На третий день город вспомнил Данилова и показал, что не так уж необитаем.
Это случилось во время одной из коротких вылазок в торговый зал. Опытным путем он установил — для того, чтобы получить литровую кастрюлю воды, надо растопить два ведра снега.
Стоя возле бывшей кассы, Александр зачерпывал эмалированной посудиной снег, который нанесло ветром снаружи, когда раздался скрежет.
Он не сразу понял, что это. А когда дошло, что бренчит металлическая ролл-ставня, которую кто-то отодвигал со стороны входа в магазин, было уже поздно. В дверном проеме, под странной надписью «ПОРОШОК — ВЫХОДИ» стоял человечек. По залу заметался луч фонаря. Еще два силуэта Данилов разглядел на лестнице.
Вряд ли караулили именно его. Скорее, лишний раз обыскивали неоднократно проверенный подвал. И сейчас могли бы пройти мимо, но в этот момент Саша, как назло, задел ведром стойку кассы.
Словно по команде все повернулись в его сторону. Чумазые, в засаленных пуховиках, с надвинутыми на глаза капюшонами, гости были одеты по все-той же «чукотской» моде.
— Привет, земляки, — сказал Данилов не придумав ничего лучше. Бежать глупо. Драться он хотел еще меньше.
Наверно, они неправильно расценили выражение его лица. Не поняли, что эти глаза видели такое, о чем другим лучше вообще не знать.
Тот, что стоял ближе всех, откинул капюшон. Саша увидел нечесаные сальные патлы, выбивавшиеся из-под вязаной шапки. На секунду их взгляды встретились. Раньше Данилов видел такие пустые глаза только у наркоманов… Хотя, может, эти ребята просто хронически недоедают.
Да, ребята. Пацаны лет семнадцати-восемнадцати. Именно это заставило его на секунду расслабиться и забыть, какое время на дворе. За что он и поплатился.
На его приветствие не ответили.
— Ты откуда будешь, дядя? — вместо приветствия спросил волосатый. — Че-то не видел я тебя на районе.
— Я здесь недавно.
Данилов непроизвольно оглянулся в сторону своей каморки. Собеседник перехватил его взгляд.
— Ты это… не кипишись. Мы же по-хорошему. Давай, может, бартером махнемся. У тебя хавчик есть? Водка, курево?
— Даже если есть, — Александр поставил ведро и оперся на стойку, — то далеко лезть, братишки.
— Ты гляди, борзый, — гости переглянулись. — Откуда вылез такой? Кажись, один.
Тот, что держался в арьергарде, тоненько хихикнул.
— Точно, один, — повторил первый.
Данилов понимал, о чем думают ребята. Кого они видели перед собой? Чужака, похожего на высохшую мумию, со свежими оспинами на лице, которые оставляет лучевая. эх, ведь предлагал же старик остаться хоть на недельку.
— Крученый, — хмыкнул второй, самый маленький из непрошенных гостей. — Ниче, щас по-другому запоет.
Они начали приближаться, беря его в клещи и отрезая пути отступления.
Долбаный город…
Данилов хотел разрешить дело миром. Но когда их разделяло всего пять шагов, недомерок выдернул руку из кармана. В свете фонарей Александр разглядел пистолет непонятной модели: широкий, похожий на фотокамеру, посаженную на рукоятку. От него к Сашиной груди протянулся тонкий красный лучик.
Громыхнул выстрел, и страшный удар в грудь отбросил Данилова на искореженный кассовый аппарат. Еще одна пуля ударила в стойку, отщепив от нее кусочки почерневшего пластика. Похоже, у налетчика дрожали руки.
Сидя на полу, Данилов судорожно пытался вдохнуть. Грудь онемела, эпицентр боли был почти там же, куда три дня назад угодил нож. Боль была такая, будто его ударил Николай Балуев. Александр даже не хотел думать, почему еще жив. Он слышал шаги. Малолетние подонки приближались не спеша, вполголоса переговариваясь. Думали, что жертва в ауте.
Люди, ну почему вы такие суки… Почему просто не оставить меня в покое?.. Почему каждая встречная мразь пытается меня ограбить и угробить?
Они не знали, что после встречи с бывшим одноклассником Данилов брал с собой ружье, даже выходя оправиться. И сейчас оно лежало на стуле, где раньше сидела кассирша, и естественно, было заряженным.
Пальцы правой руки сжали рукоять, левая легла на казенник. Он поднялся из-за стойки, совсем как ковбой из фильмов. Это был первый случай, когда Данилов стрелял по людям, но он знал, что рука не дрогнет — по крайней мере, от жалости. Разве что от боли… Боль, похоже, становилась его вторым именем.
Он помнил, что у него всего один выстрел, а дальше ружье сгодится разве что в качестве дубинки.
Грохот ударил по ушам, в нос шибануло едким запахом пороха и гари… А результат превзошел ожидания. Первого нападавшего, который уже нависал над стойкой, смело и разорвало в клочья. Досталось и невысокому стрелку, двигавшемуся следом. Он тоже упал, непонятно пока — мертвый или просто раненый. Задело и третьего. По тонкому вскрику Данилов понял, что это — девушка. И ему было наплевать. Даже если эта тварь не собиралась убивать его сама, наверняка стояла бы и подбадривала своих дружков.
Данилов знал, хотя в маркировке абсолютно не разбирался что патроны 12-го калибра могут быть заряжены пулей, картечью, дробью, которая тоже бывает разная. Но то, что произошло, больше напоминало взрыв контейнера-дисперсанта, который дает большой разлет картечи. Мечтая о покупке ружья, Саша много времени проводил на оружейных форумах.
Пока он приходил в себя, поднялся низкорослый стрелок. Одежда его была пропитана кровью, но к выходу он кинулся резво, подволакивая правую ногу. Девчонка тоже убежала, зажимая разорванный рукав — рана даже от одной-двух дробин была серьезной. Данилов понимал, что догонит раненого в ногу, но не ее. А значит, надо уходить. Девка может позвать и других гопников.
Он направился к дверям, где раненый стрелок выронил свою пушку. Рядом с изуродованным телом валялся нож. Похож на финку, но с зазубринами. Тоже, скорее всего, Китай, но резать таким можно не только сало. В былые времена то, что Саша сделал, квалифицировалось бы как превышение пределов необходимой самообороны, и этот ножик стал бы смягчающим обстоятельством… Небольшим, если убитый — несовершеннолетний.
Саша уже догадывался, что за ствол найдет на полу. И точно: четырехзарядная бесствольная «Оса». Резиновые травматические пули, две по-прежнему в стволах.
Данилов, как любой ботан, интересовался «гуманным» оружием и знал, что данный образец неплох. Правда, под давлением правоохранительных органов патроны для «Осы» слабели с каждой новой серией. Уж слишком часто она засвечивалась в уголовных делах. Однако у этих малолеток, судя по всему, патроны были из самых ранних, от 105 до 90 джоулей дульной энергии. Иначе он отделался бы легким испугом, в зимней-то одежде. Особенно умиляла надпись в паспорте таких изделий: «одобрено Минздравом». Одно время их хотели запретить, но оружейники все-таки пролоббировали разрешение. Испытывали на свиньях, как самых близких к людям по строению тела существам.
И по строению мозга тоже, мрачно думал Саша, щупая грудь и морщась. Гематома выглядела мерзко, а в том месте, куда ударила пуля, кровоточила неглубокая ранка. Сломано ребро или нет, пока было неясно. Но Данилов знал, что ему повезло. Попадание в голову даже через шапку гарантировало черепно-мозговую травму.
Глядя на кровавое месиво на полу, только выше подбородка и ниже пояса похожее на человека, Александр подумал лишь о том, что сам мог лежать здесь. Если он и был в чем-то виноват, то только в том, что выбрал нору слишком близко к населенным подвалам.
Звездец. Меньше недели в городе, а уже две жизни на его совести. В душе от этой мысли было ни жарко, ни холодно, но разум вопил. Было тошно от того, насколько естественным показалось желание догнать малолетнего стрелка и добить.
«Я люблю смотреть, как умирают дети» — говорил Маяковский. Но поэт-то рисовался, фрондировал. А Тот наверху, за черными облаками, любит на самом деле, думал Саша. Только слово «дети» надо понимать в широком смысле. Глупые и злобные дети планеты Земля.
И «Осу» с лазерным целеуказателем, и ножик он забрал как законные трофеи.
*****
В поисках нового укрытия он долго брел по городу, уходя все дальше к западу, в сторону 10-го микрорайона.
Нет, Тырган не был вымершим. Как нарочно отовсюду, где можно было спрятаться, Данилов слышал голоса… Наконец после двухчасовых поисков, за время которых он чуть не отморозил большие пальцы ног, Саша, пройдя мимо кирпичных руин двух банков на проспекте Строителей, вышел к остову шестиэтажной городской поликлиники. По сравнению с помещениями «Эвридики», ее подвал был форменным лабиринтом. Людьми в пределах полукилометра не пахло. Вроде бы здесь можно спать спокойно.
В этот день, несмотря на боль в груди, он не усидел на месте. И вместо того, чтобы залечивать раны, отправился в разведку.
И почти сразу удача ему улыбнулась. Он, можно сказать, открыл кафе.
