Послушная девочка, я ей все объяснил. Тут же, на твоем месте. Сперва упиралась, гордая была и в своих силах уверенная, а потом стала очень славной. Руки мне лижет, все команды выполняет. Она — щенок вашего, как я полагаю, основного вожака, линия эйм. А вот черненькая… Смотри внимательнее, может, найдешь фамильное сходство. Вы из одного выводка, йялл 2/7. И я начну с нее. Рыжая и так на все согласится, она стара, ее пора менять, знаешь ли. А эта прослужит мне следующие пять лет. И для опытов хороша, и для забавы.
Хозяин смотрел весело и спокойно. Он знал, что новое средство сильнее прежнего.
Обездвиженного Третьего с лежака снял слаг, закрепил поблизости ошейником и обручами. Девочку, всхлипывающую и жалкую, хозяин раздел и толкнул на теплое еще место, прогретое широкой спиной. Рыжая попыталась отвернуться, когда в пока еще не знавшее шрамов тело впивались датчики, но хозяин подошел и ударил ее, коротко и резко сбивая на колени. Кровь потекла по лицу, но рыжая больше не порывалась двигаться, замерев в указанной ей неудобной позе. Сознание Йялла металось в лабиринте страха. Спасти женщин невозможно, отдать на расправу немыслимо.
Третий дышал часто и трудно, следя за руками хозяина, крепящими тонкие нити, режущими кожу плачущей девочки. Сестры.
— Я дам тебе время подумать, — вкрадчиво и негромко усмехнулся хозяин. — Сам понимаешь, уродовать свою новую самку мне не слишком интересно. Но если ты не уступишь… там еще четыре есть, и тоже неплохи, хоть и попроще. Их привели на отбор, весьма кстати. Согласишься — одну отдам тебе. Рыжую, ее ведь пора убивать, а так еще поживет. Неужели не жаль ни старую, ни девочку?
Вечный притворно вздохнул и устроился в кресле.
Время, прежде лежавшее пылью, взметнулось вихрем и полетело, не давая ни единого шанса. Пульс стучал в висках, выгоняя пот. Черное отчаяние давило, лишая выбор смысла. Он все равно предаст. Или стаю, или этих двух волчиц. Иного не дано, и хозяин знает. Вздохнул опять с притворной жалостью, снова обернулся к Третьему.
— Волчиц мы сами учим говорить, у них не заблокированы речевые центры, да и развитие разума мы стимулируем. Ручные самки должны уметь принести тапки, накрыть на стол, сделать массаж, приготовить ванну, угодить в прочем, что вынуждает тебя тосковать по человечке. А у вас все выключено. Должно быть выключено, понимаешь? Обруч для того и надевается, не только для контроля. Но вот оно пробилось, и я не знаю, как. Но узнаю, ты мне поможешь. Она умеет говорить и тоже будет просить. У нее приятный голос.
Хозяин тронул пальцем шею молодой волчицы, забавляясь ее страхом.
Девочка жалко всхлипывала и шептала невнятно: «Пожалуйста, не надо». Пыталась отстраниться, отвернуться.
— Слабенькая. Рыжуха по молодости славно шипела и плевалась. Загрызть меня хотела. Однажды ночью едва не удушила, чудом выжил. Так умело прикинулась покорной! Но потом все пошло на лад, она привыкла, я стал осторожнее. А уж когда я полгода назад показал ей младшего из ее детенышей, которому мы пока разрешаем жить, сюда принес и показал… А старший оказался нестабильным и его пришлось убрать. Она смотрела и знает, что я могу так и со вторым. Но не делаю. Раз в месяц даже дозволяю смотреть на щенка, если я доволен. Самка, номер твоего отродья, быстро.
— Сиэ-3/4, добрый господин, — тихо и очень внятно ответила рыжая.
— Правильно. Что я должен сделать за то, что ты хотела отвернуться и плакала?
— Наказать неразумную, — она смотрела с отчаянием во взгляде. — Если за оставшиеся дни текущего восьмика самка не заслужит прощения, ее щенок будет оставлен голодным. Она постарается, добрый господин.
— Видишь? Стала в уход за своим хозяином душу вкладывать, даже жаль усыплять, — усмехнулся вечный. — Приступим, пожалуй. Я покажу тебе, волк, как делаю вас послушными. Боль и поощрение, все просто. Каждому разное: своя боль или чужая, для тела или сознания. Как ты внимательно слушаешь, если верить приборам!
Думаешь, больше будешь знать — сможешь справиться? Нет. Здесь то самое место, где такие, как я, по-настоящему становятся хозяевами таких, как ты. Итак… время вышло, а ты молчишь. Тогда послушаем, как она визжит.
Короткий удар пальцев по столику у держателя хозяйской руки — и волчица действительно закричала. Но не младшая, а старшая. Йялл отчетливо ощущал, как она принимает на себя боль девочки, и как эта боль выжигает ее сознание. Рыжая «эйм» делала это не хуже Первого, даже в чем-то полнее. Третий прикрыл глаза, отгораживаясь хоть на миг от ожившего кошмара.
И открыл их в глубокой, ничем не нарушаемой темноте, лишь тела светились теплом.
Тяжелый грохот прокатился вверху, осел рябью волн, наполняющих тело неосознанным страхом, рассыпался в новую, глубокую и опасную, тишину. Сознание рыжей волчицы погасло, кажется, безвозвратно. Замершая на лежаке девочка дышала слабо и ровно, хотя тоже ушла далеко в черную пустыню обморока. Йялл рванул руки, неожиданно легко отпущенные звякнувшими обручами, раскрывшимися без попытки сопротивления.
С лязгом треснул двойной ошейник.
Волвек довольно и намеренно шумно зевнул, всем телом и сознанием ощущая, что услышан и понят. По загону прокатился чужой страх, впервые так остро и радостно приятный, а еще хозяин потел и дрожал. Ослепший и утративший остатки своего наигранного хладнокровия, он без конца нажимал кнопки, и Йялл знал, зачем.
Третий усмехнулся с облегчением: маленькая коробочка, вот что так звонко катилось по полу. Та самая, висевшая прежде на запястье хозяина на длинной красивой петле. Она контролирует обруч. И теперь недоступна, в темноте на полу не найти, а вечный уже готов упасть на колени и шарить! Еще бы, последняя надежда обездвижить, напоить болью, совсем убить волвека, — хоть как-то сделать безопасным.
Вечный держал в руке короткую и очень опасную палку, наугад, комично-резко водя ею из стороны в сторону. Но темнота не желала помогать, насмешливым эхом разнося хриплое сбитое дыхание, прервавшееся коротким визгом, когда Йялл неспешно провел ногтем по взмокшей от пота хозяйской шее. Чуть сместился, уходя из-под удара палки и давая врагу полмгновения, чтобы ощутить себя хоть раз подопытным, бессильным и несвободным. Рисковать дольше он не стал, и звук оборвался хрустом.
Вот и все. Слабый, трусливый, мерзкий и уже больше не вечный.
Тело Третий отбросил в угол, чуть перестарался сгоряча, услышал повторный хруст.
Ничего, так надежнее. Можно забыть о рослом хозяине и все внимание уделить волчицам.
Рыжая задыхалась и хрипела, не приходя в сознание, ее горло задирал вверх чересчур короткий поводок, рвал острыми шипами ошейник. Йялл торопливо подставил плечо, поднимая безвольное тело, ощупал звенья, нашел их слабыми и ненадежными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
