Между рюмкой и отлично приготовленной закуской закадычные приятели делились самым сокровенным.
— Забавно получается, — задумчиво произнес Шура, — в наш цивилизованный век исполняется предсказание темной невежественной цыганки… Может быть, это простое совпадение?
— Нет, все слишком очевидно… Для простои болтовни это чересчур гениально.
— Но как ты можешь столько времени быть один.
— А кто тебе сказал, что я один?
Шурик удивленно посмотрел на друга:
— Не понимаю…
— Знаешь, ты будешь смеяться, но мне не обязательно быть вместе с ней физически…
— Алексей! Но ты же доктор и прекрасно знаешь, что физиологию человека не повернешь на свой лад… ее невозможно питать одними чувствами. К тому же — как ты говоришь, эта девушка не испытывает к тебе нежной страсти.
— Нет, пока нет.
— Что значит «пока нет»? Ты что, считаешь, что придет время, и она тебя полюбит?
— Надеюсь… Помнишь, на уроке латинского языка ты не мог вспомнить поговорку?
— «Пока живу — надеюсь»?
— Да. Вот и я мечтаю… к тому же гадалка назвала цифру «37» — а это значит, что впереди у меня целый год. Кто знает, что может случиться за это время?
— Я не узнаю тебя. Ведь раньше ты был очень конкретный человек и не признавал ничего… — гость сделал неопределенный жест в воздухе, — …иррационального.
Алексей вздохнул и протянул руку к очередной бутылке коньяка:
— Не возражаешь?
Они чокнулись и выпили, а затем долго молчали, сосредоточенно жуя. Наконец, Александр очнулся:
— Слушай, а ты отлично готовишь! Помню, во времена студенчества ты угощал меня всегда бессменной яичницей!
— Да, но зато какой?!
— Согласен, знатное блюдо было… но иногда надоедало.
— Ах ты! — шутя замахнулся Алексей. — Ты же ел да похваливал?!
— Что же мне оставалось делать? Не хвали я тебя, ты оставил бы меня без горячего.
— Ну что ж, тогда нужно помянуть это фирменное блюдо, — поднял рюмку Алексей, — что ни говори, а она спасала нас тогда от голода.
После очередной порции спиртного хозяин произнес:
— Теперь ты обо мне все знаешь.
— Да, сложная ситуация… Такое не часто услышишь. Знаешь, я бы хотел помочь тебе разобраться во всем этом.
— Спасибо, друг, но это только моя боль. Ты расскажи лучше о себе.
— О, нет ничего проще.
Шура встал и, чуть качнувшись, подошел к открытому чемодану. Достав одну из кассет, он произнес:
— Ну-ка, включай свою «Электронику». Ты не только услышишь, но и увидишь всю нашу жизнь…
На экране заискрилось лазурное море Болгарии. Здоровые загорелые детишки, смеясь, бегали по песчаному пляжу. Наигравшись, они потащили в воду шутливо упирающегося Александра и стройную невысокую женщину — его жену. Позже видеокамера запечатлела счастливое семейство на яхте в открытом море, а затем в уютном парке роскошного пансионата.
Когда лента закончилась, Алексей произнес:
— По-хорошему тебе завидую. Рад, что у тебя все так благополучно сложилось…
Спать они улеглись поздно и, конечно, проспали все запланированные утренние мероприятия. В оставшееся время они носились по городу, навещая общих знакомых, а вечером почтили своим присутствием театр оперы и балета…
Когда они, наконец, приехали в санаторий, Шура облегченно вздохнул:
— Вот теперь-то можно по-настоящему отдохнуть среди этих великолепных сосен.
Хозяин здравницы с радостью встретил дорогих гостей и не преминул показать им кое-какие нововведения в, своем санатории, очень довольный тем, что они откровенно восхищались результатами его кипучей деятельности. Вечером Анатолий пригласил их на небольшой банкет к себе домой…
— Славный уголок, славный уголок, — повторял заморский гость, прогуливаясь по территории здравницы, — природа здесь совершенно естественна и не испорчена рукой человека, — и это — как бальзам на сердце. Там, возле Софии, где располагается наша клиника, тоже очень красиво, но там нет нашего, русского духа! Теперь я понимаю, Алексей, как трудно тебе было отсюда уходить. Сейчас-то не жалеешь?
— Скучаю, конечно, по всему этому, — собеседник сделал широкий жест, — но я — на своем месте.
Ужин следующего дня вновь был в дружной, гостеприимной семье хозяина санатория. Потом друзья медленно, стараясь не шуметь, кое-как поднялись на третий этаж. Александра одолевали слабость и сон, Алексей же, наоборот, был бодр и разговорчив. Проникнув, наконец, в палату и добравшись до кровати, Шурик моментально захрапел. Алексей аккуратно стянул с него рубашку и брюки и бережно укрыл простыней. Затем разделся сам и улегся в постель. Глаза были закрыты, но сон не шел. В голове кружился рой мыслей. Он откинул простыню, сел на кровать и, взглянув в окно, увидел знакомые силуэты сосен.
«Это же та самая палата, в которой мне пригрезился тот сон… А вот здесь стоял сфинкс, который сторожит теперь мою квартиру».
Чувствуя, что впереди его ждет бессонная ночь, Алексей встал, вышел на балкон и, опершись о поручень, стал вглядываться в ночное звездное небо.
— Я чувствую, что что-то происходит не так, как должно… Может быть, я не все сделал, или она до сих пор не нашла себя? Кто же нам поможет?
Он знал, что ответа не будет, но все равно ждал, потому что надежда в его душе не умирала.
Подул свежий ветер, потянул сыростью. Сколько прошло минут или часов?
Алексей вернулся в палату. Друг, сладко почмокивая, громко храпел во сне.
«Счастливец», — с досадой подумал Алексей и плюхнулся в кресло.
На столе перед ним лежала забытая кем-то книга. Он наугад раскрыл ее:
«— В том, что он меня любит, нет моей вины, — утирая слезы, говорила Сюзанна разъяренному жениху, потрясающему перед ней кипой исписанных мелким почерком листов тонкой бумаги.
— Но он преследует тебя давно, и это видно из этих писем. Очевидно, ты давала ему повод, иначе он бы не жил столько времени одной надеждой. И я совершенно не понимаю, Сюзанна, зачем ты столько лет хранишь это, если совершенно к нему равнодушна!
— Помоги мне, господи! — воскликнула вконец расстроенная невеста. — Ведь ты знаешь, я люблю тебя и только тебя! Зачем эти никчемные обвинения? Действительно, я берегла эти письма, наверное, как память о любящем меня человеке, но достала их сейчас, чтобы уничтожить, и надо же было тебе на них наткнуться!.. Давай забудем это и не будем ссориться без повода, ведь у нас свадьба через день!
— Как же, без повода, — проворчал жених, комкая листы, — ишь ты — «вечная любовь, пронесенная через годы», «неземное счастье в объятиях боготворимой женщины» — надо же, писатель какой, столько бумаги измарал! И ты хороша тоже!
— Послушай, Фриц, — усталым голосом проговорила невеста, — я ни в чем перед тобой не виновата и не намерена оправдываться. В конце концов, я сейчас с тобой, а не с кем-то другим — и это тебе должно о чем-то говорить…»
Алексей захлопнул книгу:
«Милые бранятся — только тешатся, — почему-то подумал он, но в памяти независимо от его воли всплыл милый образ Наташи. — Думаешь ли ты обо мне?»
И вдруг страшное предчувствие словно обожгло его:
«Свадьба, ведь здесь говорится о свадьбе?! Какое дурное предзнаменование! И откуда здесь взялась эта книга?!» — лоб Алексея покрылся холодным липким потом.
Он схватил небольшой томик и вновь раскрыл его:
«Сюзанна стояла у раскрытого окна, глубоко задумавшись и глядя в бесконечность догорающего дня. Наступала последняя девичья ночь в ее жизни. Наверное, она мечтала о счастье, ждавшем ее впереди с человеком, с которым отныне она будет связана крепкими узами брака. А… может быть… сожалела о романтической любви того чудака, который так наивно предлагал ей вечную любовь и цветы вместо тех реальных земных благ, которые предпочла она».
«Нет, это бред… этого не может быть, — пытался успокоить себя Алексей. — Ну почему нужно в каждом событии, в каждой строчке видеть пророчество, которое обязательно сбудется? Наверное, это просто разыгралась моя больная фантазия».
Он швырнул книгу в угол и, свалившись на кровать, наконец-то забылся коротким тревожным сном.
ГЛАВА 40
Проводив отдохнувшего и весьма довольного пребыванием у него друга, Алексей последние дни своего отпуска проводил на даче. Каждый раз, появляясь в городе, он с волнением открывал почтовый ящик в надежде получить весть от Наташи, хотя понимал наивность столь бесполезного занятия. Почти ежедневно к нему приходило два-три письма от друзей, знакомых и родных, но того, единственного, которого он ждал, так и не было. Молчал и Николай.
«Чем больше делаешь людям добра, тем меньше получаешь от них благодарности», — вспомнил он любимую поговорку Ивана.