Когда начальник с Шумихиным ушли в поселок, Синявин спросил Алешку:
— Вверх, что ли, думают тащить?
— Кажись, так. В этом деле лучше буровика никто не смыслит.
— Тогда давай тросы подводить.
Подошедший к месту аварии Глыбин застал парней за трудной работой. Они вертелись вокруг трактора, тщетно пытаясь подвести несколько концов троса под каретки машины. Это им не удавалось — вокруг выступала вода, трактор все больше уходил в болото.
У Алешки вспотело лицо, он сопел и матерился, перегибаясь через гусеницы, и совал руки в ржавую воду, под картер.
Неожиданно выпрямился и, сбросив телогрейку, стал торопливо стаскивать сапоги.
— Разводи костер, Мишка! — приказал он.
— Ты чего?
— В воду полезу! — со злостью кивнул он на обмерзающий трактор. — Сколько на него еще глядеть! Разводи костер, чтобы потом не загнуться!
Продрогший, в мокрой одежде тракторист нацедил солярки, отломил кусок бортовой доски у саней, принялся складывать костерок. Овчаренко, голый, с зябко сведенными коленями, горбился у трактора, посматривал со стороны на Мишкину работу.
Едва тракторист раздул огниво и подпалил клочья пропитанной бензином ветоши, Алешка сразу взбодрился. Скользнув босыми ногами по ледяной кромке, он по пояс опустился в обжигающее ледяное месиво…
15. ДЕЛО ПОЛИТИЧЕСКОЕ…
В этот день, к вечеру, в поселке и на буровых закончился монтаж телефонной линии. Связь наконец доползла от города до Пожмы. Это было целое событие: у начальника участка и буровых мастеров на столах появились телефонные аппараты.
Николай положил руку на агатово поблескивающую трубку и с удовольствием подумал, что сегодня наконец кончилась «доисторическая эра» участка. Бараки и брезентовая кухня отошли в область предания, есть контора с электрическим освещением, закончен монтаж второй вышки и, наконец, нормальная связь с городом. Чего еще надо?
Рычаг телефона звякнул знакомо, даже приятно.
«Сказать правду Штерну об аварии с трактором или нет?»
Голос главного инженера он не узнал сразу и сказал ему об этом, стараясь перекричать помехи городских телефонов.
— А я вас вовсе не узнаю, — со смехом ответил Штерн. — Кажется, вы там все мужаете: появился этакий административный басок! Ну, наконец-то и ваш участок на линии, рукой подать! — И перешел к делу: — Докладывайте.
— У вас там есть декадная сводка, прибавьте к ней двадцать три метра… Как все-таки восприняли товарищи из районной геолого-технической комиссии выбор точки под вторую скважину?
— В семьдесят втором квадрате? Да, наконец-таки согласовано. Получилась некоторая перестановка слагаемых — и только. Мы собирались там закладывать восьмую скважину, а вы сделали ее второй. Что ж, ни пуха ни пера!
— Монтаж закончен, — доложил Николай.
— Как водный режим? — с беспокойством поинтересовался Штерн.
— Пока оправдывает себя. А вот весна начинает нам жилы резать.
И Николай, к собственному удивлению, рассказал Штерну об аварии с трактором, хотя минуту назад собирался не делать этого. Досадное происшествие, впрочем, не произвело на Штерна особого впечатления: транспортные неурядицы его не касались.
— В день опробования скважины буду у вас, — пообещал Штерн. — Мне понравилась первая поездка на Пожму… Как работается, Николай Алексеевич, как люди?
«Есть в этих словах тайный смысл или мне так только мерещится?» — полюбопытствовал Николай. Но тут же подавил в себе минутную тревогу.
Честные и деятельные люди, до поры не имеющие понятия о так называемых подводных камнях жизни, изворотливости мелких душ, даже в положении «жертвы обстоятельств» не позволяют себе надолго задерживать внимание на грустной сути этих обстоятельств. Они безраздельно преданны единственно важной стороне жизни — полезной деятельности. Их будут еще не раз бить и топтать, но души их сохранят первородную чистоту, будут доверчиво тянуться навстречу людям. И в этом, может быть, величайшая справедливость и надежда бытия.
— Я думаю, можно одним словом ответить, Андрей Яковлевич: хорошо. Вот только строители слабоваты. Буду просить у Батайкина хоть одного инженера-строителя. Пусть хоть самого завалящего даст, у нас здесь, на свежем воздухе, из него дельный человек получится.
— Не дадут, — уверил Николая Штерн. — Голод на людей!
— А у меня не голод, а нож у горла!
— До первой нефти. Будет нефть — получите всё! До тех пор пока весь ваш район — нерешенная задача, людей не ждите!
— Заколдованный круг?
— Нефть, нефть! — повторил Штерн. — Давайте нефть — и всё получите! Желаю успеха…
— Подождите, Андрей Яковлевич! — поспешил Николай. — Помогите мне соединиться с начальником снабжения.
— Со Старостиным?
В трубке прозвучал голос телефонистки, потом все заполнил сочный мужественный басок: «Старостин у телефона».
Николай назвал себя, ожидая, что далекий собеседник по этому вопросу выскажет что-нибудь похожее на удивление. Хотя бы по поводу выхода Пожмы в телефонные сферы. Но Старостин был, видимо, сугубо деловым человеком.
— Я слушаю, — повторил он.
— У меня маленькое дело, — сказал Николай. — Мы просили дать нам пилу-дроворезку, но вы нам отказали.
— Раз отказали — значит, нету, — с прежним бесстрастием буркнула трубка.
— Да, — усмехнулся Николай. — Потом мы просили просто дисковые полотна — станки изобрели сами. Вы нам тоже отказали.
— Вы ведете какой-то бесполезный разговор. Я отказал письменно, значит, имел на это основания!
— Вы не волнуйтесь, — мирно заметил Николай. — Дело в том, что вы не имели на это оснований. Пилы мы все-таки достали в вашем хозяйстве, о чем я с удовольствием и докладываю вам! Кроме того, хотелось бы выяснить, заслуживает ли наш, самый дальний участок вашего внимания. Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли и хорошенько представили, в каких условиях здесь работают люди…
— Где вы достали пилы? — насторожилась трубка.
— Не могу вам сказать, поскольку сам не в курсе, — не скрывая насмешки, ответил Николай и почувствовал, что задел Старостина за живое. — Достали сами рабочие. Выходит, рабочие-то заинтересованы в деле больше, чем мы с вами, товарищ Старостин.
— Так у вас это целая система! — зарокотал бас. — Вы меняете номенклатуру снабженцев без моего ведома, лезете воровским путем в склады! Я не позволю нарушать темными махинациями плановость снабжения! Если вы завтра же не представите материал о хищении оборудования, я вынужден буду поднять этот вопрос в прокуратуре!
— Мы представили вам в свое время материал о темных махинациях завпищеблоком, но он странным образом потерялся в вашем плановом хозяйстве, — желчно сказал Николай. — Теперь приходится поднимать этот вопрос в масштабах комбината. Но не у прокурора, а в парткоме!
— История с вашими снабженцами требует изучения, а пил на складах в наличии не было, — понизил тон Старостин.
— Значит, картотека с пилами подвела? — съязвил Николай. — Бывает! А насчет «изучения» вопроса о пищеблоке у вас не было оснований не доверять мне и нашей парторганизации! Тем более — класть материал под сукно!
В трубке явственно прозвучало тяжелое, с одышкой сопение.
— Чего вы хотите? — выдавил из себя Старостин.
— Я хочу оперативной помощи, не хочу формальных отписок! Не люблю, когда меня ставят в глупое положение перед рабочими!
— Не понимаю, — отвечала трубка. — Вы получаете все согласно утвержденным разнарядкам и в пределах лимитов.
«Болван! — скрепя сердце подумал Николай и швырнул трубку на рычаг телефона. — Держат же таких на руководящих постах!»
Он порывисто взял лист бумаги и собрался написать обстоятельное и злое письмо о техснабжении начальнику комбината, но ему помешали.
От порога в полосу света прошагал Бажуков, за ним осторожно вошла Катя.
— Четыре дня прошло, товарищ начальник, — угрюмо и сосредоточенно известил Бажуков.
— Значит, теперь ты все хорошо обдумал? — сурово спросил Николай.
— Все как есть, до самого дна, — согласно подтвердил парень.
— Ну и как?
— Да что ж, товарищ начальник… Сводку-то слышали? Положение такое, что мне теперь в самый раз — на фронт.
Николай изумленно, не отрываясь, смотрел на Бажукова.
— Если уж я буду сидеть в тылу, так это с моей стороны будет… не знаю, как и назвать! Вы спросите, кто первое место в сороковом году занял на соревнованиях по стрельбе? — как ни в чем не бывало продолжал парень. — А мне какую-то «бронь» дали. Пускай фашисты для себя бронь готовят, а мне тут сидеть больше нечего!
— Решил бесповоротно?
— Я ж говорю!..
Николай собрался уже покруче выпроводить Бажукова, но в это время он встретился глазами с его прямым и ждущим взглядом сквозь длинные девичьи ресницы. И он почувствовал, как внутри что-то сломалось, а накопившаяся ярость разом утонула в горячем сочувствии к этому невзрачному, почти незнакомому парню. Было ясно, что Бажуков готов еще десять раз прийти за разрешением, будет ходить до тех пор, пока не растеряет все свое уважение к начальнику. А потом пойдет дальше и не успокоится, пока не получит в руки заветную снайперскую винтовку.
