Кайрус был удивлен, как много известно лорду всего лишь Ветви, пусть его земли и находились рядом с землями Цитадели Мудрости. Вытянутые владения Хэйтхарта простирались вдоль трех вассалов Его Величества и граничили с близкими друзьями Клейса Фореста и покинувшего этот мир Гийера Старская – лордами Вилстронгами.
Оказалось, Пилх уже много лет ждал, чтобы воспользоваться своими знаниями – он видел, как привозили в замок Вилстронгов сначала юного короля в сопровождение отца, затем Клейс, который тогда еще он не был даже советником, но ехал под знаменами с гербом своего рода, а он знаком всем лордам, привез маленького мальчика, похожего на принца. Лорд Хэйтхарт как раз устроил себе прогулку по своим владениям – посещал все замки, города и крупные деревни.
Во время еще нескольких таких прогулок Пилх видел, как к Вилстронгам приезжал сначала Его Величество Гийер Старскай в сопровождении своего советника Фореста, а после Его Высочество регент. Не так давно Пилх решил подтвердить свою догадку, что мучила его уж более семи лет – не спрятали ли по какой-то причине настоящего короля у Вилстронгов. Быть может, у Гийера и вовсе родилось двое сыновей, но тот, кого скрывали, был страшен и уродлив, быть может он имел на спине горб или его лицо напоминало жабье – с выпученными глазами, здоровенным ртом и плоским носом – все это лорд желал выяснить.
Хэйтхарт дожидался подходящего времени, чтобы проникнуть к соседу, и случай выдался – именины прекрасной молодой леди Вилстронг, на которые явились все ближайшие соседи и несколько Ветвей и Малых Ветвей, с которыми у Вилстронгов были исключительно теплые отношения. Молодой король тоже присутствовал на празднике и впрямь был вылитой копией Гийера, вот только кроме Пилха никто не желал это замечать. Лишь одна из леди сказала другой, что быть может после короля остался не только его законный сын, но и несколько бастардов.
Огорченный Хэйтхарт пошел на отчаянный шаг – он закручивал в танце придворных дам до тех пор, пока одна, весьма неприятной внешности особа, да еще и к тому же немолодая, не призналась, что была среди нянек красавца-мальчишки, которого лорд считал настоящим королем. Совратить леди оказалось не так сложно, окрыленная, она поведала историю о том, как появился мальчик, что это тайна и ее следует забыть.
Пилх поступил опрометчиво, когда решил воспользоваться полученными сведениями незамедлительно. Земли Цитадели манили его, он не любил ученых и считал всех их еретиками, он не любил лекарей и в самом деле поддерживал мятежников. Более того, он и вовсе сам вдохновлял людей и убеждал их идти против Цитадели и бороться за спокойный и привычный мир: многие главари групп пришли с его земли.
Плодородные земли Цитадели он решил прибрать к своим рукам, о чем он, по дурости, написал в письме регенту. Он рассказывал, что знает тайну о короле, о его заместителе и требовал, в качестве платы, чтобы все земли Цитадели отошли к нему, а еретичество более не процветало. Конечно же, Пилх поклялся, что не тронет лекарей и станет обеспечивать их, если они в свои свободные от обучения часы, не станут сидеть по покоям, а, наконец, начнут работать. Например, в полях.
За письмо он, как предполагал палач, будет платить жизнью.
Вскоре, Кайрус добился от своего подопечного признательных показаний и на суде, собранном как раз по делу лорда Хэйтхарта и еще нескольких купцов, кузнеца и служителей Храмов, что склоняли народ на сторону бунта, Пилх вновь повторил признание. Далее его должна была ждать смерть, но посыльный принес письмо от регента и время казни отодвинулось.
Кайрус должен был продолжать свою работу, хоть и не так рьяно, чтобы Хэйтхарт не позабыл нужные слова. Через половину цикла казнь снова отодвинули, затем еще раз и еще. Лорд Пилх начал вести себя совершенно недостойно, у него начались проблемы, возможно, он лишился ума или, что скорее, начал лишаться его. Казнь все продолжали отодвигать, иногда на день, иногда на два и каждый раз Кайрус вынужден был зачитывать день и время, когда, согласно приговору, лорда протащат за ноги от тюрьмы до площади, затем оставят на позорном столбе без пищи и воды на три дня, и четырежды в день будут давать по пять розог, затем лишат пальцев на руках и ногах, языка, колесуют и сожгут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Столь суровое наказание за грехи означало, что Его Высочество регент Клейс Форест очень оскорблен и желает мести. Равно как об этом же говорил и постоянный перенос свершения приговора.
Пилх умолял Кайруса поторопиться с казнью. Он то просил передать слова мольбы о прощении, то вновь начинал кричать и смеяться, то молил не терзать его, то мог, прямо во время пыток, начать рассказывать стихотворение или и вовсе просто разговаривать с собой. Он озвучивал и свои слова и слова своих «половинок», злых и добрых, и к моменту, когда его тело потащили до площади, а затем в зал, где проводился последний суд, соображал разве что половину происходящего, а быть может, и ничего – Кайрус не был специалистом по душевнобольным.
Палач был уверен, что большая часть присутствующих на суде понимали, что это скорее формальность, положенная законом. Пилх Хэйтхарт больше разговаривал сам с собой, нежели участвовал в слушанье – его представитель, положенный любому подозреваемому знатного происхождения, говорил от его имени.
Лорд не признавал своей вины, хотя в пыточной говорил совершенно другое, но стоило Кайрусу приблизиться, чтобы представить свои показания суду, как Пилх закричал наполненным отчаянием голосом, что признается во всех злодеяниях, что он виноват и готов понести наказание. Он уже не молил о пощаде и лишь мечтал о смерти.
Кайрус прекрасно понимал – этот суд над лордом, уже восьмой по счету, нужен скорее Клейсу для демонстрации своей доброты и милости. Ярость, жажда расправы и страх, что раскроют секрет почившего короля о подкидыше на троне, поостыли и теперь регент хотел смягчить приговор, что он и сделал.
Пилха и впрямь протащили по площади, привязали к позорному столбу, но лишь на несколько часов. Удары розгами каждые три часа заменили на один единственный раз, и Кайрус был несказанно счастлив – только со стороны кажется, что его работа легка и приносит ему удовольствие, но на деле же он безумно устал и еще больше устали его сыновья, вынужденные ему помогать. Колесование Клейс Форест отменил, заявив, что признание вины – это уже первый шаг к искуплению грехов, а сжигание на костре заменил более быстрой расправой – отрубанием головы. И, как и предполагалось, этой чести удостоился королевский палач Кайрус. За отрубание головы лорда ему обещали отдать три золотых монеты – еще две-три казни знатных особ, и он заработает достаточно, чтобы купить хорошего породистого коня в приданное для своей старшей дочери.
Наконец, когда люди разошлись и Кайрус с сыновьями закончили потрошить лорда на ценные компоненты для черной магии, забрали добротные одежды, – Клейс отдал приказ казнить лорда в достойных одеяниях, – а дети отмыли помост, семья отправилась домой.
– Убийца! Еретик! – путь оказался не так прост, как надеялся палач.
Немалая группа бунтовщиков перегородила семье путь вперед, а еще часть каким-то образом оказалась сзади. Ларс сжал в руках отцовский топор – теперь он принадлежал старшему отпрыску и ему уже поручали отрубать пальцы, а младший, Рисс, испугано охнул и схватил за рукав отца.
– Расходитесь по домам, – Кайрус попробовал пройти дальше, но толпа не расступалась.
– Ты убил милорда Пилха Хэйтхарта, отродье из глубин,– палач никогда не веровал в Богов столь же сильно, как обычный горожанин, его Бог – это Его Величество король и регент, а еще его оружие и семья, но Кайрус уже давно заметил, что все верующие относились к глубинам и недрам земли как к чему-то отвратительному, считали, что это – обитель грешников и именно туда должны проваливаться все недостойные.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ты должен сдохнуть. Ты и твое отребье!
– Эти дети прокляты!
– Я выполню свою работу. Моя работа ничем не лучше и не хуже кузнечного дела, пекарства или защиты Его Величества. Я знаю свое место, а вы должны знать свое.
