Всю ночь ветер пробовал себя в различных по сторонам света качествах и количествах, многократно меняя и направление, и силу, под утро выдохся и, улетев куда-то, оставил нам серую непрозрачную погоду с температурой около минус 20 и сносной видимостью. Впервые за все время мы с Уиллом в это утро были готовы выходить раньше всех остальных. Обычно мы были последними из-за своей исключительно высокой организованности и высочайшей продуктивности Уилла как генератора идей о том, как лучше упаковывать нарты. Несмотря на нашу готовность, первым пошел, как всегда, Джеф. Ветер наконец-то остановил свой выбор на западно-юго-западном направлении, нимало не учитывая то, что при этом он будет для нас скорее встречным, чем попутным. Несмотря на сравнительно неплохую погоду и ровную поверхность, собаки сегодня не в пример вчерашнему дню бежали не очень резво. Эйфория после обнаружения склада с продовольствием прошла, начинались обычные рабочие будни, и надо было правильно распределить силы по дистанции. Здесь мы целиком полагались на их опыт и не слишком их подгоняли. Даже Тьюли, вот уже почти два месяца бессменно ведущая нас, сегодня была невнимательной, петляла, и Джефу приходилось то и дело выходить вперед, чтобы показывать ей дорогу. Кутэн, вожак упряжки Кейзо, был в своем репертуаре: дважды или трижды он пытался увести нас с трассы своим излюбленным приемом — резким поворотом на 90 градусов. Вот так мы и шли в то утро: петляя и многократно останавливаясь.
К полудню совершенно распоясавшийся ветер зашел с юга, то есть стал встречным. Мы, естественно, не приветствовали этот его очередной демарш радостными криками, а, напротив, надели на лица черные маски печали. Некоторой компенсацией с его, ветра, стороны стало то, что он немного растащил облака и показал нам кусочек синего неба и солнца, от которых мы стали уже отвыкать. Во время обеда, когда мы с Уиллом, скрючившись и прячась от ветра, сидели за нартами, согревая руки и души чаем, к нам подошел Джеф и, как мне показалось, очень обиженным тоном заявил Уиллу, что он устал идти впереди, и просит, чтобы кто-нибудь его сменил. Я никак не ожидал от Джефа такой реакции, во всяком случае, жалобы на то, что ему трудно, хотя, конечно, чувствовал, что что-то подобное должно было рано или поздно произойти.
Вопрос о лидерстве в нашей экспедиции до сих пор, как мне кажется, решался неверно. Еще в Гренландии я предложил Уиллу довольно простой и, как мне казалось, рациональный вариант организации нашего движения. Я предлагал дневную смену лидирующей упряжки, потому что, как ни говори, а идущим впереди по снежной целине собакам труднее всего. При этом предполагалось, что в случае необходимости идти впереди на лыжах будет один из двух погонщиков лидирующей упряжки; на следующий день эта упряжка уходит на последнее место, а вперед выходит упряжка, шедшая второй, с соответствующей сменой лидирующего лыжника. При этом обеспечивалась бы необходимая сменность и собак, и людей, а также более равномерное распределение нагрузки между всеми участниками экспедиции — как людьми, так и собаками. Тогда, в Гренландии, это предложение не было поддержано со ссылкой на то, что упряжка Джефа самая быстрая и поэтому должна идти впереди бессменно, а что касается лидирующего лыжника, то эту роль я взял на себя добровольно, так как хотел выяснить свои физические возможности перед трансантарктическим переходом. В результате вторую половину маршрута (около 1000 километров) я все время шел первым, а упряжка Джефа бессменно шла за мной. Но тогда, в Гренландии, была тренировка, когда подобный риск мог быть оправдан. Иное дело здесь, когда впереди еще оставалось более 5000 километров и около пяти месяцев пути. Здесь было чрезвычайно важно правильно распределить нагрузку между всеми, потому что успех экспедиции целиком и полностью зависел от того, как будут расходоваться силы того или иного участника и той или иной упряжки. Помню, что еще месяц назад, когда мы уже начали втягиваться в экспедиционный ритм, оставив позади все стартовые неурядицы, я вновь предложил Уиллу и всем остальным изменить организацию движения. Но опять мое предложение не нашло поддержки у Уилла, который по вполне понятным причинам предпочитал идти последним — наиболее простая позиция как для собак, так и для погонщиков, — и, как это ни странно, у Джефа — ему-то, казалось, сам Бог велел выступить тогда, но он промолчал, — и все осталось по-прежнему. Но вот сейчас Джеф не выдержал и запросил пощады. Я ожидал, что Уилл предложит мне возглавить гонку по старой гренландской традиции, но он, очевидно, приберегал меня, как НЗ, на крайний случай. Во всяком случае Уилл обратился к Этьенну с предложением пойти вперед. Дело в том, что с уходом Джефа с лидирующей позиции становилось необходимым иметь впереди лидирующего лыжника, так как ни одна из собак, кроме Тьюли, не могла работать вожаком. Итак, после обеда порядок следования изменился: вперед на лыжах вышел Этьенн, за ним упряжка Кейзо, далее мы с Уиллом и замыкающими Джеф и Дахо. Погода, как будто ожидавшая восстановления социальной справедливости, начала улучшаться прямо на глазах: небо и горизонт прояснились и появилось солнце, яркое солнце над головой. Это подняло настроение, несмотря на продолжающийся — правда, уже без поземки — встречный ветер. Уилл, решив немного размяться, ушел вперед к Этьенну. Так они и шли впереди — невысокие, в одинаковых, различающихся только флагами на спинах оранжевых костюмах — два великих путешественника, с фантастической встречи которых в апреле 1986 года в бескрайних просторах Северного Ледовитого океана и началась эта тоже фантастическая в своем роде экспедиция. Они скользили на лыжах на великолепном фоне плавающих в мираже далеких гор. Внезапно в разрыве облаков, все еще застилающих горизонт с юго-востока, мы увидели огромный белоснежный треугольный парус горы Джексон. Это вторая по высоте вершина Антарктиды после массива Винсон. Высота ее 4200 метров. По мере нашего продвижения она поворачивалась к нам иным ракурсом, и я отчетливо видел ее всю, уже больше напоминающую по форме гигантский зуб акулы с острой треугольной вершиной и зазубренными краями, один из которых круто обрывался к юго-западу, а второй, более пологий, плавно скатывался к северо-востоку.
Уход Уилла вперед коренным образом сказался на настроении нашей упряжки: собаки лезли из кожи вон, пытаясь соединиться с любимым воспитателем. Реализации их планов несколько мешала упряжка Кейзо, собаки которого, равнодушные к окружающему пейзажу, сохраняли постоянную, что называется экономическую, скорость хода. Предприняли попытку обойти их, но не тут-то было. Когда две мои лидирующие собаки, Рей и Томми, уткнулись мордами в идущие впереди нарты, то каждый из них поступил с учетом только собственных интересов, не проявив никакой дальновидности. Рей, свернув влево, стал обходить нарты с правой стороны, а Томми предпринял зеркальный вариант. В результате все перепуталось и мы остановились. Распутав собак и не доверяя им более, я повел их в обход Кейзо сам. На этот раз обгон был совершен успешно, и мы вышли вперед и даже немного оторвались. Приятно было смотреть, как оба официальных лидера экспедиции, Этьенн и Стигер, шли впереди на подобающих лидерам местах, но, увы, это было в первый и последний раз за весь переход. Даже ветер отступил перед ними и окончательно стих. Остаток дня вплоть до остановки шли при прекрасной погоде, совершенно ясном небе, безветрии и морозце около минус 27 градусов. Изменение погоды произошло так радикально и быстро, что я начал всерьез подумывать, что все это связано с моим завтрашним днем рождения и что я, наверное, не на таком уж плохом счету у Антарктиды, несмотря на то что был здесь уже четыре раза!
