— И вы поедете в ханский дворец снова?
— Конечно. — Она спокойно кивнула.
— Тогда я восхищаюсь вами.
— А разве вы поступили бы иначе?
— Я — другое дело. Я — офицер и присягал Ее Величеству… — Он, тоже взяв тарелку, сел рядом с ней на диванчик. — Знаете, у присяги довольно длинный текст, там много всего перечислено. Потом я расписывался на особом подписном листе с красной императорской печатью и целовал край знамени… Однако вкусная тыква! — Поручик облизнул ложку. — Эти татары — отменные огородники.
— Пожалуй, я бы тоже дала присягу, — задумчиво сказала Анастасия. — Если бы мне это предложили…
Приглашение на вторую аудиенцию у Его Светлости госпоже Аржановой доставил не простой посыльный, а Али-Мехмет-мурза. Вчера утром он встречал ее в Посольском дворике ханского дворца и приветствовал с пышной восточной вежливостью. Эта речь была длинной. Однако за словами, положенными по этикету, она уловила искренние чувства и тогда улыбнулась ему.
Сегодня вечером, выполняя волю своего правителя, он приехал, чтобы принести извинения за досадный инцидент. Али-Мехмет-мурза был действительно опечален и говорил, прижимая руку к сердцу. Выслушав все, Анастасия предложила выпить чаю, и посланник хана согласился. Начинался неофициальный разговор. Прежде всего она показала ему стрелу с зеленой шелковой нитью. Он сказал, что это ковровый узел и в нем нет ничего исключительного.
Такими двойными узлами женщины привязывают на основу нити, когда изготовляют знаменитые татарские килимы — тонкие двусторонние ковры, мягкие, блестящие, легкие. Килим — это тысячи и тысячи узлов, сделанных ловкими руками мастерицы. Найти по этому узлу его исполнительницу никогда не удастся. В Бахчи-сарае почти в каждой семье делают ковры, и если это интересно, то он может показать ей такую домашнюю мастерскую.
Еще Али-Мехмет-мурза сказал, что возницу арестовали. Его даже наказали плетьми, но он ни в чем не признался, а твердил, что все произошло случайно. Русские слишком спешили. Нельзя так быстро ездить по улицам тишайшего Бахчи-сарая, особенно — около базаров, где собираются большие грузовые повозки, запряженные волами.
Князя Мещерского, который присутствовал при встрече, эти объяснения нисколько не удовлетворили. Он спросил Али-Мехмет-мурзу, много ли есть в их прекрасном городке мест, откуда меткие лучники могут среди бела дня и безо всяких помех обстреливать центральную улицу. Мурза обиделся. Но Анастасия остановила разговор, грозивший перерасти в ссору. У нее был готов для татарина вопрос из иной сферы.
— Возможно, вчера мне помог уцелеть ваш подарок, — сказала она Али-Мехмет-мурзе. — Теперь это мой талисман.
— Что такое «талисман»? — спросил он.
— Предмет, приносящий удачу.
Она положила на стол перед ним камею из агата со светлым профилем богини Афины-воительницы, сжимающей в руке копье. Он тотчас узнал свою вещь и в удивлении поднял глаза на Анастасию.
— Вы взяли этот камень с собой в дорогу?
— Да. Я полюбила его.
— О, сладчайшая! Вы проливаете бальзам на мое сердце… — Али-Мехмет-мурза низко поклонился ей.
— Но каково происхождение вещи? — Анастасия поднесла камею к глазам, пристально рассматривая узор на шлеме богини. — Их, как и ковры, тоже делают в вашем городе?
— Нет, — Али-Мехмет-мурза покачал головой. — Я купил камни у рыбака из деревни на берегу моря. Она называвется Ахтиар. Это недалеко от Бахчи-сарая. По русской мере, верст тридцать пять.
— Я могу поехать туда?
— Конечно. Скажите Его Светлости об этом. Он даст вам надежную охрану…
Но не о древних камнях у них зашла беседа, когда Анастасия снова очутилась в Кофейной комнате перед Шахин-Гиреем. Смертельная опасность, пережитая ею в пределах его столицы, как будто представила хану русскую путешественницу в новом свете. Прежний свой светский тон, довольно отстраненный, Шахин-Гирей сменил на доверительный. Вдруг он стал рассказывать Анастасии о своем детстве, и этот рассказ многое объяснил ей в характере собеседника.
Отец хана, Ахмед-Гирей, никогда не правил государством, но его дед Девлет II Гирей и прадед, Хаджи Селим-Гирей, находились на престоле. Особенно прославился Хаджи Селим. Как мудрый политик и смелый воин, он был любим народом. Однако за власть никогда не держался и один раз, отрекшись от престола, даже совершил хадж в Мекку, получив право повязывать на черную каракулевую крымско-татарскую шапку белую чалму. Прадед умер в возрасте 73 лет в 1704 году. Именно его Шахин-Гирей считал идеальным правителем для маленького государства, чье географическое расположение между двумя огромными империями, Российской и Османской, являлось одновременно и выгодным и опасным.
Рано потеряв отца, Шахин-Гирей жил с матерью сначала в Турции, затем — в Греции и наконец — в Италии. В скитаниях по свету его семья вынесла немало, но он сумел все обернуть в свою пользу. В Греции он досконально изучил греческий язык, в Италии — итальянский. Венеция на несколько лет стала прибежищем для правнука Хаджи Селим-Гирея, и тут он, занимаясь в библиотеке, хорошо познакомился с западноевропейской историей и литературой.
Кроме того, Шахин-Гирей всем сердцем полюбил город, построенный у моря, за его красоту и необычность. Их дом стоял недалеко от моста Риальто, переброшенного над Большим каналом. Перейдя через мост, он отправлялся по площади святого Бартоломео, по улице Меркерие к площади святого Марка, а там мимо собора с тремя куполами— к Дворцу Дожей, где во внутреннем дворике располагалась библиотека. День за днем, листая толстые фолианты, он смотрел через окна, выходившие на террасу, на черные остроносые гондолы у моря, на дома на другой стороне канала, у порога которых плескалась вода, на огромное прозрачно-голубое небо.
— Бахчи-сарай расположен в горном ущелье, — сказал Шахин-Гирей. — Мне душно, мне тесно здесь. Я хочу перенести столицу ханства в Кафу. Шум волн будет напоминать мне Венецию. Я начал строить там дворец. Только у Черного моря, соединяющего города и страны, можно создать новое государство династии Гиреев…
— Оно будет мусульманским? — спросила Анастасия.
— Да, — без колебаний ответил хан.
— Некоторые ваши подданные упрекают вас в том, что вы отвергаете вековые традиции предков и ведете немусульманский образ жизни…
— Это вы слышали у Потемкина? — нахмурился Шахин-Гирей.
— Светлейшего беспокоят такие разговоры, — продолжала она. — Он желал бы всячески укреплять ваше положение и потому…
— Так пусть даст денег! — перебил ее хан.
— Деньги вы получите.
