прекрасны", - сказал Хьюстон.
‘ Они заостренные.
‘ Красиво заостренный, ’ сказал Хьюстон, целуя ушки. - Что еще? - спросил я.
‘Мои глаза, мои руки ... кое-что еще".
"Какие еще вещи", - спросила Хьюстон, целуя упомянутые.
‘О, дата моего рождения, мое имя’.
‘Сколько тебе лет?’
‘Восемнадцать лет в этом теле’.
- А как тебя зовут? - спросил я.
‘Мэй-Хуа. В Китае это означает розу.’
Мэй-Хуа, китайская роза; и Мэй-Хуа - имя на тридцати эскизах в Кастнербанке Цюриха; Мэй-Хуа - тающее, расплавленное создание, которое, как он думал, он никогда не забудет. Восхитительная, восхитительная и всегда непостижимая : это были слова, которые спустя годы он все еще мог применить к ней, несмотря ни на что.
‘Мэй-Хуа, ты не должна называть меня Ху-Цзун’.
‘Как мне тебя называть?’
‘ Попробуй Чарльза.
‘Ча-уэллс’.
‘Чарльз’.
‘Чародеи’.
‘ Тогда попробуй Чарли.
‘Чао-ли’.
‘Чарли’.
‘Чао-ли’.
‘ Хорошо, ’ сказал Хьюстон. ‘Чао-ли’.
Мэй-Хуа и Чао-ли; имена, которые он должен был слышать так часто.
‘Мэй-Хуа, ты понимаешь, зачем я пришел?’
- Не говори об этом, Чао-ли.
‘Причины не те, что ты сказал’.
‘Я не хочу их знать’.
‘Здесь, в монастыре, есть европейцы’.
‘Тогда мы тоже не будем о них говорить", - сказала она и прижалась к его губам, чтобы он не мог. Он позволил ей на некоторое время.
‘Мэй-Хуа’.
‘Нет’.
‘Я должен скоро идти’.
Она вздохнула, села и нависла над ним.
‘Ты меня не любишь’.
‘Я люблю тебя больше, чем любую женщину в мире’.
‘Я не светская женщина’.
‘Тогда я поклоняюсь тебе’.
‘Но ты не любишь меня’.
"Люблю тебя и поклоняюсь тебе", - сказал он. - Мэй–Хуа...
- Ну и что же? - мрачно спросила она.
‘Почему они хранятся здесь?’
Она тряхнула челкой. ‘Потому что один из них видел меня во время Второго фестиваля’.
‘Без твоей маски?’
‘О, нет. Нет, нет, ’ сказала она, потрясенная. ‘Как это может быть? Только ты и Маленькая Дочь видите меня без маски.’
‘ Как же тогда?
‘В моих слезах’.
"Твои слезы", - сказал Хьюстон, озадаченный.
"Слезы, которые я выплакал из-за обезьяны. Слезы зеленого камня, - нетерпеливо сказала она.
В Хьюстоне забрезжил проблеск идеи. Он медленно произнес: "Слезы, которые похожи на глаза твоей маски?’
‘Конечно. Эти слезы, ’ сказала она, похлопывая по кровати. ‘И только совет монастыря может видеть их, и то только раз в год во время Второго фестиваля’.
Хьюстон села на кровати. Он сказал: "Ты хочешь сказать, что они здесь. Они под кроватью?’
‘ Не под ним. Смотри, ’ сказала она.
Они были под матрасом, восемь кожаных мешочков, запечатанных зеленым воском; тяжелые мешочки, вес которых он должен был знать слишком хорошо.
Он сказал недоверчиво: "Они, должно быть, стоят целое состояние!’
- Четыре кроры рупий, - сказала Мэй-Хуа.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
‘HОЙ много ли крор?’ Сказала мисс Маркс.
‘ Семьсот пятьдесят тысяч фунтов. Я записал это из Ежегодника Государственного деятеля в своих заметках. ‘ Значит, этот маленький лот стоит три миллиона. Как бы вам понравилось спать в кровати, в которой лежит три миллиона фунтов, мисс Маркс?
"Я бы не возражала заниматься чем угодно в такой постели", - сказала мисс Маркс.
‘ Да. Что-нибудь особенное происходит по этому телефону?’
‘ Оператор сейчас звонит. Надеюсь, она не вытаскивает бедного старика из постели. Вчера он казался совсем больным.’
‘Он не выглядел таким сексуальным. Неужели у него нет никого, кто мог бы о нем позаботиться?’
‘ Здравствуйте, ’ сказала мисс Маркс.
Я продолжил свои заметки. Что меня особенно поразило, так это выбор времени. В тетрадях почти не было дат. Хьюстон отправился в Индию в январе, и, когда он прибыл в Ямдринг, казалось, что была весна. Сколько времени ему потребовалось, чтобы перебраться через горы, и сколько времени прошло после того, как начались все эти безумные вещи? Была также загадочная история с картами. … Я написал: Определи время прямо, а под ним - карты. Знает ли он цифры?
‘ Мистер Дэвидсон, ’ сказала мисс Маркс. Я осознавал приглушенный фон беспокойства. ‘С ним медсестра. Он заболел. Она говорит, что он сейчас не может говорить.’
‘О, мне очень жаль. Мне очень жаль это слышать. Что с ним такое?’
‘У него был какой-то бронхиальный спазм’.
‘Я понимаю. … Я действительно хотел заскочить к нему сегодня. Интересно, есть ли у нее какие-нибудь идеи, когда я смогу.’
Я наблюдал за ней, пока она говорила по телефону. Я не предполагал, что снова увижу мистера Олифанта так скоро. В конце концов, эта история произошла девять лет назад; несомненно, она продержится еще немного. Но мне вдруг пришло в голову, что старик, возможно, умирает. Этому бизнесу присуще определенное упрямство. До сих пор у меня была только половина книги, и никаких прав или титулов на другую половину. Кроме того, я не мог понять и половины того, что у меня получилось.
Мисс Маркс повесила трубку. ‘Она не могла сказать. Возможно, у нее появится какая-то идея, если мы позвоним через день или два. ’
‘ Да. Хорошо. Мы сделаем это. ... Интересно, кто вызвал медсестру.’
Мисс Маркс покачала головой. ‘ Она сказала, что ее зовут Джеллико, - сказала она. ‘Похоже, она немного адмирал. Бедный мистер Олифант.’
Оливер Гуч из Rosenthal Brown пришел во второй половине дня, поэтому я перестал размышлять об изумрудах и фаллосах обезьян и спустился на землю. Хитрая, почти клеветническая тема, которую он хотел обсудить, не задержала нас надолго, а затем, поскольку я не мог выбросить это из головы, я сказал: "Оливер, знаю, что немного рано беспокоить тебя этим, но просто взгляни на это, хорошо?’
‘Что это?’
‘Это книга о Тибете. Заметки для книги, на самом деле – половина заметок. ’
Он пролистал, кивая, когда я объяснял ему, и свободно пропуская, и вскоре положил тетради обратно на стол.
"Да, хорошо", - сказал он. - А как насчет этого?
