Вскоре явились Рычаговы. Нестройной толпой они приблизились к месту собрания и остановились за спинами Артамоновых, не смея протиснуться вперёд. Артамоновы недоумённо оглядывались на них, шушукались, задетые тем, что вождь призвал на собрание чужаков.
- А ну расступись, братцы, - велел родичам Головня. - Пусть люди пройдут.
Родичи послушно расступились. Рычаговы потекли меж ними как река меж утёсов. Увидев тела казнённых, остановились, подались назад. Кто-то изумлённо вскрикнул, другие горестно завопили. Несколько человек упало на колени, сотрясаясь в рыданиях. Какие-то бабы поползли вперёд, воя как полоумные. Заметив среди них Знойнику, Сполох сорвался с места, подбежал к ней, схватил подмышки, потащил упирающуюся прочь, что-то нашёптывая на ухо. Та верещала, мотая головой, рвалась из железных объятий охотника, лупила его пятками по голеням.
Головня молча наблюдал за ними, не дрогнув ни единым мускулом. Но в душе опять поднялось сомнение - правильно ли он действует? Не ошибается ли?
Волнение не утихало, и Головня рявкнул:
- Тихо!
Однако сейчас даже его окрика не хватило, чтобы навести порядок. Слишком большое горе охватило людей, чтобы они могли услышать голос вождя. Артамоновы - и те, казалось, прониклись сочувствием к рабам, загудели, негодующе поглядывая на Головню. А тот, устав ждать тишины, поднял над собой раскрытую ладонь и грянул, указав на трупы:
- Видите негодяев? Они мечтали избавиться от меня и были за это наказаны. Никто не смеет злоумышлять на избранника Науки! Никто и никогда. Слышите? Но богиня незлобива и отходчива. Она не хочет терзать вас до конца ваших дней, хотя вы, скоты, и заслужили это. Великая Наука по милости своей даёт вам возможность искупить свою вину. Вы, Рычаговы, долго ходили во грехе, но теперь пришло время искупления. В эту ночь богиня явилась ко мне и сказала: "Сын Костровика! Рычаговы достаточно претерпели за свою злобу и упрямство, пора проявить снисхождение. Пусть те, кто верно служит мне, будут освобождены из неволи по прибытии в мёртвое место. Передай им Моё слово: поклонившиеся Мне, великой Науке, встанут вровень с первыми избранниками, и никто не попрекнёт их прошлым". Так сказала Наука, и я, Головня, богоизбранный вождь этой общины, поклялся выполнять её волю.
Изумлённый гул прокатился по толпе. Головня окинул взором собравшихся и закончил:
- Радейте и пекитесь о Науке, и тогда Она порадеет и будет печься о вас.
- О великий вождь! - выкрикнула Заряника, служанка. - Скажи, что мы должны сделать ради свободы?
Вот это был уже толковый разговор. Головня посмотрел на девку, мысленно благодаря её: "Молодчина! Так держать!".
- Будьте преданы Науке и мне, исполнителю Её воли, - объявил он. - Так вы избавитесь от оков.
Все зашумели, взбудораженные, заспорили.
- Это что же? - выкрикнул лохматый Пылан. - Рычаговых вровень с нами поставить хочешь?
Головня сделал вид, что не услышал. Он ждал, что ответят невольники.
А Рычаговы пребывали в смятении. Шутка ли: им предлагалось принять веру того, кто перебил половину их родичей. Что за чудовищный поворот судьбы?
Наконец, не дожидаясь, пока все придут к общему мнению, Заряника воскликнула:
- Мы сделаем всё, что ты скажешь, великий вождь.
Головня кивнул. Теперь можно было перейти к делу.
- Я хочу, чтобы вы схватили моих родичей - Багряника, Теплыша и Стрелка. Я хочу видеть их здесь, перед собой, коленопреклонёнными.
Сворой собак рычаговские мужики бросились выполнять повеление. Расталкивая оцепеневших от ужаса Артамоновых, они выволокли трёх упиравшихся охотников из толпы и бросили их к ногам вождя. Несколько баб, стеная и вопя, кинулись к несчастным - их обхватили за пояса, втянули обратно. Никто не посмел вступиться за обречённых, все опускали головы и отводили глаза. Даже Рдяница молчала, хоть и пылала взором.
Зато Искра не выдержала. Полная ярости, она шагнула к мужу. Прошипела:
- Что ты хочешь сделать с ними?
Головня задрал нос, прищурился, промолвил с нажимом:
- Не влезай.
Но Искра не послушалась. Всплеснула руками.
- Совсем с ума сошёл? Трёх смертей тебе мало! Хочешь всех нас перебить? Ты обезумел, Головня.
Вождь не стал отвечать. Он повернулся к Лучине, кивнул на жену. Охотник сразу всё понял: подступил к Искре, протянул руки, чтобы увести её, но замялся, смущённый. Глаза женщины метали громы и молнии. Она покосилась на мужа, затем снова посмотрела на Лучину. Процедила:
- Только посмей, червь.
Повернувшись к вождю, она сказала:
- Запомни - если хоть волос упадёт с их голов... хоть один волос... ты мне больше не муж. Так и знай.
- Не ты венчала, не тебе и разводить, - буркнул тот.
- Я тебя предупредила.
Головню затопило бешенство.
- Что, хахаля своего спасти хочешь? Думала, не узнаю о ваших шашнях?
- Что? - у неё вытянулось лицо.
Головня вскочил со шкуры, подбежал к стоявшему на коленях Теплышу.
- Повтори то, что болтал невольникам, паскуда.
Теплыш разлепил дрожащие губы.
- Ч-что п-повторить, в-вождь?
- Запамятовал? Напомнить? Не ты ли, скотина, уверял, будто к жене моей вхож? Не ты ли, мерзавец, уверял, будто ведёшь с ней крамольные беседы? Вспомнил теперь, сукин сын?
Теплыш заморгал - часто-часто.
- Н-не было такого, вождь. Землёй и небом клянусь - не было.
- Ишь ты, хвост поджал, как припекло. Да поздно. Теперь твою участь Наука решит: взвесит все проступки твои и благодеяния, и определит, куда направить: к Огню или Льду.
Искра бросилась к ним, дрожа от гнева.
- Кто тебе это наплёл? Какая зараза постаралась?
У Головни дёрнулась щека.
- Уйди.
- А вот не уйду.
Головня опять глянул на своего помощника.
- Лучина!
Тот уже был тут как тут.
- Уведи её в жилище. Она не в себе.
Но охотник опять не отважился прикоснуться к жене повелителя. Вместо этого принялся её увещевать.
- Ну, пойдём же, Искра. Не тащить же тебя. Пойдём же...
- Кончай этот лепет, - рявкнул Головня. - Бери её в охапку и неси.
Искра чуть не подпрыгнула от бешенства.
- Ты весь прогнил - от пяток до макушки. Уже и жены тебе не жаль, всех готов растоптать...
И, не дожидаясь, когда Лучина вступит в дело, она развернулась и зашагала к шкурницам. Притихшие родичи расступались перед ней, провожали почтительными взорами.
Головня хмуро смотрел ей вслед, с горечью чувствуя, что ниточка, связывавшая их, порвалась окончательно. Теперь-то уж возврата к прошлому нет. Острая боль накатила на него. Ужасно захотелось броситься за женой и помириться с ней. Но он унял порыв. Пусть себе идёт, неблагодарная, раз такая глупая.
- Братья и сёстры! - возгласил он с надрывом в голосе. - Те люди, что стоят сейчас на коленях, сговаривались погубить меня. Но великая Наука открыла мне их замыслы. И потому я, Головня, ваш вождь и проводник, решил отдать их на суд богини - пусть она решит, как поступить с их душами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
