— У нас уговор, ― прохрипел он, ― нарушишь его или испортишь сегодняшний ужин и клянусь, я превращу твою жизнь в кошмар. Приведи её в чувства. ― передал меня в чьи―то заботливые руки и, одернув пиджак, направился обратно в зал.
— А в чем разница? ― крикнула ему в спину. ― Она и сейчас сущий кошмар!
Венди отвела меня в туалет, дала выпить какую―то горькую гадость, а затем проводила обратно к столику. Мне претило общество, в котором я находилась. Претил этот лоск, эта фальшь и всё, что раньше казалось мне привычным, теперь вызывало во мне лишь отвращение. Но я понимала, что веду себя опрометчиво. И ставлю под удар людей, ради которых на всё это пошла. Поэтому следующие несколько часов пыталась мило улыбаться и делать вид, что мы с Бобом ― любящая друг друга семья.
Новость о моём возвращении произвела фурор.
Казалось, что каждый пришел посмотреть, убедиться и собрать материал на свой «громкий» заголовок. Постоянные вопросы, вспышки фотокамер ― я едва держалась, чтобы не закричать ― ВСЁ ЛОЖЬ.
Останавливалась, вспоминая лицо Мака.
Думая о его будущем.
Которого могло не быть, выбери я неправильно.
— Наверное, тяжело возвращаться после такого длительного отдыха? Надеюсь, дорогая, вы не утратили свою Музу, потому что нам не терпится увидеть новые шедевры.
Я оглядела свою собеседницу ― женщина лет шестидесяти, элегантная, состоятельная. Она улыбалась, но как―то наигранно, неискренне. Задирала подбородок, заявляя о своём непомерно высоком статусе. Но проявляла дружелюбие ― не потому что хотела, а потому что таковыми были нормы приличия.
Боб незаметно ткнул меня вбок.
Расплылся в театральной улыбке и шепнул:
— Скажи что―нибудь. Не позорь меня.
Я едва сдержалась, чтобы не плюнуть ему в лицо.
А затем ― чтобы не разрыдаться и не убежать.
Перемены в настроении, это ведь не нормально, да?
Сделала над собой усилие и натянула улыбку.
— Благодарю. Моя Муза чувствует себя прекрасно и рвется в бой.
— Замечательно! Это отличные новости, Боб.
Она переключилась на моего дядю и, выдохнув, я отвернулась. Взяла с подноса бокал игристого и, воспользовавшись тем, что они оба были увлечены не мной, отошла.
Боб отлично позаботился о «презентации».
Снял отдельный зал. Организовал выпивку и закуски. Пригласил прессу.
Повсюду висели мои картины, а на огромном экране транслировался фильм.
Я видела его лишь отрывками, но понимала, что это были нарезки о моей жизни. Хотя моего агента и его команды там было определенно больше, чем меня.
Разблокировала телефон и пролистала уведомления.
Ни одного сообщения, ни одного звонка. Лишь письма от Венди на мою рабочую почту и напоминания о различного рода мероприятиях.
Сегодня у Мака была игра.
Последняя. Решающая.
Я помнила об этом каждую минуту ― волновалась, молилась, скрещивала пальцы и представляла, как он забивает тот самый важный мяч, от которого зависит его будущее.
Я где―то слышала, что важно визуализировать свои желания.
И очень старалась помочь Маку хотя бы этим.
Раз не могла обнять его, поцеловать и сказать, как сильно люблю его. И как верю в то, что у него обязательно всё получится.
В очередной раз прикрыла глаза, представляя родное лицо. Его улыбку и взгляд.
Представляя, как он стоит рядом, помогая мне справится со всем этим адом.
И поняла, что улыбаюсь. Искренне, по―настоящему ― впервые с того дня, как уехала.
— Снова думаешь о своём канадце? ― услышала и повернулась. ― Забудь о нём, Николь. У него своя жизнь, у тебя ― своя. К тому же, у меня на тебя большие планы.
— Насильно выдать замуж и получить ещё больше чужих денег?
Я не сомневалась, что у Боба были именно такие намерения.
И понимала, что кандидатами в мои мужья будут лишь влиятельные и успешные бизнесмены, с которых ему будет что поиметь.
— Я хочу, чтобы у тебя была беззаботная жизнь. Владелец сети крупнейших корпораций может тебе её обеспечить, а безработный пустоголовый спортсмен ― нет.
— Мак не пустоголовый!
— Но едва ли достаточно зарабатывает, ― усмехнулся Томпсон, ― как думаешь, долго ли он сможет жить на оставленное после смерти отца наследство? И что будет делать, когда оно закончится?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мак работает. А не проматывает отцовские деньги, как ты думаешь.
— Работает? ― вновь усмехнулся он. ― Называешь беганье по полю работой?
— Регби ― не просто бег с мячом. Это огромный и тяжкий труд. Спорт, в котором нужны не только сила и выносливость, но и сноровка, скорость, точность, тактическое мышление…
Боб рассмеялся, заставив меня запнуться.
— Ладно―ладно. Хочешь думать, что этот тупой качок умственно развит ― не стану мешать. Скоро ты всё равно о нём забудешь.
— Я люблю его.
— Ах, милая, что ты знаешь о любви? ― улыбнулся он. ― ты ещё так молода и неопытна. Так… по―детски наивна. Тебе нужно время, чтобы понять, что в этой жизни действительно важно, а что не стоит и ломанного пенни.
— Мак стоит. И, если бы не страх за него, я ни за что бы к тебе не вернулась.
Боб посмотрел на меня с любопытством и одновременно недоумением.
— Хочешь сказать, ради этого человека ты готова была разрушить свою жизнь?
Я сглотнула, а затем прошептала:
— Он и есть моя жизнь.
В груди всё сжалось, но я знала, что, возможно, впервые за долгое время, была наконец, честна перед самой собой. Мне не нужно было всё это признание. Не нужна была вся эта слава. Все деньги этого мира были не нужны.
Без Мака абсолютно всё теряло смысл.
И я не представляла, как буду жить в этом мире без него.
Боб ничего не ответил. К нам подошли ещё одни его потенциальные партнеры, и, включив, доброго и понимающего агента, он вновь заиграл свою роль.
Я снова отошла, понимая, что весь вечер только этим и занимаюсь ― бегаю и прячусь. И что получается это у меня не очень хорошо, раз он каждый раз снова меня находит. Решила выйти подышать свежим воздухом, но остановилась, услышав до боли знакомый лай.
— Баффи…
Повернулась, чувствуя, как учащается пульс.
— Девочка моя, ― опустилась на корточки перед собакой и, когда она запрыгнула лапами мне на платье, ласково потрепала её за ушками, ― как ты здесь оказалась?
Она снова гавкнула. Стала вилять хвостом и облизывать мне руки. И я осознала, что едва не плачу. Сон это был или игра моего воображения ― было так не важно. Счастье, которое дарил этот момент, перекрывал всё остальное.
— Что за беспредел? ― крикнул Боб, и это выдернуло меня из моего маленького мирка. Я медленно поднялась. ― Куда смотрит охрана? И чья это, черт подери, собака?
— Моя.
Застыла, как вкопанная. Пульс понесся с ещё большей скоростью. Дыхание перехватило, и, набравшись смелости, я подняла глаза.
Думала, что схожу с ума.
Иначе почему мир вокруг замер, а в моей голове заиграла музыка?
И почему я видела перед собой мужчину, видеть которого была не должна?
Встретилась с любимыми глазами, которые смотрели точно на меня. Мак сделал шаг, затем ещё один. Время будто резко ускорилось, а после ― также резко остановилось. Ощутила его ладони на своём лице, а затем и теплые губы, нежно коснувшиеся моих.
Мир закружился, и я ощутила, что парю.
Его запах, его поцелуи и прикосновения ― всё, что мне было нужно.
— Я же сказал, что больше никуда тебя не отпущу, ― отрываясь от меня, прошептал Мак. Я всхлипнула и улыбнулась, понимая, что едва стою на ногах.
Что умираю от счастья и облегчения.
И что тоже больше никуда не хочу уходить.
— Это частное мероприятие, вы не имеете право здесь быть! ― голос Боба вернул нас обоих в реальность. ― Охрана!
Глаза Мака посуровели ― клянусь, я видела, как в них разрастается буря.
Он отодвинул меня за свою спину, прикрывая, а затем повернулся.
— Роберт Хаммонд Томпсон?
Я моргнула, замечая, что и Боб на мгновение опешил.
Я ― от того, что не знала его полного имени. Он ― от того, что его узнал Мак.
