— Папа поехал за вами, — спокойно сообщила она и добавила: — А вам нужно было спокойно ждать. Если папа обещал, он обязательно сделает.
И девочка достала из шкафчика две пары тапочек — свои, маленькие, и большие — отцовы. Затем она в раздумье уставилась на эти тапочки, выбирая, какую же пару лучше предложить гостье. Невозмутимость девочки подействовала на Катю благотворно. Оптимизм постепенно возвращался. Она засунула ноги в большие шлепанцы Марата и тут же удивилась, как минуту назад могла сомневаться в незыблемости мира, открытого ей Шатровым.
— Хотите чаю? — Мелодичный голос девочки совершенно ее успокоил.
Катя кивнула и прошла за Ингой на кухню. На столе были разложены краски и бумага — девочка рисовала.
— Что ты рисуешь?
— Жирафа, — отозвалась девочка, включая чайник.
Катя взяла в руки рисунок. На листе прослеживалась длинная оранжевая шея среди голубых пышных облаков.
— А живого жирафа ты видела? — спросила Катя. Когда-то она видела этих удивительных животных в переездном зоопарке и уже собиралась поделиться с девочкой воспоминаниями.
— Да, — кивнула Инга, доставая чашки и хлеб. — Я видела, когда мы с папой были в саванне.
— Где?
— В саванне. Это такое место — не пустыня, но и не лес. Там очень интересно: жирафы ходят и львы гуляют. А человеку можно только на машине.
— А еще где ты была с папой?
Девочка взглянула на Катю, как бы примеряя степень интереса постороннего человека к своей персоне, и, заметив в глазах женщины искреннюю заинтересованность, поднялась со стула.
— Идемте ко мне в комнату, я покажу фотографии.
Катя выключила чайник и проследовала за Ингой в детскую.
— Вот это мы с папой в Италии. Это Ватикан. Здесь мы голубей кормили. А это в Венеции — там кругом вода, и люди ездят не на автобусах, а на лодках.
Катя перебирала яркие снимки и чувствовала, как что-то непрошеное медленно, но неотвратимо проникает к ней в душу.
— Это мы в Греции. Это наш отель. Это я пиццу ем. В последний день взяла свою любимую пиццу, но так и не съела. А папа все время ел какие-то ужасные креветки, на них даже смотреть страшно.
— А где тебе больше понравилось? — поинтересовалась Катя.
— В Греции, — не задумываясь ответила девочка, — там в отеле большой бассейн.
Когда Катя закрыла альбом, девочка неожиданно сказала:
— А вы красивая.
Катя на секунду растерялась даже, а потом улыбнулась и ответила:
— Ты тоже.
Девочка опустила глаза и пробормотала «спасибо».
— А как дела у тебя в школе? — спросила Катя, чтобы сменить тему.
— Хорошо, — без энтузиазма откликнулась девочка.
Катя знала, что дочь Марата учится в закрытой частной школе, и ждала от девочки восторгов.
Но та остановилась на «хорошо» и дальше не распространялась.
— Наверное, у вас в школе есть бассейн, теннисный корт…
— И зимний сад, и живой уголок, — без восторгов продолжила девочка, — но я всю неделю хочу домой.
— Скучаешь по папе?
— Конечно. И еще скучаю по своей комнате, по своим куклам и компьютеру.
— Понятно…
— Папа не может забрать меня оттуда. Это самая лучшая школа — там учителя хорошие и охрана. Зато он обещал, что мы все выходные и каникулы будем проводить вместе. Поэтому он даже на Новый год гостей не приглашает. Только мы вдвоем.
И Катя поймала на себе испытующий взгляд Инги. «Она боится, что я отдалю от нее отца…» — подумала Катя и ничего не сказала. Напрасные опасения. Что она, Катя, знает о нем? Ничего, кроме того, что он в одиночку вырастил дочь. Разбился в лепешку, чтобы девочка ни в чем не нуждалась. Воспитал ее так, что она напоминает барышню из XIX века. Это говорит только об одном: он мог посочувствовать ей, Кате, матери-одиночке. Он откликнулся на ее беду, пожалел. А у нее голова закружилась. Нельзя воспринимать весь их странный роман всерьез, нельзя строить планов, это же ясно! Он даже о матери Инги ей ничего не сказал…
В прихожей тренькнул звонок.
— Это папа! — обрадовалась Инга, и не ошиблась. Шатров ворвался в квартиру как внезапный ветер — распахнул все двери, заполнил шумом прихожую, внес в комнату гамму своих ароматов и блеск черных глаз.
— Не ожидал, что ты окажешься такой беспокойной! — обжег он взглядом Катю. — Сказано тебе: сиди и жди!
Он сгреб их с Ингой в охапку и закружил по комнате:
— Собирайтесь, девчонки, карета подана!
От него исходили уверенность и сила. И все же Катя не смогла унять терзавшее ее волнение — она опасалась случайностей.
Девочка убежала одеваться, а Шатров притянул к себе Катю и взял в ладони ее лицо.
— Все будет хорошо, — проговорил он медленно. — Помни: у тебя есть я. И ничего не бойся.
Инга уже ждала их в прихожей. Она стояла в белой кроличьей шубке и держала в руках мохнатую игрушечную собаку.
— Тетя Катя, можно, я ее вашему сыну подарю?
Катя молча обняла девочку. До самого лечебного центра она больше не смогла выдавить из себя ни слова. Дальше все происходило как во сне: у ворот их встретила главный врач, провела в свой кабинет и передала Кате папку с документами.
— Ирина Львовна на больничном, поэтому вашим вопросом занимаюсь я, — пояснила она между делом.
Катя кивала. Она добросовестно пыталась вникнуть в то, что ей говорила врач, но соображала с трудом.
— Вес рекомендации я написала в карточке, — втолковывала ей врач. — Сразу, как приедете, станьте на учет в кардиологический центр. Если возникнут вопросы — телефон наш вы знаете.
Катя все еще не верила. Ей казалось — в последний момент что-то произойдет. Не хватит какой-нибудь бумажки или вернется заведующая и объявит, что передумала отдавать ей сына. Катя едва владела собой. Врач повела ее в игровую. Там, на диванчике, уже одетый в шубу и шапочку, сложив ручки в варежках на коленках, сидел ее мальчик. Рядом стоял пакет с его вещичками. Все остальное для Кати расплылось в единое пестрое пятно. В ракурсе ее зрения был он один. Она не видела, как за стеклянной дверью игровой столпились нянечки и уже шмыгают носами, как рядом с ней маячит медсестра, протягивая стакан с корвалолом, не видела она и Марата с Ингой, стоящих в дверях. Заметив Катю, мальчик поднялся и сделал несколько шагов к ней. Катя подошла и опустилась рядом с ним на корточки.
— Вот я и приехала за тобой, Шурик. — Мальчик кивнул. — Поедешь со мной?
Он закивал часто, потом оглянулся на свой пакет. Пакет пришлось подтащить к себе, потому что тот оказался слишком велик.
— А почему ты плачешь? — удивленно спросил мальчик, наблюдая, как слезы одна за другой сползают у Кати по лицу.
— Потому что я очень скучала без тебя.
