Двери на этом уровне такие толстые, что гасят любой звук. Ушли — словно сгинули.
Ночь по капле вливает боль в шею, когтит спину, выкручивает плечо.
Сколько до утра? В темном холодном загоне время лежит старой пылью, и не думая двигаться. Да и чем его может порадовать утро?
Мимо загона сейчас поведут волка! Йялл отчетливо осознал его и даже опознал — дирт 1/5, самый примитивный из стаи. Жалкое создание, не способное менять облик без волчьего сока. Дирта, помнится, Второй требовал исключить из числа живущих.
Этот огрызок, со свободной шеей, скулящий от радости и азарта, косолапый в походке и чуть сутулый, — он буквально стоит перед внутренним взором. Хорошо!
Знакомое легко отследить: вот дирт уверенно движется по здешним коридорам, внюхиваясь и подтявкивая.
Йялл, единственный кроме Первого, давно научился ловко и неприметно «цепляться» за сознание братьев и следовать за ними, ощущая большую часть их восприятия.
Дирт прост, его мысли коротки, следить легко. К тому же он рядом. Вот идет мимо, с ним тот наблюдатель, что завтра будет делать опыты с Йяллом. Дирт пригибается, взвизгивает и пытается льнуть к боку, настаивая на своей полезности и праве на подачку. Получил корм, залаял благодарно, трется о ладонь, брезгливо отводящую слюнявую морду. Прошли, дальше — правее — еще поворот, опять правее… То есть там соседний коридор, и теперь волка ведут в обратную сторону? Да, точно, и вот уже дверь.
Еще хозяева, их дирт знает, уже встречал, радуется вниманию. Вечные говорят, он лает в ответ — коротко, зло, убого. Мысли полностью слышать Йялл не мог, но эти образы знал — сплошное «хочу»: быть Первым, порвать горло Второму, загрызть Третьего, вынудить Четвертого ползти на брюхе.
Хозяйская рука треплет загривок, обещая дать запрошенное. Не все, но многое.
Очень многое.
Йялл разом забыл про боль и ошейник, потому что туда, в комнату хозяев, ввели его Сидду. Как можно было так глубоко влезть в сознание глупого волка, чтобы не расслышать ее? Впрочем, он давно слышал, но не думал, что так близко.
Он увидел ее глазами дирта — сладкую чужую самку, добычу, бывшую собственность ненавистного врага из первого восьмика вожаков. Остро пахнущую страхом, слабую, дозволенную вечными. Те уже расселись вдоль стены и настраивали свои приборы. А дирт у их ног визжал и рвался, прихваченный за загривок хозяйской рукой, деловито крепящей что-то на обруче.
Пальцы разжались, и дирт прыгнул, разом сбивая женщину с ног, сдирая ее рубаху.
Сидда сжалась на полу, закрывая голову руками, и он ударил снова, в живот.
Рывком поднял и кинул к стене, чтобы встала, и можно было начать бить снова, ему так удобнее.
Йялл глухо зарычал, впервые до конца понимая, насколько же он не готов делить ее, тем более — отдавать этому зверю. Ошейник больше не причинял боли. Корчилось сознание, а шипы — всего лишь шипы. Цепь тонкая, слишком тонкая, чтобы удержать.
Он уже стоял, быстро и уверенно пробуя прутья. Добротные, толстые, упругие. Будь он в своем уме, и пытаться бы не стал. Вроде один чуть дышит, поскрипывая далеко вверху. А внизу? Просто стоит на гладком полу. Так только зверей огораживать.
Хуже, если они смотрят. Но нет, они все теперь заняты. У них забава.
Третий прощупал прут до самого пола, удобно уперся ногами в два соседних и резко рванул. Потом еще и еще. Длинный стержень загудел, едва ощутимо подался и упруго вернулся на прежнее место. Сидда снова на полу и ей плохо. Очень плохо.
Попробовал тянуть непрерывно, срывая спину и хрустя… нет, это пол. Йялл даже не сразу поверил, что прут царапнул пол и подался, не стремясь более вернуться в свою отметину — проплешину на тонком слое пыли В глазах было совсем темно от прилива крови, но он не отвлекался и тянул.
Если бы дирт попытался приласкать и получить чужую самку, это было бы хоть как-то понятно. Красивая, сладкая, притягательная. Но он просто убивал ее, топтал и уродовал. Младший щенок понял бы хрип дирта, требующий лечь и ползти на брюхе.
Но она человек, и звериного обычая не знает, как и наречия.
Иногда руки чуть вздрагивали и увеличивали нажим. Потому что там, за соседним коридором, светлые волосы опять мели пол. Лицо у нее разбито, и сознание дирта пьянит запах крови. Дирт был в стае слабым, но сегодня он нашел существо намного слабее себя и получил над ним власть. И теперь вот так эту власть утверждал, наслаждаясь каждым мгновением.
Почему? Первый не позволял не то что рвать — обижать слабых, они жили совершенно так, как остальные. Говорил Второй: дирт не руками слаб, а душой. Второй умел видеть, старший тоже, но все надеялся исправить… теперь попробует Йялл. Одно короткое движение, и все станет окончательно правильно. Если он доберется, то очень постарается успеть прежде, чем хозяева очнутся и вспомнят про обруч контроля.
В какой-то момент Третий, кажется, потерял сознание, поплыл и очнулся на коленях, лбом в зазоре меж прутьев. Судорожно ощупал выгнутый, недоверчиво охнул.
Получилось? Щель оказалась узкой и неудобной, прут спружинил, острая грань впилась в шею, срывая шкуру. Стесала до кости плечо, хрустко сосчитала ребра.
Дверь. Он очень наделся — не запертая, раз его дважды огородили, ошейником и клеткой.
Не запертая!
Хоть раз в жизни хозяева смогли сделать ему настоящий подарок! Йялл мягко потек по коридору, беззвучный, напружиненный и быстрый. Никого? Правый поворот, запах дирта. Еще раз поворот. Сидду привели оттуда, из дальнего коридора. Дверь. Он замер, отчетливо зная, что в комнате ему не дадут ни мгновения. Трое смотрят, они левее и в стороне. Дирт спиной, почти в противоположном от двери углу, куда он ударами загнал свою добычу. Удобно, — движение по прямой.
Дверь мягко пошла вбок, никому не интересная. Мало ли на этом уровне любителей забав? Еще один вот нашелся. Отчетливо расслышался холодный и чуть скучающий голос рослого, недавно указывавшего наблюдателю на пользу ночного «теста».
— Как видите, доминантность для данного самца ведет к неконтролируемой агрессии, самая примитивная реакция нестабильного. Полностью ошибочно было выбирать его на роль вожака. Как и сохранять линию в целом, я давно это говорил. Даже в отсутствие старших и более сильных, которое мы, возможно, обеспечим до конца цикла, его или загрызут всей стаей щенки, или он их при нашей поддержке передавит. Скука, а не забава. У нас слишком мало человеческих самок, чтобы дать ему добить эту. Она молода и годится для дела.
— Ставишь на старого, Шинойт? — недовольно буркнул наблюдатель. — Дозволь отметить, он у нас вызывает сомнения и возраст уже не самый оптимальный…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
