— Итак, — сказала Роза, — ты решила не четвертовать свою сестру, следуя закону о психической неполноценности. Ты решила благословить ее.
— В то утро меня охватило безумие, — пояснила Нэнси, потягивая шампанское. — Кажется, что с тех пор прошла целая вечность.
— Но куда же ты умчалась? — спросила Руфа. — Я заставила Эдварда прождать лишние полчаса в надежде, что ты вернешься.
Веки Нэнси распухли. Она казалась уставшей, но тем не менее улыбалась.
— Я зашла слишком далеко, чтобы давать задний ход. Фактически я обезумела, помчалась к Берри и стала просить его жениться на мне.
— Неужели! А как отреагировал он?
Улыбка Нэнси немного померкла.
— Я пыталась обольстить его. Но это не сработало. Фактически он отверг меня. Ты была права, Ру… Я ему, видимо, не нравилась настолько, насколько я это представляла. Он полон решимости жениться на своей Полли. — Она вздохнула и сделала видимое усилие, чтобы натянуть мышцы, отвечающие за улыбку. — Да это и к лучшему, в любом случае он недостаточно богат для нас. Все это время я была нацелена не на ту мишень. — Наконец ее улыбка ослабла и совсем исчезла. — Но тем не менее он душка. Угостил меня кофе, позволил мне пошуметь и объяснил, какой хороший Эдвард. А затем отвез меня на машине к Уэнди. Я позвонила в бар, что ухожу с работы, села на поезд, прождала в Суиндоне полжизни и взяла самое дорогое в мире такси из Страуда. И вот я здесь.
Роза и Руфа обменивались удивленными взглядами. Они давно не видели Нэнси такой подавленной.
Руфа нежно дотронулась до ее руки.
— Ты больше не сердишься?
— Нет, — сказала Нэнси. — Не сержусь. Думаю, я должна радоваться, так как твой брак с Эдвардом означает, что я могу высвободить из оков свое глупое сердце. — Она подняла свой бокал. — Предлагаю тост: за бурный, необузданный роман!
* * *
Эдвард вошел на кухню перед ужином и увидел там Нэнси, которая курила сигарету с марихуаной, склонившись над сковородой с бараньими сосисками, купленные им в Сиренчестере. Когда она увидела его, то быстро затушила сигарету, убавила огонь и бросила на него взгляд жены мэра, открывающей базар.
— Заранее прошу прощения за мое отвратительное поведение накануне.
Он улыбнулся, пристально глядя на нее.
— Ты была в шоке.
— Это не оправдание.
Эдвард снял куртку и выбросил из пепельницы окурки в корзину для мусора.
— Извинение принято. И нечего об этом говорить.
— Спасибо. Сегодня я только и делаю, что извиняюсь. — Нэнси вновь занялась сосисками. — Ру клянется, что прощает меня, но тем не менее она кажется слегка обиженной.
— Она бывает довольно строптивой, — произнес Эдвард. — И как ей это удается после двадцати семи лет жизни с вашим отцом — выше моего понимания. Не обращай внимания. Она в восторге от того, что вы помирились.
— И я тоже. Мне так плохо, когда мы ругаемся.
— Ру не очень считается с мнением других. Однако по какой-то причине она ценит мнение местной барменши, — в голосе его просквозила улыбка, — выше мнений других людей. Настоящий Мужчина всегда говорил, что вы двое — это жена полковника и Джуди О'Грейди.
Нэнси повернулась и взглянула на него.
— Шутишь.
— О да, ты плачешь, — заметил Эдвард.
Стоявшая на краю стола лампа осветила на лице Нэнси следы слез. Она отерла их рукой.
— Это еще с того дня.
Воцарилось молчание. Когда он заговорил снова, его голос был нежным:
— Я знаю, ты думаешь, что я использую ее. Возможно, это и так. Но, Нэнси, не думай, пожалуйста, что я делаю это, чтобы затащить ее в постель. Ты же знаешь прекрасно, как и я, что кто-то должен о ней заботиться. Одному лишь Богу известно, что, по ее мнению, произойдет, когда будет отремонтирован дом.
— Она не принимает реальность, — сказала Нэнси. — Она по-прежнему считает, что что-то изменится.
— Дело в том, что ей нужен кто-то, и этим человеком могу стать я. Потому что люблю ее.
— Да, я знаю, — кивнула Нэнси. — Я размышляла над этим в поезде, и меня осенило, что ты уже много лет влюблен в нее.
— А разве это было не очевидным?
— Отнюдь нет — и это хорошо. Настоящий Мужчина убил бы тебя.
Вновь воцарилось молчание.
— Ты считаешь, что я предаю его? — спросил Эдвард.
— Нет, — ответила Нэнси. — Вначале немного считала. Но он ненавидел любого, кому нравилась Руфа. — Она пошмыгала носом и стала переворачивать сосиски. — Ты вовсе не старая развалина, и как это здорово, что нам удастся сохранить дом. Ты прав: ей нужен кто-то, чтобы присматривать за ней. Я плакала не из-за тебя.
— Спасибо, мне нужна и твоя поддержка, — сказал Эдвард. Он улыбнулся. — Выпей еще шампанского.
— Меня и так уже ноги не слушаются.
— Давай, давай. Сегодня такой день. — Он нагнулся над стоящим на полу картонным ящиком. — Не хватает всего трех бутылок? Вы, девочки, теряете форму.
— О'кей. — Нэнси подняла свой бокал. — Уговорил.
Он открыл бутылку умелым движением, как профессиональный бармен.
— А сейчас почему плачешь?
— Да так, — сказала Нэнси. — По совершенно глупой причине. — К ее глазам вновь подступили слезы. — Я всегда чувствую себя тоскливо на свадьбах.
Глава шестнадцатая
Руфа готовилась встретить свое будущее в таком состоянии радости, о котором можно только мечтать. Однако для любого другого счастливая жизнь при таких обстоятельствах стала бы тяжким занятием. Эдвард дал понять, что никакого беспорядка и халтуры при ремонте он не потерпит. Мелизмейт находится под новым управлением, с протечками и лопнувшими трубами теперь покончено.
В понедельник после помолвки Эдвард усадил Розу за кухонный стол и обрушил на нее сведения о строителях и отделочниках, о фундаментах и канализационных трубах. Никаких проволочек не будет, сказал он. Строительные работы начнутся со дня на день.
Роза старалась быть на высоте, но запомнить все сразу было для нее слишком сложно. Сбитая с толку, она маленькими глотками пила замечательный кофе, приготовленный Руфой в новом ярком кофейнике. Она пробовала роскошное шоколадное печенье, которое Руфа выложила на тарелку (на тарелку!). Она смотрела на дочь, такую же лучезарную, как установившаяся погода за окном, и столь уверенную в том, что грандиозные планы Эдварда поразят всех их.
Спали они вместе или нет? В ухаживаниях Эдварда (а иначе это никак не назовешь) существовала какая-то формальность, озадачившая Розу. На этой стадии они с Настоящим Мужчиной целыми днями не вылезали из постели и были никому не доступны. А Эдвард и Руфа, как это ни странно, находятся всегда на глазах, размышляла Роза. Перед другими они обмениваются, подобно главам государств, церемониальными поцелуями. Можно предположить, что в их отношениях ничего не изменилось, разве что Эдвард стал приезжать в Мелизмейт с охапками весенних цветов из своего сада, подернутых росой. Он подарил Руфе баснословно дорогое кольцо, принадлежавшее ранее его матери, старомодное, усыпанное огромными бриллиантами. Это привело Руфу в восторг, а ее восторг — это и его восторг. Но это вроде бы не повысило степени нагрева их отношений. Роза догадывалась о тайной интимной жизни Эдварда за пределами Мелизмейта, и ее интересовало, как он это объяснит Руфе. Вероятно, он продумал все, прежде чем делать ей предложение. Но на данный момент романтика занимает в его голове последнее место. Они с Руфой думают только о том, как восстановить Мелизмейт.
