Сэр Гревилл вскочил со своего сиденья.
— Ну что вы говорите! — воскликнул он возмущенно. — Мне любить леди Джейн? Кто выдумал эту чепуху?
— Я слышала такие разговоры. А что, разве это не правда?
Он невольно поднял руку, как бы для клятвы.
— Это ложь! Наглая клевета!
Глубокий вздох освободил ее грудь. Она верила ему. Но продолжала свои вопросы. Ей так хотелось слышать это еще и еще! Она пожала плечами как бы в сомнении:
— Ну да, отрицать — ведь это долг кавалера.
— Мисс Харт! Вы слишком много себе позволяете! — вскипел он, и глаза его блеснули угрозой. Потом он, казалось, одумался. — Если бы вы пообещали мне хранить молчание… мне неприятно…
Она улыбнулась.
— Даю вам слово, сэр Гревилл!
— Ну так вот — мое общение с леди Галифакс объясняется тем, что я добиваюсь руки ее сестры Генриетты. Я просил леди Джейн прозондировать это у ее отца. За этим я и приехал сейчас к лорду Галифаксу.
Он добивался руки другой…
Она почувствовала, что кровь отлила от ее лица, и укрылась в темноте кареты.
— И что вам ответила леди Джейн? — беззвучно спросила она спустя некоторое время. — Она подала вам надежду?
Он горько рассмеялся.
— Надежду? Мне следует доказать, что я владею состоянием соответствующим моему сословию. Соответствующим сословию! Лорд Миддлтон богат, и дочери его избалованы. Мое место в департаменте иностранных дел едва позволяет мне вести скромную жизнь холостяка. Я — младший сын, у меня нет состояния, зато есть долги. Мой дядя, сэр Уильям Гамильтон, хоть и очень богат, но женат и еще не так стар, чтобы не иметь наследников. Поэтому этот план не осуществился.
— И это вас огорчает, не так ли? — спросила она, пытаясь шутить, не спуская глаз с его губ. — А красива Генриетта Миддлтон? Вы ее любите?
Вместо ответа он пожал плечами.
Эммой овладела блаженная усталость. В сердце ее разлилась тихая, теплая радость. Так бы и ехала она всю ночь, сидя против него, слушая тихий стук дождя по крыше экипажа. Он звучал как нежная убаюкивающая песня.
Когда карета остановилась на станции, она вздрогнула. И впрямь, она спала. Смущенно попросила Гревилла извинить ее. Он вежливо улыбнулся, проводил ее в деревенскую гостиницу и заказал чай и закуску на двоих. Пока они ели, должны были сменить лошадей и привезти раненого кучера. Эмма хотела тут же уехать, а Гревилл собирался остаться до утра.
За скромной трапезой им прислуживал Смит, и разговор шел только о безразличных вещах, как у людей, впервые встретивших друг друга. Гревилл болтал о своей службе, о своем пристрастии к старинным картинам и минералам, на покупку которых он потратил свои последние сбережения и даже залез в долги. Тихая жизнь ученого-дилетанта доставляла ему радость. Его квартира у Портмэн-сквера была набита раритетами, которые он усердно старался приумножать. У него была поразительная картина, изображавшая Венеру; происхождение этой картины было точно неизвестно, но он приписывал ее Корреджо.
— Если мне удастся доказать ее подлинность и если моя коллекция минералов станет полной, я смогу, продав их, составить себе небольшое состояние!
— И тогда вы приведете в дом жену, не правда ли?
Он опять пожал плечами:
— В моем положении нужно быть очень богатым, чтобы иметь возможность жениться! Поэтому мне, наверно, придется остаться холостяком.
Она испытующе взглянула на него. С ее губ готов был сорваться вопрос.
— Но ведь жизнь холостяка тоже довольно удобна! — сказала она шутливо и как бы между прочим. — В Лондоне найдется, наверно, немало красивых девушек, которые отдадут вам свою любовь, не требуя брака!
Он покачал головой с отвращением.
— Это не для меня! Такие девушки неверны, а я ревнив. Однажды, правда, я был близок к тому, чтобы пойти на такую связь.
Его странный, насмешливый взгляд нащупал ее глаза. Она поняла, что он имеет в виду, ей как раз и хотелось навести его на эту тему.
— На связь? — спросила она небрежно, пряча свое напряжение. — Наверно, это забавная история? Нельзя ли узнать о ней?
Он взял из рук Смита стакан чая.
— Это было в театре Друри-Лейн во время представления «Ромео и Джульетта», там я увидел девушку, которая показалась мне желанной. Она была молода, красива и казалась совсем не испорченной. С ней случилась небольшая беда, в которой я смог ей помочь. Это и дало мне возможность познакомиться с ней. Она служила продавщицей в ювелирном магазине на набережной.
Эмма постаралась улыбнуться.
— Продавщицей? Она сама вам сказала об этом, или это было видно по ней?
— Я навел о ней справки, но не мог продолжать знакомство, так как должен был ехать в Шотландию. Когда я вернулся, она уже там не работала. Она сблизились с некоей миссис Келли, одной из тех недвусмысленных особ, которые живут за счет своих любовников.
— И вы не сделали ничего для спасения девушки?
— Что я мог поделать? Она ведь добровольно ушла к миссис Келли!
— А разве не могли ее обмануть? Что, если она раскаивалась в совершенном шаге, мечтала о помощи, освобождении? А может быть, она ушла к этой миссис Келли только потому, что считала себя забытой вами! Знала она ваше имя?
Он скользнул по ней полусочувственным, полупрезрительным взглядом:
— А что, разве необходимо торжественно представляться подобным дамам? Впрочем, не жалейте вы уж так эту девушку, мисс Харт. Она быстро утешилась. Теперь она невеста богатого человека, которого любит!
Он поклонился, не сводя с нее глаз, как бы ожидал дальнейших вопросов. Но вошел хозяин и доложил, что все готово к отъезду.
Гревилл встал и, как человек благовоспитанный, коротко поблагодарил Эмму за помощь и приятное общество. Потом предложил ей руку, чтобы проводить ее до кареты. Но уклонившись от его помощи, охваченная тайным ужасом, она вскочила и поспешно вышла на улицу.
Потом она ехала одна в карете. Темной беззвучной ночью…
Глава двадцать вторая
В Лондоне Смит запасся всем необходимым для поездки в Хадн. Эмме ни до чего не было дела. Она отвечала на его вопросы, но в следующее же мгновение обо всем забывала. У нее было ощущение, что череп ее пуст, а в жилах нет крови. Ее знобило в душном жарком городе, в отеле она сидела перед накрытым столом, не прикасаясь ни к одному блюду. Бродила по улицам с таким трудом, будто у нее отнялись руки и ноги. Она чувствовала себя еще несчастнее, чем тогда, когда она таскалась по тем же улицам, чтобы выманить у мужской похоти позорный кусок хлеба. Она была бесчестной, сегодня, как и вчера. Гревилл презирал ее.
Ромни? Может быть, пойти к Ромни?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
