бетонные основания для фонарей и камер. Силовые и медные кабели, которые вручную протягивались по подземному трубопроводу, не были рассчитаны на такие экстремальные температуры; не были рассчитаны и трансформаторы, используемые с DCC, которые вышли из строя почти сразу после включения питания.
Ноги инспекторов первыми ощутили воздействие холода. Зимняя температура в Воткинске в среднем составляла минус 30 градусов по Фаренгейту. Ботинки Sorrel, выпущенные HTSC, перестали обеспечивать тепловую защиту при температуре около минус 20 градусов по Фаренгейту; пароизоляционные ботинки «Микки Маус», выпущенные правительством для военнослужащих из OSIA, были еще менее эффективными. «Трудно оставаться на улице больше часа», — писал Коннелл.
Некоторые инспекторы, в том числе и я, стали приобретать русские валенки ручной работы, известные как валенки, которые можно было приобрести у продавцов в городе Воткинске. «Лейтенант Риттер и Джерри Портер (руководитель участка Hughes) большую часть времени носят валенки», — отметил полковник Коннелл в своем еженедельном отчете в штаб-квартиру OSIA в середине декабря, — и утверждают, что у них самые теплые пальцы ног в городе». Увидев хорошую вещь, Коннелл попросил, чтобы ему было предоставлено право купить пару валенок для каждого дежурного офицера OSIA в качестве предмета униформы.
«Головные уборы, — продолжил Коннелл, — это другое дело. Теперь каждый здесь носит свою собственную версию теплой шапки; результат явно неоднородный, а иногда и причудливый». Полковник Коннелл носил меховую шапку Советской армии, приобретенную во время его поездки в Москву в качестве атташе; я носил меховую шапку советской морской пехоты, купленную в советском военном магазине в Москве. Джим Стюарт, сотрудник Hughes, победил нас обоих — на нем был советский теплоизоляционный чехол, приобретенный у советского военно-строительного подразделения, помогавшего строить комплекс контроля. Коннелл призвал к единообразию путем адаптации к местным нормам. «Мало того, что есть некоторая мудрость в том, чтобы носить то, что сами Советы сочли лучшим и теплым решением, — отметил Коннелл, — но мы также будем меньше похожи на существ из космоса».
И так случилось, что холодным декабрьским днем, когда дневной свет угасал, стайка «явно неоднородных» американских инспекторов, одетых в «причудливый» ассортимент шляп для защиты от холода, собралась в снегу по колено за пределами Воткинского машиностроительного завода, чтобы сделать групповую фотографию, которая определила их дух и преданность миссии, о которой мало кто из американцев знал, и важность которую еще меньше могли когда-либо начать понимать.
Полковник Коннелл, организатор этой экспедиции, вручил группе большой американский флаг, который в последний раз развевался над Капитолием США, подарок Джека Кемпа, министра жилищного строительства и городского развития в администрации Рейгана. Инспекторы развернули флаг, гордо демонстрируя перед собой звездно-полосатый флаг, его яркие красные и синие цвета резко контрастировали с ослепительно белым цветом русской зимы. Советский фабричный рабочий, ошеломленный разворачивающимся перед ним зрелищем, сделал снимок, запечатлев этот момент навсегда.
Сфотографироваться было неотъемлемой частью совместного опыта, радикально расходившегося со всем, что собравшиеся инспекторы когда-либо делали раньше или думали, что когда-либо будут делать. 21 инспектор на фотографии представлял собой разношерстную группу, состоящую из представителей разных слоев общества, но объединенную общим опытом той первой зимы в Воткинске. Для подавляющего большинства присутствующих их пути никогда бы не пересеклись с другими, если бы не Договор о РСМД и его уникальные требования к контролю. В их резюме перечислялись различные наборы навыков: лингвисты, инженеры, ассистенты врачей, фельдшеры, техники, менеджеры, повара и военные офицеры.
Однако они были гораздо большим, чем просто коллекцией прошлого опыта, они были человеческими существами с именами, которые, в свою очередь, были прикреплены к лицам, которые излучали уникальную индивидуальность и характер тех, кто участвовал в контроле выезда из главных ворот в то время и в том месте в истории:
Зои Халулакос, Рик Мартин, Рут Бергер, Дейв Пирсон, Фред Кой, Чак Биазотти, Джерри Портер, Мэри Джордан, Рой Питерсон, Чак Майерс, Дейв Ланге-майер, Барретт Хавер, Хэл Лонгли, Марк Романчук, Грег Робинсон, Джим Халл, Джерри Ильдефонсо, Скотт Йодер, Джим Стюарт, Сэм Израэлит, Джордж Коннелл и я. Мы работали бок о бок с десятками других инспекторов, которые сменяли друг друга на месте, о котором мы все знали.
С коллегами-инспекторами мы собрались в Воткинске в уникальное время не только в истории Воткинского центра контроля главных ворот, но и в истории Соединенных Штатов и Советского Союза. Несмотря на сильный холод, царивший в тот декабрьский день 1988 года, реальность заключалась в том, что холодная война, определявшая американо-советские отношения на протяжении предыдущих 43 лет, оттаивала, символом этих новых отношений стало это самое место, где мы сфотографировались в условиях холодной русской зимы. Инспекционные положения Договора о РСМД были рассчитаны на 13 лет — до 1 июля 2001 года. Объект, который мы строили, должен был функционировать в течение всего срока действия инспекционной фазы Договора о РСМД и, если потепление в отношениях продолжится, распространяться на новый Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ). Мы были пионерами в том, что должно было стать новым рубежом контроля над вооружениями сверхдержав — инспекцией на месте, которая определила бы проверку соблюдения будущих договоров и соглашений. Наша работа представляла собой стандарт, на котором будут основываться и оцениваться все будущие инспекции на местах. Однако постоянство нашего наследия скрывало быстротечность момента, запечатленного на фотографии. «Явно неоднородный» персонаж, выставленный на всеобщее обозрение, отражал пограничную реальность, которая будет — действительно, могла существовать только один раз. Воткинский объект, примерно в декабре 1988 года, был диким, необузданным Востоком контроля над вооружениями, местом, где инспекторы и инспектируемые в равной степени писали правила игры, поскольку она разыгрывалась перед ними. Это было переходное время для обеих сторон — инспекторы медленно втягивались в структурированную нормальную жизнь, которая всегда следовала по пятам за всеми первопроходцами, а граждане и рабочие Воткинска приспосабливались к новой политике перестройки и гласности, которую продвигал Михаил Горбачев, что помогло не только заключить Договор о РСМД, который привел американских инспекторов в их среду, но и проявилось в изменении социальных, политических и экономических реалий, которые определяли их жизнь.
Фотография инспекторов, держащих флаг на снегу, захватила воображение всех, кто ее видел, и положила начало концу свободного выбора одежды, который определял инспекторов в то время. Встревоженный тем фактом, что инспекторы, с визуальной точки зрения, медленно превращались в советских клонов, штаб-квартира OSIA отклонила просьбу Коннелла приобрести местные ботинки, шляпы и пальто и вместо этого обязалась закупить одежду, соответствующую поставленной задаче, гарантируя, что в будущем все инспекторы будут тепло одеты и выглядеть как американцы.
Воткинск, как и весь остальной Советский Союз, переживал свой собственный переходный период. Это
