Теперь она ждала ответа сэра Гарри. Через две недели она повторила свое письмо. Еще через восемь дней написала в третий раз. Подождала еще. Послала письмо в Верхний парк. Потом еще раз в Лечестер.
От сэра Гарри — никакого ответа.
Ее тревога росла. Если сэр Гарри не освободит ее, и непременным останется решение Гревилла поставить в зависимость от этого возможность их соединения, то они никогда уже не будут вместе.
Гревилл тоже писал не часто. Он только отвечал на ее письма и ни разу не написал сам. Он призывал ее к терпению, напоминал о ее прежней беспорядочной жизни, упрекал за ошибки. Ей следовало бы совершенно изменить свои привычки; особенно — остерегаться преувеличений, от которых — два шага до неправдоподобия. Ее отношения с сэром Гарри ведь были не совсем таковы, как она ему пытается их изобразить. И молчание сэра Гарри только доказывает то, что его страсть к ней была не так уж глубока. В конце концов он просто рад, что так дешево от нее отделался…
Такие письма страшно огорчали Эмму. Несколько дней она ходила как потерянная. Что-то непохоже, что Гревилл любит ее, что он стремится к ней так же, как она к нему.
А потом приходило несколько дружелюбных строк, и она вздыхала с облегчением, бранила себя за то, что могла сомневаться в нем. Разве он не предупреждал ее, что ей надо упорно работать над собой? И теперь он воспитывал ее на суровый мужской манер, так как хотел сделать ее похожей на созданный им для себя идеал подруги сердца. Так как он ее любил, любил иначе, чем эти бессовестные мужчины, видевшие в Эмме только предмет своих вожделений…
Ее волновали и повседневные житейские заботы. Чтобы не возбуждать подозрений, ей пришлось взять с собой камеристку, которую в Лондоне нанял для нее Смит. Ей пришлось взять и деньги, переданные ей Смитом по поручению сэра Гарри. Теперь же денег стало не хватать. Истрачено было даже то, что Эмма посылала матери на черный день. Было время, когда она настояла на том, чтобы мать оставила работу я переехала на квартиру, где могла бы спокойно жить без забот с ребенком и бабушкой.
Спокойно. Без забот…
Разве Эмма не заработала у Грэхема и Ромни? Разве сэр Гарри в чем-нибудь отказывал ей? Когда-то она думала, что будущее ее близких полностью обеспечено. От всего отказалась она ради Гревилла. И не сожалела об этом. Она любила его. В один прекрасный день она будет невыразимо счастлива с ним.
Но хозяин дома напоминал о плате за квартиру, камеристка требовала жалованья, и, несмотря на все ограничения, с каждым днем все труднее было вести хозяйство. Она не могла уже больше видеть, как оскудевала жизнь ее близких. Ее охватывал страх за завтрашний день. Нарушив запрет Гревилла, она написала Ромни, поделилась с ним своей заботой. Он всегда был добр к ней, сотни раз предлагал ей помощь.
Незадолго до Рождества Эмма отослала письмо. Одновременно она еще раз написала сэру Гарри. Может быть, светлый праздник смягчит их сердца. К Новому году не было еще никакого ответа.
Хадн, 3 января 1782 г.
Гревилл! Любимый!
Я в отчаянии. От сэра Гарри до сих пор все еще нет ответа. Я уверена, что он уехал из Лечестера.
Что мне делать? Что же мне делать?
Я написала семь писем! И никакого ответа. Я не могу вернуться в Лондон, у меня уже нет денег. Не осталось ни пенни. Ах, мои друзья забыли меня. Прости! Но что еще мне остается думать?
Что мне делать? Что мне делать?
Как меня тронуло твое новогоднее письмо, в котором ты пожелал мне счастья! Ах, Гревилл, было бы мое положение таким, как твое или сэра Гарри, — я была бы счастлива! А так я — впала в нищету.
Ради бога, Гревилл, напиши мне тотчас, как только полупишь это письмо! Дай мне совет, как мне поступить. Я выполню все, что ты решишь.
Мне кажется, я теряю разум. Что меня ждет? Напиши! Напиши, Гревилл!
Прощай, любимый!
Вечно твоя
Эмили Харт
Через десять дней пришел ответ. Длинное письмо, полное упреков, поучений.
А потом:
«Если ты любишь сэра Гарри, тебе не стоит порывать с ним…» И это мог написать он? Что это, насмешка? Или ревность? Или он так превратно истолковал то, что она часто писала сэру Гарри? Может быть, он подумал, что ей хочется опять вернуться к нему?
Но вот…
«Я могу наконец осушить слезы моей милой Эмили, могу утешить ее. Если она не обманет моего доверия, быть может, моя Эмили будет еще счастлива! Ты ведь знаешь, ни при каких условиях я не потерплю неблагодарности или капризов. И только твое письмо и твои жалобы вынуждают меня изменить избранной мной тактике поведения. Но подумай и ты, ведь я не хочу потерять своего покоя. Если мое доверие будет обмануто, я немедленно порву наши отношения. Если ты хочешь приехать в Лондон и послушаться моего совета, отпусти свою камеристку и прими другое имя, чтобы я со временем мог ввести тебя в новый круг друзей; храни свою тайну так, чтобы никто не мог разгадать ее! И тогда я могу надеяться на то, что увижу твой восторг! Это что касается тебя. Что же до малышки, то мать ее может рассчитывать на мое благосклонное отношение к ее ребенку. Она будет иметь все необходимое.
Я прилагаю немного денег. Не трать их необдуманно. Ты сможешь сделать необходимые подарки, когда уже будешь в Лондоне»[50].
Когда уже будешь в Лондоне…
Дальше можно не читать.
Он звал ее! Ей можно поехать к нему! Все, все прекрасно!
Глава двадцать третья
После семимесячного изгнания в конце марта Эмма снова приехала в Лондон. Мать сопровождала ее, чтобы остаться с нею, а ребенок должен был воспитываться в Хадне у бабушки.
За время своего отшельничества Эмма полюбила это живое, милое создание и просила Гревилла не разлучать ее с ребенком. Но он отказал ей в этом. В его тихом доме, святилище науки, нет места для ребенка, который нарушит его покой. К тому же мягкий морской климат залива Ди здоровее, чем лондонские туманы. Если Эмма любит своего ребенка, она оставит его в Хадне для его же пользы.
Скрепя сердце, она подчинилась его решению. Но в душе осталось глухое раздражение.
Но теперь, когда дилижанс тяжело катился по лондонской мостовой, все дурное было забыто. Сердце ее стучало. Ей было не усидеть на месте, она распахнула окно и высунулась в него, чтобы высмотреть того, кому теперь принадлежит вся ее жизнь.
А вот и он! Перед зданием почтовой станции, в стороне от толпы встречавших стоял Гревилл! Она показала его матери, превознося его красоту, его благородство и доброе сердце. Она смеялась и плакала, махала ему платком, была счастлива, когда он узнал ее и слегка приподнял шляпу. Когда дилижанс остановился, она бросилась в его объятия:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
