— Нет, вы только послушайте этого неблагодарного! — возмутилась Герти. — Америка приняла его, а он называет ее полицейским государством!
— Он хотел сказать «государственная полиция», — послышался из-за спины Дмитрия незнакомый голос. — Они задержали нас за превышение скорости по дороге сюда…
Ники не могла отвести глаз от вошедшего в столовую молодого человека. Он действительно был необыкновенно красив. Такой же высокий, как отец, с хорошо вылепленным лицом и бледной матовой кожей. Но если Дмитрий выглядел несколько изможденным, то его сыну эта бледность придавала благородство и утонченность. Его черные шелковистые волосы падали на лоб густой волной, а черные, как говорила Хелен, «казацкие», глаза ярко блестели. На нем были темно-серые брюки и черная водолазка, подчеркивающая длинную шею и аристократическую осанку, его лицо можно было бы назвать суровым, если бы не приветливая улыбка и веселые искорки в глазах.
— Покорнейше прошу простить за то, что заставили всех вас ждать, — сказал он, хотя в эту минуту обернулся в сторону Ники и смотрел только на нее, как бы обращаясь лишь к ней одной. — Вообще-то это вы виноваты. Я так мчался сюда, наверное, чересчур быстро, чтобы поскорее оказаться в вашем обществе.
В. комнате стало тихо. Все смотрели на Ники и Алексея, а они не сводили глаз друг с друга. Тишину нарушила Хелен:
— Ники, познакомься, это Алексей… Эта нелепая формальность всех рассмешила. — А кто бы это еще мог быть? — спросил Дмитрий, садясь на свободное место. — Король Франции?
Они все еще смотрели друг на друга.
— Очень приятно, — проговорила Ники.
Он улыбнулся и сел на свободный стул на другом конце пола. Во время обеда все, как обычно, подшучивали друг над другом и спорили о политике. Но Ники, казалось, не понимала, что происходит вокруг. В те моменты, когда она не смотрела и тарелку, смущенная восхищенными взглядами и обворожительными улыбками Алексея, то пыталась украдкой сама как следует его рассмотреть. Она заметила, что Алексей активно участвует в общей беседе, и его слова нередко вызывают общий смех, однако никак не могла сосредоточиться, чтобы включиться и слушать.
После десерта, состоящего из «паласинты» с горящим сверху абрикосовым бренди, все встали из-за стола и прошли и гостиную, чтобы выпить кофе с коньяком или ликером. Ники стала убирать со стола.
— Оставь, — сказала ей Хелен. — Сегодня такой чудесный день. Почему бы тебе не показать Алексею школу и парк? Когда он в прошлый раз приезжал в День Благодарения, то шел дождь, и он ничего не видел…
Ники бросила на Хелен испепеляющий взгляд. Хотя ей и хотелось побыть вдвоем с Алексеем, ее раздражало то, что Хелен пытается вмешаться. Алексею же Ники сказала:
— Тебе, наверное, не так уж интересно осматривать школьный городок?
— В сущности нет, — весело ответил он. — Но мне ужасно хочется пройтись с тобой.
Еще ни один день в «Блю Маунтин» не казался Ники таким пригожим, как этот. Неужели она когда-то могла быть здесь несчастной? Она этого не помнила. Чувствуя себя необыкновенно счастливой, она тихо шла рядом с Алексеем Ивановым по дорожке мимо увитых диким виноградом кирпичных зданий. Ей хотелось о многом его порасспросить, однако почему-то у нее было ощущение, что с этим можно и не торопиться. Она еще успеет задать ему множество вопросов.
Он заговорил первым:
— Хелен сказала мне, что ты готовишься поступать в медицинский, занимаешься на подготовительном отделении? Я уже поступил.
— Я знаю.
— Хелен мне также рассказывала, как ты оказалась здесь и что ты для нее как дочь…
Ники взглянула на него и прочла понимание и сочувствие в его глазах. Она подумала, что он нарочно рассказывает ей все, что знает о ней, чтобы она поняла, что ему известны все подробности ее жизни.
— Я слышала, у тебя тоже были нелегкие времена, — сказала она. — Когда отец оставил вас, попросив убежища здесь…
Он улыбнулся:
— Значит, ничего нового мы друг о друге уже не узнаем? Интересно, нам обоим все рассказали друг о друге?.. — Он спросил это весело, и она улыбнулась ему в ответ. Но он вдруг остановился и внимательно посмотрел ей прямо в глаза. Затем слегка коснулся пальцами ее щеки. — Ники, у меня такое чувство, что я так давно тебя знаю…
Ники боялась сказать то, о чем сразу же подумала, однако не смогла сдержаться:
— У меня такое же чувство… — Затем, как бы не желая, чтобы он понял, что она испытывает в этот момент, сказала:
— Ведь ты здесь стал просто живой легендой. Твой отец только о тебе и говорил. И так как ты все не приезжал и не приезжал, мы уже было подумали, что тебя вообще не существует на свете.
Он положил ладони ей на руки.
— Теперь видишь сама, — тихо сказал он. — Так я существую?
Он спросил это так, что она поняла: он ждет ответа.
— Существуешь, — чуть слышно прошептала она.
Они еще некоторое время простояли так, не спуская глаз друг с друга.
Вдруг Ники почувствовала, как ее охватил привычный страх. Она поняла, что .именно так все это и начиналось… Так было у Моники, у Элл, у каждой женщины, которая слишком поспешно отдавала свое сердце.
Она отвернулась от Алексея и быстро пошла по дорожке. Казалось, его не смутил взятый ею темп. Он продолжал идти рядом, затем спросил:
— Почему ты решила стать врачом? — Почему ты это спрашиваешь? — Она уже опасалась некого-то подвоха.
Алексей пожал плечами.
— Я всех спрашиваю, кто выбрал эту профессию. Наверное, потому, что это очень необычная профессия, хотя я и сам хочу стать врачом. Однако мне кажется, что не все врачи могут дать ответ на этот вопрос.
«А я могу»? — неожиданно подумала Ники.
— Ответ только один, — ответила она ему. — Я знаю, что его доставило бы радость Хелен, это было бы как осуществление ее собственной мечты. А для меня это самое важное…
Он внимательно посмотрел на нее.
— И это единственная причина, чтобы доставить радость кому-то другому?
— Она для меня самый близкий и родной человек…
— Но, Ники, а ты… тебе это доставит радость?
— Ну конечно же. Одно связано с другим… — Его вопросы несколько смутили ее. Она решила спросить его о том же:
— А ты почему?
— Больше всего мне нравится в медицине, — ответил он сразу же, — то, что у нее нет границ, на ее языке говорят во всем мире. Мне хочется быть членом этой огромной семьи, семьи, посвятившей себя исцелению людей. Мне это необходимо, потому что когда-то жил в ограниченном пространстве, и эти границы разрушили мою семью.
Ники взглянула на Алексея. До этого момента она полагала, что ее прошлое делает ее особенной, отличной от других, от тех, кто воспитывался в нормальной семье с двумя родителями. Но, слушая Алексея, она поняла, что его прошлое было не легче, чем ее. Сделав это открытие, она ощутила себя менее одинокой в этом мире.
