Кеннеди остановил свой выбор на Гарвардском профессоре-экономисте Джоне Гэлбрейте, авторе теории современного индустриального общества, в котором происходило, по его мнению, сближение двух противоборствующих социальных систем, на фоне экономического прогресса и социализации общества сглаживались политические и идеологические противоречия. В результате капитализм и социализм найдут общий язык, совместно синтезируют новое общество всеобщего процветания. Эту теорию назвали конвергенцией, от латинского слова «convergo» — схождение. Термин, ранее использовавшийся в биологии для обозначения «возникающего в процессе эволюции, вследствие единства обитания в близких внешних условиях и одинаковости направления естественного отбора, сходства в строении и функциях у относительно далеких по происхождению групп организмов». Кеннеди, друживший с Гэлбрейтами, знал об умозаключениях ученого из первоисточника и наверное поэтому летом 1963 года пригласил Гэлбрейта в Белый дом и предложил ему поехать в Москву представлять Соединенные Штаты. И не просто представлять их, а попытаться донести до Хрущева последние веяния мировой экономической мысли. На что рассчитывал американский президент? Естественно, он не предполагал склонить отца к капитализму, но и господствовавшие в те годы на Западе экономические теории отводили государству существенную роль, если не в прямом управлении, то в воздействии на пути развития народного хозяйства, а тут еще и конвергенция. Так что почва для взаимопонимания имелась, а взаимопонимание в мировых делах — вещь редкая, и оттого — особо ценная.
Предложение Кеннеди повергло Гэлбрейта в ужас: вот так, за здорово живешь, бросить успешную академическую карьеру, променять ее на Госдепартамент, да еще отправиться в Москву учить Хрущева рыночной экономике. Хрущева, который само слово это почитает за бранное. С другой стороны, президенту страны не откажешь, и не просто президенту, а старому доброму знакомому. Гэлбрейт все же произнес: «Нет». Кеннеди его долго уговаривал, объяснял, что Советский Союз на распутье и оттого, куда сдвинется экономика российского гиганта, в сторону большей децентрализации и свободы принятия управленческих решений или развернется назад к жесткой командной вертикали, зависит не только судьба СССР, но и будущее его соседей-союзников и соседей-соперников. Естественно, президента, в первую очередь, интересовало благосостояние его собственной страны, США, но в современном мире все так взаимосвязано.
«Рассказ из первых уст о том, как устроена современная мировая экономика, о ее достижениях и потенции наверняка заставит Хрущева задуматься, — убеждал Гэлбрейта Кеннеди. — Не зря он в своих выступлениях ссылается на опыт капиталистической Америки даже чаще, чем на труды Ленина. Кроме вас, Гэлбрейт, такая миссия в США никому не под силу».
Кеннеди попал в точку, отец не только ссылался на опыт капиталистов, но и, где считал полезным, заимствовал их достижения. Другими словами, интуитивно-эмпирически реализовал в своей социалистической практике идеи конвергенции, проповедывавшиеся гарвардским профессором. Не имеет смысла гадать, но Хрущев и Гэлбрейт имели все возможности найти точки взаимопонимания. Если бы, конечно, встретились, но…
О том давнем разговоре с Кеннеди мне рассказал в середине 1990-х годов сам Гэлбрейт. Несмотря на свои девяносто лет, он продолжал преподавать в Гарвардском университете в Бостоне.
— На меня слова президента произвели впечатление, — признавался Гэлбрейт. — Я заколебался.
Гэлбрейт дрогнул, но не сдался. Они договорились встретиться еще раз, но не встретились. 22 ноября 1963 года Кеннеди убили, через год отрешили от власти Хрущева. Новый президент США Линдон Джонсон о существовании гарвардского профессора экономики, скорее всего, и не подозревал, а уж советовать советским руководителям, как им лучше обустроить свои дела и вовсе не собирался. В свою очередь преемники отца — Брежнев и даже Косыгин в советах западных профессоров-экономистов, тем более американских, не нуждались, иностранных послов к себе на дачи не приглашали и задушевных бесед с ними не вели.
Перекроить Советский Союз на американский лад Хрущев, конечно бы, Гэлбрейту не позволил, он до последнего отстаивал государственные интересы своей страны, порой перебарщивал, но никогда не отступал ни на йоту ни перед Западом, ни перед Востоком. А вот заронить в голову отца свежие идеи Гэлбрейт мог бы. Идеи, которые в интерпретации и переложении отца послужили бы на благо экономики Советского Союза, на благо всех нас. Но не случилось, не суждено. Сохранились только полные сожалений воспоминания несостоявшегося посла США в СССР Джона Кеннета Гэлбрейта.
«То же самое, только в другой цвет выкрашено»
20 августа 1963 года отец отправляется в двухнедельный отпуск в Югославию. В отпуск он едет, как обычно, со всей семьей. Тито предложил отцу расположиться на острове Бриони, по соседству с его собственной резиденцией. Так можно комфортно отдохнуть и о многом поговорить.
Но отпуск отца только назывался отпуском. Главная его цель — самому пощупать югославский социализм, понять, чем их экономика отличается от нашей, и если отличается в лучшую сторону, то все хорошее перенять. Возможно, в Югославии знают ответ на вопросы, которые он задает себе все последние годы.
Поблагодарив хозяев за приглашение на остров Бриони, отец попросил Тито устроить ему поездку по стране, с заездом на промышленные предприятия и в сельские кооперативы. Тито с готовностью согласился, он гордился своей страной, не упускал случая похвастаться относительно зажиточной жизнью югославов. Ему льстило, что Хрущев после многолетних споров и взаимных претензий наконец-то решил у них поучиться.
Расписание и маршрут поездок согласовали быстро. Отпуск получался насыщенным — посещение шахт, заводов, кооперативов. От себя Тито добавил еще визиты в столицы всех союзных республик, иначе там кто-то может на него обидеться. В результате на пляжи времени почти не осталось.
Набираться югославского опыта отец решил не один, пригласил к себе в компанию секретарей наиболее авторитетных обкомов, Московского и Ленинградского Николая Егорычева и Василия Толстикова и секретаря ЦК, ответственного за социалистические страны, Юрия Андропова. Позвал он их с дальним прицелом. В Москве к югославам многие продолжали относиться с подозрением. Если по возвращении домой речь зайдет о применении югославского опыта, отец предпочитал сражаться с оппонентами не в одиночестве. И вообще, в таком «скользком» деле хорошо иметь при себе свидетелей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
