— Если бы ты следила за ней как следует, ты бы знала!
— Ладно, ладно, — проворчала я, всерьез начиная раздражаться, — это мое дело и мне с ним разбираться, но мне бы хотелось знать, что она наворотила, прежде чем я навсегда сотру глумливую ухмылку с ее лица.
— Она решила, — медленно произнес он, сдерживаясь из последних сил, — в твое отсутствие перестроить доставку фортепиано по-своему. Из Мелвилла, Скотта и Дефо все до единого упоминания о фортепиано были удалены.
— Что?!
Я оглядела помещение и наконец увидела Четверг-1–4 на другом его конце — она стояла, сложив руки на груди с таким видом, будто ей плевать на весь остальной мир.
— Что слышала. И у нас нет ни времени, ни инструментов, чтобы их заменить. Но это еще не самое страшное.
— Все даже хуже?
— Вот именно! По причине, известной только ей самой, она плюхнула пианино «Бродвуд» прямо посередь гостиной миссис Бейтс в остиновской «Эмме».
— Заметили?
— Пианино, как правило, не относятся к тому типу вещей, которые легко упустить из виду. Как только оно прибыло, пошли толки, откуда оно могло взяться. Миссис Бейтс соглашается с миссис Коль, что оно от полковника Кэмпбелла, но Эмма думает, что от миссис Диксон. Миссис Уэстон более склонна полагать, что оно от мистера Найтли, но мистер Найтли уверен, что от Фрэнка Черчилля. Совершеннейшая путаница, согласись.
— Мы можем его оттуда забрать?
— Оно уже встроилось. Я собираюсь заставить Черчилля взять вину на себя, тогда пианино не причинит особого вреда. Но это твой промах, Четверг, и мне ничего не остается, кроме как отстранить тебя от беллетрицейских обязанностей до служебного расследования.
— Давайте сохранять чувство перспективы по этому поводу, Брэдшоу. Я знаю, что я за это в ответе, но я не виновата. Кроме того, вы же велели мне сделать это, а я сказала, что не смогу.
— Стало быть, это моя вина?
— Отчасти.
Брэдшоу хмыкнул и яростно взъерошил усы.
— Я приму это к сведению… но ты все равно отстранена.
Я ткнула большим пальцем в сторону Четверг-1–4.
— А как насчет нее?
— Она твой стажер, Четверг. Тебе с ней и разбираться.
Он тяжко вздохнул, покачал головой, смягчился на мгновение, попросив беречь себя, и отчалил. Я велела Четверг-5 ждать меня наверху, в Совете жанров, и поманила Четверг-1–4 в коридор.
— Ну и чем, черт подери, ты тут занималась?
— Ой, да ладно, — отмахнулась она, — не будь такой упертой. Непохоже, чтобы это причинило сколь-нибудь продолжительный вред. Ну уронила я пианино в «Эмму» — ни на кого же не попала.
С мгновение я таращилась на нее. Даже с учетом безграничной гордыни Четверг-1–4 это все равно звучало бредом.
— Ты ж не дура. Ты знала, что за такое вылетишь раз и навсегда, так зачем было это делать?
Она уставилась на меня с холодной ненавистью в глазах.
— Ты все равно собиралась меня гнать. У меня не было даже призрачного шанса пройти.
— Шанс был мизерный, — признала я, — но он был.
— Не согласна. Ты ненавидишь меня. Всегда ненавидела, с момента первого издания. Мы могли бы подружиться, но ты меня ни разу даже не навестила. Ни разу за все четыре книги. Ни открытки, ни сноски — ничего. Я тебе ближе, чем семья, Четверг, а ты обращалась со мной как с дерьмом.
И тогда до меня дошло.
— Так ты засунула пианино в «Эмму», просто чтобы насолить мне?
— После всего, что ты мне сделала, ты заслуживаешь самого худшего. Ты была настроена против меня с момента моего появления в беллетриции. Все были.
Я с горечью покачала головой. Ее пожирала ненависть. Но вместо того чтобы попытаться ее обуздать, она проецировала ее на окружающих. Я вздохнула.
— Ты сделала это из мести за почувствованное когда-то пренебрежение?
— Это была не месть, — тихо ответила Четверг-1–4.— Ты узнаешь месть, когда увидишь ее.
— Давай сюда свой жетон.
Она выудила его из кармана и швырнула на пол, вместо того чтобы передать из рук в руки.
— Я ухожу, — бросила она. — Теперь я не пойду в беллетрицию, даже если ты станешь меня умолять.
Мне стоило большого труда не рассмеяться над ее абсурдной логикой. Она не умела по-другому. Так ее написали.
— Ступай, — сказала я ровным тоном, — иди домой.
Казалось, она удивлена тем, что я больше не сержусь.
— Разве ты не собираешься наорать на меня, или треснуть меня, или убить меня? Взгляни правде в глаза: так проблему не решить.
— Довольствуйся этим. Ты и впрямь меня совсем не понимаешь.
Мгновение она сверлила меня гневным взглядом, а затем исчезла.
Несколько минут я простояла в коридоре, прикидывая, могла ли я сделать что-нибудь еще. Кроме того, чтобы не доверять ей ни на йоту, — ничего. Я пожала плечами, безуспешно попыталась заставить «Трансжанровые перевозки» хотя бы отозваться на комментофон, а затем, проверив время, дабы не опоздать на заседание политуправления, медленно направилась к лифтам.
Глава 24
Политуправление
Совет жанров представляет собой административное образование, регулирующее все аспекты жизни Книгомирья, от принятия политических решений в главной дискуссионной палате до повседневного течения обычных книгомирных дел, поставки фабульных устройств и даже контроля за словоснабжением из Текстового моря. Он проверяет Книжную инспекцию, которая решает, какие книги издавать, а какие сносить, и курирует Главное текстораспределительное управление и беллетрицию, но только в отношении политики. По большей части Совет беспристрастен, но наблюдатель ему необходим, и тут в уравнение вступаю я.
Я не направилась напрямик ни в беллетрицию, ни в Совет жанров, а вместо этого устроила себе тихую прогулку в уэйнрайтовский «Иллюстрированный путеводитель по Озерному краю». Я часто забредала туда в задумчивом настроении, и хотя нарисованные скалы, по которым я карабкалась, уступали настоящим в красоте и яркости, от них исходили покой и дружелюбие, напитанные любовью к водопадам, мало с чем сравнимой и мало чем превзойденной. Я сидела на теплой карандашной траве стогов, бросала камушек в озеро и смотрела, как расходятся от него нарисованные круги. Вернулась я спустя час, весьма посвежевшая.
Четверг-5 по-прежнему ожидала меня в рекреационной зоне возле видового окна, выходившего на соседние башни. При моем приближении она встала и сказала:
— Извините.
— За что? Ты же не виновата.
— Но уж вы-то точно не виноваты.
— В том-то и дело, что виновата. Она курсант. Она ни за что не отвечает. Ее недостатки — мои.
Я замерла, обдумывая только что произнесенное. Она была порывиста, страстна и способна на почти неконтролируемую ярость. Ее недостатки действительно были моими.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
