто? Случаем не знаешь? – Аж приподнялся Петр.
– Да как не знать. Ведаю…
Петр глубоко вздохнул, и под непонимающим взглядом Межислава отчаянно-витиевато заматерился от восторга.
***
Деревня вырастала их взгляду постепенно, по мере того как их импровизированный корабль двигался по излучине реки. Сегодня корабль уже не болтался по воле течения, а кое как направлялся веслами. Весла сделали поутру, наплетя на тупые концы вчерашних острог небольшие плетеные щитки, из кустарника росшего на берегу, да для крепости примотав еще конструкцию травяными жгутами. Вышло нечто вроде туземных копий – с одной стороны заостренное обожжено острие, с другой весло. Андрей и Межислав бодро подгребали новообретенными инструментами, старясь держаться на стремнине, препятствуя течению вытолкать их на берег. Все были друг с другом – как сказал себе Петр – отменно вежливы, и вчерашний вечер по какому-то молчаливому согласию старались не вспоминать. И вот, не очередном повороте открылось, что их путеводная река оканчивалась, а вернее поглощалась широким перпендикулярным потоком – одна река впадала в другую. И вот на этом речном перекрестке, на правом берегу расположилась деревня. Все четверо жадно обшаривали берег взглядом. Вот деревянный дом, еще один, третий… Длинные узкие лодки на берегу, развешанные на кольях сети… Несколько человек возились на берегу, и видно – увидели их лодку, – замельтешили, забегали.
– А спутниковых тарелок-то с джакузи не видно… – Бормотнул Стас.
– Чего? – Повернул к нему голову Андрей.
– Я говорю, ни летающих машин, ни металлических ангаров. Совсем не похоже не то место, откуда плывем. Другой технологический уровень.
– А… Ага.
– Чего делать будем? – Спросил Петр. – Правим к берегу?
