— Да. Пожалуйста, присядьте. Вы знаете, кто я?
Он сел, некоторое время молча разглядывал ее, потом покачал головой:
— Нет, простите. А должен?
— Пожалуй, и не должны. Я ваша сестра. Единокровная сестра, я хочу сказать. Виктория Ариас Кальдерон де Пинеро.
Она протянула руку, и Паз рассеянно ее пожал. Ну, по крайней мере, вопрос со знакомым лицом разъяснился: похожую физиономию он видел в зеркале каждое утро, когда брился.
— О'к-кей, — произнес Паз с запинкой. — Чем могу служить вам, миссис Пинеро?
— Нет, пожалуйста, не называйте меня миссис Пинеро! Виктория.
— Очень мило с твоей стороны, сестренка. Наверное, мне следовало бы выразить соболезнование в связи с твоей утратой.
— Это и твоя утрата.
— Я удивлен, что ты вообще знаешь о моем существовании, — заявил Паз, оставив последние слова без внимания. — Интересно, откуда?
— От моей тети Евгении, она все время здесь обедает. Тетушка в нашей семье вроде белой вороны.
— Да, а мне казалось, что это я…
Он увидел, как ее щеки окрасил легкий румянец.
— О господи! — вздохнула Виктория. — Может, не стоит сводить счеты с покойником, хотя у тебя, конечно, есть для этого основания? То, как отец отнесся к тебе и твоей матери, было непозволительно, и я от имени всей семьи прошу за него прощения.
— Знаешь, мне кажется, однажды я видел тебя, — сказал Паз, снова оставив без внимания ее последнюю фразу. — Мне было лет четырнадцать; я как раз узнал о своем происхождении и притащился на велосипеде к вам в Гэйблз. Тебе было, наверное, лет семь или около того. Я остановился там и долго наблюдал за вами, пока ваша мать не заметила меня. Потом вышел ваш отец, с первого взгляда понял, кто я такой, отволок меня в кусты, от души отколошматил и предупредил: если я еще раз посмею его побеспокоить, то мне эта взбучка покажется ерундой, не говоря уж о том, что он угробит бизнес моей матушки. Так что меня не интересуют долбаные Кальдероны или их извинения. В общем, если это все, Виктория…
Он отодвинул стул и собрался встать, когда она сказала:
— Нравится тебе или нет, ты его сын. Такой же язвительный, такой же жесткий, та же гордыня. Уж я-то знаю: мне всю дорогу от него доставалось.
Он воззрился на нее и увидел, что глаза ее полны слез, и одна слезинка незаметно соскользнула на щеку. Его глаза и глаза его дочери.
Паз откинулся назад на стуле и вздохнул:
— Ладно. Виноват. Не было смысла выкладывать тебе мою печальную историю. Очень мило, что ты просто взяла и пришла со мной повидаться и извиниться. Это все, или я упомянут в завещании?
Она оставила сарказм без внимания.
— Нет, и я тоже. Кроме трастового фонда, доверенного маме, он все оставил Хуану. Джонни, как мы его зовем.
— Везунчик Джонни. И что, он теперь будет до омерзения богатым?
— Это еще как сказать. Мой… наш отец был своего рода игрок. Его последний проект — застройка побережья — был масштабнее всего, чем мы когда-либо занимались: отец рассчитывал, что это введет нас в высшую лигу. Он восхищался Трампом, если тебе это о чем-то говорит. Мой брат славный парень, но бизнес не его фишка: он умеет лишь ставить подпись на задней стороне чека. После похорон мне удалось убедить его выдать мне генеральную доверенность на управление компанией в обмен на существенное увеличение денежного содержания.
— Значит, ты теперь большой босс.
— На бумаге. Как ты можешь себе представить, отец не комплектовал штат своей компании мужчинами, которым нравится выслушивать указания от женщины.
Она помолчала и совершила движение, может быть неосознанно, которое Паз видел бесчисленное количество раз во время своей службы в полиции: слегка напряглась, чуть скосила глаза в одну сторону, а потом перевела взгляд в другую. Это означало, что сейчас разговор коснется опасной тайны.
— Есть кое-что еще, — сказала она. — Поэтому я и пришла. Я понимаю, это нелепо, я хочу сказать, после всего того, что случилось, какое мне дело? Но я должна была попытаться, а обратиться мне, честно говоря, больше не к кому.
— Я слушаю.
— Хорошо, — сказала она и рассказала ему историю, часть которой он уже знал из других источников: о партнерах «Консуэлы», о смерти Фуэнтеса, о ночном вандализме, о весьма специфических охранниках и подробно обо всем, имевшем место в ту ночь, когда погиб Кальдерон. И о странностях в платежном балансе компании.
— Это интересная история, — сказал Паз, когда она закончила.
— Да, но проблема в том, как это истолковать. В полиции думают, будто отец был связан с гангстерами. Они считают, он брал у них деньги в долг. Возможно, так поступали все партнеры «Консуэлы». Они думают, это одна из тех ситуаций, когда сначала они дают деньги взаймы, а потом захватывают бизнес, а если собственники сопротивляются, их убивают.
— И ты с этим согласна? Ты думаешь, именно это произошло с Фуэнтесом и твоим отцом? Прости, нашим отцом. Ты думаешь, старик связался с бандитской шайкой?
— Очень может быть. Я знаю, что люди, которые были в моем доме, не были кубинцами.
— Откуда ты это знаешь?
— Они беспрестанно грязно ругались: слово «трахнуть» у них с языка не сходило. Но они говорили не как у нас, не joder. Они всегда говорили tirar.
— Это колумбийцы.
— Я знаю. Детектив Финнеган считает, что это был либо удар со стороны конкурирующей банды, либо эти люди в нашем доме ни от кого нас не охраняли: они держали нас в заложниках и по какой-то причине решили убить отца.
— Этот Мэтт Финнеган из полиции округа?
— Да. Ты его знаешь?
— Немного. Хороший коп. А как он объясняет то, что был убит охранник?
— Тут все не больно-то складывается. То ли его пристрелили гангстеры из другой банды, то ли сам отец. Правда, пушка отца так и не выстрелила. А главное, все путает гигантская кошка.
Тут Паз почувствовал, как все волоски на его руках, на загривке, по всей коже встали дыбом. Он с трудом подавил дрожь.
— Гигантская кошка?
— Да. В кабинете, там, где он был убит, и на дорожке снаружи остались отпечатки кошачьих лап. И следы когтей на стене под окном. Это чепуха, конечно.
— Конечно. Я так понимаю, ты склоняешься к теории гангстеров.
— Я не знаю. Да, я думаю, отец имел дело с некоторыми, так сказать, не вполне законопослушными людьми, но… я видела, во что его превратили. Какой был смысл во всей этой… кровавой резне? Здесь наверняка что-то личное, что-то, чего мы не понимаем.
— Например?
— Я не знаю! — воскликнула Виктория, едва не сорвавшись на визг. Она закрыла глаза, ее передернуло. — Извини. Все это… я держусь из последних сил. Но дело в том, что, если это гангстерские разборки, полиция уже ничего не сделает. Тот, кто совершил это, сейчас уже в Колумбии. А если нет, если это было личное дело или, не знаю, какой-то ужасный маньяк, они его тоже не найдут, ибо не смотрят в этом направлении. Я хочу сказать — конечно, они попытаются. Убиты два видных кубинских бизнесмена, копов, конечно же, тормошат, но они копают только в одном направлении, и это в то время, как я изо всех сил пытаюсь спасти семейный бизнес. А раскручивание идеи, якобы покойный вел дела с гангстерами, не слишком этому способствует: кредиторов это вряд ли воодушевит. Что может стабилизировать положение, так это раскрытие дела и поимка убийц. Вот почему я пришла к тебе.
Эти слова и то, что за ними крылось, ударили Паза как оплеуха. Он уставился на нее.
— Постой, ты хочешь, чтобы я нашел этих парней?
— Да.
— А почему? Потому что я сын? И должен отомстить за отца?
— Да. Меня не волнует, как он поступил с тобой, как он отнесся к тебе, un padre es un padre para siempre. Отец всегда остается отцом.
— О, ради бога! — воскликнул Паз, который слышал подобное выражение точно в тех же самых словах много-много раз, только вместо отца в нем фигурировала мать. — Во-первых, я больше не коп. Во-вторых, с чего ты взяла, будто у меня получится лучше, чем у Мэтта Финнегана, который располагает всеми ресурсами полиции?
— У тебя будет личный интерес. И ты лучше, чем они. Ты поймал убийцу-вуду, именно тогда я и узнала, кто ты такой. Еще девчонкой я следила за новостями с тетей Евгенией. Каждый кубинец в городе следил за тогдашними событиями из-за того, что он сделал с той девушкой, Варгас. Я хочу сказать, мы знали их, всю эту семью. И тут на экране появился ты, что-то произнес, и моя тетя спросила: «А ты знаешь, кто этот малый?» И тогда она рассказала мне про тебя, но предупредила: если я проболтаюсь отцу, что знаю этот секрет, мне мало не покажется. С того времени я выискивала все, что могла найти о тебе в газетах и библиотеках. И я гордилась тем, что ты мой брат.
«Но не настолько, чтобы увидеться со мной хоть раз, пока тебе что-то не потребовалось», — подумал Паз, но сказал другое:
— Мой ответ «нет». Прости, мне бы хотелось помочь тебе, но я… я просто не готов к чему-то подобному. Я парень, который управляет рестораном, и ничего больше…
