За послѣднее время я лишена была всякихъ извѣстій о благоденствующей отрасли нашей фамиліи. Когда человѣкъ бѣденъ и живетъ въ уединеніи, то онъ почти всегда забывается всѣми. Въ настоящее время я живу изъ экономіи въ маленькомъ городкѣ Бретани, гдѣ, посреди избраннаго кружка моихъ степенныхъ соотечественниковъ, я пользуюсь преимуществомъ имѣть всегда подъ рукой протестантскаго священника и дешевый рынокъ.
Въ это-то уединенное мѣстечко, своего рода Патмосъ, окруженный бурнымъ океаномъ папизма, до меня дошло наконецъ письмо изъ Англіи, которое извѣстило меня, что мистеръ Франклинъ Блекъ внезапно вспомнилъ о моемъ ничтожномъ существованіи. Мой богатый родственникъ, — желала бы я имѣть право добавить: мой нравственно-богатый родственникъ, — не дѣлая ни малѣйшей попытки замаскировать отъ меня настоящую цѣль своего письма, не стѣсняясь, объявляетъ, что имѣетъ во мнѣ нужду. Ему пришла въ голову фантазія воспроизвести въ разказѣ печальную исторію Луннаго камня. Онъ проситъ меня содѣйствовать этому дѣлу письменнымъ изложеніемъ тѣхъ обстоятельствъ, которыхъ я была свидѣтельницей въ домѣ тетушки Вериндеръ въ Лондонѣ, и съ безцеремонностью, свойственной исключительно богачамъ, предлагаетъ мнѣ за это денежное вознагражденіе. Я должна буду раскрыть раны, которыя едва уврачевало время; должна буду воскресить въ своей памяти самыя тягостныя воспоминанія, а въ награду за все это мистеръ Блекъ обѣщаетъ мнѣ новое униженіе въ видѣ его банковаго билета. Я, по природѣ своей несовершенна, а потому я вынуждена была вынести тяжкую внутреннюю борьбу, прежде чѣмъ христіанское смиреніе побѣдило мою грѣховную гордость и заставило меня съ самоотверженіемъ принять предлагаемый мнѣ банковый билетъ. Не будь у меня дневника подъ рукой, я сомнѣваюсь, были ли бы я въ состояніи (скажу не обинуясь) честно заслужить свою плату. Съ помощью же его бѣдная труженица (которая прощаетъ мистеру Блеку нанесенное ей оскорбленіе) сдѣлается достойною своей награды. На одно изъ происшествій того времени не ускользнуло отъ моей наблюдательности. Каждое обстоятельство (благодаря привычкамъ, пріобрѣтеннымъ мною съ дѣтства) день за день вписывалось въ надлежащемъ порядкѣ въ мой дневникъ, и потому все до малѣйшихъ подробностей должно имѣть свое мѣсто въ этомъ разказѣ. Мое священное благоговѣніе передъ истиной (благодаря Бога) стоитъ недосягаемо выше моего уваженія къ лицамъ. Мистеръ Блекъ можетъ вычеркнуть изъ этихъ страницъ то, что покажется ему говорящимъ не въ пользу главнаго дѣйствующаго лица этого разказа. Онъ купилъ мое время, но при всемъ своемъ богатствѣ, онъ не въ силахъ былъ бы купить вмѣстѣ съ тѣмъ и мою совѣсть. {Примѣчаніе, прибавленное рукою Франклина Блека: Миссъ Клакъ можетъ быть совершенно спокойна на этотъ счетъ. Въ рукописи ея, такъ же, какъ и во всѣхъ остальныхъ рукописяхъ, которыя я собираю, не будетъ сдѣлано никакихъ прибавокъ, измѣненій или изъятій. Какія бы мнѣнія ни высказывали авторы, какъ бы ни относились они къ лицамъ и событіямъ; какъ бы на искажали разказъ свой въ литературномъ отношеніи, они все-таки могутъ быть увѣрены, что каждая строчка съ начала до конца этого повѣствованія останется неприкосновенною. Я сохраню эти рукописи въ томъ видѣ, въ какомъ получилъ ихъ: это подлинныя документы, значеніе которыхъ возвышается чрезъ свидѣтельство очевидцевъ, могущихъ подтвердить истину приводимыхъ ими фактовъ. Въ заключеніе прибавлю только одно: что особа, которая есть «главное дѣйствующее лицо разказа» миссъ Клакъ, такъ счастлива въ настоящую минуту, что не только не страшится упражненій ядовитаго пера ея, но даже признаетъ за нимъ одну весьма важную заслугу, а именно: посредствомъ его обрисовалась личность самой миссъ Клакъ.}
Справившись съ своимъ дневникомъ, я узнала, что въ понедѣльникъ, 3-го іюля 1848 г., я случайно проходила мимо дома тетушки Вериндеръ, находящемся въ Монтегю Скверѣ.
Увидавъ, что ставни отперты, а гардинки спущены, я почувствовала себя обязанною изъ вѣжливости позвонить и освѣдомиться о тетушкѣ. Особа, отворившая мнѣ дверь, объявила мнѣ, что тетушка и дочь ея (право не могу называть ее кузиной!) съ недѣлю уже какъ пріѣхали изъ деревни и намѣрены пробыть нѣкоторое время въ Лондонѣ. Отказываясь безпокоить ихъ своимъ визитомъ, я послала только доложить имъ о себѣ и узнать, не могу ли быть имъ чѣмъ-нибудь полезною.
Особа, отворившая мнѣ дверь, въ презрительномъ молчаніи выслушала мое порученіе и ушла, оставивъ меня въпередней. Она дочь этого отверженнаго старикашки, Бетереджа, — долго, слишкомъ долго терпимаго въ семействѣ тетушки. Въ ожиданіи отвѣта я сѣла въ передней, и постоянно имѣя въ своемъ ридикюлѣ маленькій запасъ душеспасительнаго чтенія, я выбрала одну изъ книжекъ, которая точно нарочно написана была для особы, отворявшей мнѣ дверь. Передняя была грязная, а стулъ жесткій, но утѣшительное сознаніе, что я плачу за зло добромъ, ставило меня недосягаемо выше подобныхъ мелочныхъ обстоятельствъ. Брошюрка эта принадлежала къ разряду тѣхъ сочиненій, которыя бесѣдуютъ съ молодыми женщинами во поводу ихъ предосудительныхъ туалетовъ. Оно написано было въ самомъ популярномъ духѣ, имѣло нравственно-религіозный характеръ и носило слѣдующее заглавіе: «Бесѣда съ читательницей о ленточкахъ ея чепца.»
— Миледи благодаритъ васъ за вниманіе и приглашаетъ васъ на завтрашній полдникъ къ двумъ часамъ, сказала особа, отворявшая мнѣ дверь.
Не обративъ вниманія ни на манеру, съ которою она передала мнѣ возложенное на нее порученіе, ни на дерзкую смѣлость ея взгляда, я поблагодарила эту молодую отверженницу и сказала ей тономъ христіанскаго участія:
— Сдѣлайте одолженіе, моя милая, примите отъ меня эту книжечку на память.
Она посмотрѣла на заглавіе.
— Кто написалъ ее миссъ? Мущина или женщина? Если женщина, то я лучше вовсе не стану читать ея. Если же мущина, то прошу васъ передать ему отъ меня, что онъ ровно ничего не смыслитъ въ этихъ дѣлахъ.
Она возвратила мнѣ книжечку и отворила предо мной двери. Однако подобныя выходки не должны смущать насъ, и мы всѣми силами обязаны стараться сѣять доброе сѣмя.
Выждавъ поэтому, чтобы за мною заперли дверь, я опустила одну книжечку въ почтовый письменный ящикъ, а затѣмъ просунувъ другую сквозь рѣшетку двора, я наконецъ почувствовала себя хотя въ малой степени облегченною отъ тяжелой отвѣтственности предъ своими ближними.
Въ тотъ же самый вечеръ, въ избирательномъ комитетѣ «Материнскаго Общества Дѣтской Одежды», назначенъ былъ митингъ. Цѣль этого прекраснаго благотворительнаго учрежденія состоитъ въ томъ, какъ извѣстно всякому дѣльному человѣку, чтобы выкупать изъ залога просроченные отцовскіе брюки, а въ отвращеніе тѣхъ же самыхъ поступковъ со стороны неисправимаго родителя, немедленно перешивать ихъ по росту невиннаго сына. Въ то время я была членомъ избирательнаго комитета и потому лишь упоминаю здѣсь о нашемъ Обществѣ, что мой безцѣнный и прекрасный другъ мистеръ Годфрей Абльвайтъ принималъ участіе въ вашемъ нравственно и вещественно полезномъ дѣлѣ. Я предполагала встрѣтить его вечеромъ того понедѣльника, о которомъ я теперь говорю, и собиралась при свиданіи въ мастерской сообщатъ ему о пріѣздѣ дорогой тетушки Вериндеръ въ Лондонъ. Къ величайшему моему разочарованію онъ вовсе не пріѣхалъ. Когда я высказала удивленіе по поводу его отсутствія, то сестры-благотворительницы, оторвавъ глаза отъ работы (въ тотъ вечеръ мы всѣ были заняты передѣлкой старыхъ брюкъ), въ изумленіи спросила меня, неужто я ничего не знаю о случавшемся. Я призналась имъ въсвоемъ полномъ невѣдѣніи, а тутъ только въ первый разъ мнѣ разказала о происшествіи, которое, какъ говорится, составляетъ точку отправленія настоящаго разказа.
Въ прошлый понедѣльникъ два джентльмена, занимавшіе совершенно различныя положенія въ свѣтѣ, сдѣлалась жертвами величайшаго злодѣянія, поразившаго весь Лондонъ.
Одинъ изъ джентльменовъ былъ мистеръ Септемій Локеръ, изъ Ламбета, другой — мистеръ Абльвайтъ.
Живя теперь въ совершенномъ уединеніи, я не имѣю возможности представить въ своемъ разказѣ подлинное объявленіе газетъ о томъ, какъ совершалось это злодѣяніе. Даже и въ то время я лишена была драгоцѣннаго преимущества слышатъ этотъ разказъ изъ устъ увлекательно-краснорѣчиваго мистера Годфрея Абльвайта. Все, что я могу сдѣлать, это изложить вамъ факты въ тѣхъ же словахъ, въ какихъ они были переданы мнѣ въ понедѣльникъ вечеромъ, соблюдая при этомъ неизмѣнный порядокъ, которому еще съ дѣтства слѣдовала я при уборкѣ своего платья, а именно: всему свое мѣсто и время. Не забудьте, что строки эти написаны бѣдною, слабою женщиной; а развѣ у кого-либо достанетъ жестокости требовать большаго отъ ея слабыхъ силъ?
Это случилось (благодаря моимъ дорогимъ родителямъ я поспорю въ хронологіи съ любымъ календаремъ) въ пятницу 30-го іюня, 1848 года.
