держу, как хрустальную статуэтку, не позволяя упасть. И на миг мы вдвоем застываем, балансируя на стеклярусе.
– Ты серьезно меня поймать собиралась, глупая? Думала, удержишь? – усмехаюсь, выдыхая в ее личико. Сегодня на нем меньше пудры, но и этот слой дико хочется смыть. Я начинаю забывать, какая Рапунцель красивая. Но это не мешает мне влюбляться в незаконнорожденную дочь Шапокляк и Гарри Поттера. Совсем сбрендил. И очень хочу ее поцеловать. Прямо сейчас.
– Я помочь хотела, – пожимает плечиками.
Ладони покалывает миллиардом иголок от острого желания снять с красавицы очки. И не только… Но благоразумно начинаю с них. Продолжая держать ее за талию одной рукой, вторую я поднимаю – и аккуратным движением поддеваю очки на переносице. Сбрасываю на пол.
Пальцы сами проходят по припудренному лицу, стирая грим, и большой – задерживается на пухлой нижней губе.
Алена замечает, как я наклоняюсь к ней, и импульсивно отшатывается. Толкает меня.
Все. Наша остановка.
Пол уходит из-под ног. У обоих.
Прижимаю к себе дикарку, переношу вес назад – и лечу спиной на колючий стеклярус. Плевать, лишь бы она не пострадала.
Выдыхаю, когда она мягко приземляется сверху. Такая легкая, несмотря на то, что фигуристая. Упирается налитой, сочной грудью в мой торс, прижимается округлыми бедрами к моим, и я машинаю опускаю ладони на ее упругую попку. Прощупываю все сквозь идиотские лохмотья. Я чертов рентген – и мне это нравится. Настолько, что не могу стереть с лица улыбки.
– Прекратите меня трогать, – брыкается Аленка и резко поднимается, случайно оседлав меня. Опускается попкой на мой пах. И больше не шевелится.
Встречаемся взглядами. Одинаково напряженными. И оба понимаем, что это не самая удачная поза… Точнее, она могла бы быть идеальной, но дома. В спальне. За закрытой дверью. Но никак не в Доме моды, черт бы его побрал. И не в кабинете, куда в любой момент может войти кто угодно.
Разумом все понимаю, но моему организму плевать. Принимает боевую стойку, направив на самую желанную девушку абсолютно все радары. И один из них, главный, – упирается ей между ног.
– Лев Романович! – она краснеет и бьет меня по плечу. Заводит сильнее. Смелая скромница. – Вас что, невеста к себе до свадьбы не подпускает, поэтому вы… «шевелитесь» на все, что движется? – выплевывает с претензией.
«Шевелюсь»? О нет! Тверд, как камень, непоколебим – и рвусь в бой. Рядом с Аленкой, как пионер, всегда готов. Жаль, что финальная битва откладывается на неопределенный срок.
Тону в искрящихся глазах-изумрудах, наслаждаюсь неподдельным смущением. Какая же она хорошенькая. Особенно, когда сидит сверху, неосознанно обхватив меня бедрами и упираясь ладошками мне в грудь. Накрываю ее руки своими, крепче прижимаю к себе. Горячо становится в местах наших соприкосновений.
– Не подпускает. Она у меня чистая, – тяну мечтательно, но хмурюсь, вспомнив того старого женатика, с которым Аленка в школу приезжала. Прикопать бы его где-нибудь по-тихому. Или бандеролью отправить на Северный Полюс. К белым медведям.
Пока злюсь, Рапунцель пытается слезть с меня. Лихорадочно, нервно и неуклюже, запутавшись в юбке. Ойкает и едва не упирается коленом мне в пах. Вовремя перехватываю ножку. Сжимаю, впиваясь пальцами через ткань.
– Дикарка, что за навязчивое желание сделать меня импотентом? – рычу недовольно.
– Неплохая идея, – язвит, а сама багровая от стыда. – Может, тогда спокойнее станете.
Рывком переворачиваю ее на спину. Нависаю сверху.
– А может, я тебе еще пригожусь? – подмигиваю ей нагло.
Аленка возмущенно открывает рот, и я пользуюсь моментом. Накрываю ее губы своими. Вторгаюсь языком, исследую ее, пробую, ласкаю.
– Ты вкусная, – смущаю хриплым шепотом.
Ладони сами забираются под серую кофту, пальцы расстегивают блузку под ней – и поглаживают животик, подрагивающий от каждого прикосновения.
Углубляю поцелуй, покусывая пухлые губки.
Мне конец. После такого Рапунцель точно меня покалечит. Поэтому беру по максимуму, как смертник на своем последнем обеде перед казнью.
Пожираю ее рот, проглатываю возмущенные стоны, ласкаю бархатное тело под просторной одеждой. Одной рукой мне даже удается проникнуть к груди, накрыть мягкое кружево, очертить границы, наощупь определяя примерную модель. Думаю, мне понравится, если я это увижу наяву.
Чулки, красивое нижнее белье… И все скрыто под балахонами.
Лгунья! Актриса! Симулянтка!
И о своей ненависти ко мне она врет. Иначе бы не обнимала меня сейчас за шею. Не отвечала бы на поцелуй. Не прогибалась бы в пояснице, когда я касаюсь ее груди, лаская сквозь тонкую дорогую ткань. Не терлась бы об меня, как кошечка.
– Принцесса, выходи за меня? – шепчу в ее раскрасневшиеся, истерзанные губки и опять набрасываюсь на них.
Не самый удачный момент я выбрал для признания. Да и вообще я не планировал. Не сегодня. Сначала надо по-человечески расстаться с Мариной. Потом выдержать конфетно-букетный период с Аленкой.
У меня четко продуманный, выверенный план. По пунктам. Но все летит в ад.
Потому что будущая невеста распластана на полу подо мной, а бывшая… визжит что-то с порога.
Какого?..
Черт, хоть бы мне это показалось!
Глава 32
Алена
Губы горят. По телу скользят языки пламени. Обжигают кожу, оставляя фирменное клеймо зверюги. Извилистыми дорожками выводят на мне его имя. Брутальный, дурманящий запах проникает в каждую клеточку, заражая кровь и отключая разум. Животные объятия сжимают цепким кольцом.
Обездвижена. Обезоружена. В капкане.
Дышу им. Напитываюсь каждым прикосновением. Растворяюсь в жалящих поцелуях.
Да какое право он имеет меня… метить! Обязательно пожалеет об этом! Я ему устрою!
Позже…
Руки тянутся к нему, чтобы расцарапать наглое лицо, а потом оттолкнуть чужого мужчину. Но вместо этого предательски падают ему на шею. Обвивают. Поглаживают. Зарываются пальчиками в короткие, жесткие волосы.
Ну, нельзя же так, Алена! У этого маньяка-насильника свадьба на носу. Мы как раз лежим на растерзанных остатках платья невесты.
Я должна бежать от Льва! И я пыталась! Правда, постоянно думая при этом: «А не слишком ли быстро?».
Сдаюсь. Признаю, что Царев шикарен. Красивый, ласковый, добрый. С чувством юмора все в порядке. А с телом – вообще идеально. Боже, эта гора мышц прямо сейчас впечатывает меня в пол, усеянный стразами.
Почему я позволяю? Может, потому что он чужой жених, а запретный плод всегда сладок… Или я неразборчива и неопытна, поэтому поддаюсь напору. Я согласна на любое оправдание, лишь бы… не любовь.
Лев задирает мою невзрачную, серую кофту, дергает за край блузки, высвобождая ее из пояса юбки. Пока он уверенно скользит огромной лапой к моей груди, в оголенную поясницу впиваются проклятые камни. Они царапают кожу острыми гранями, а
