— Я слышала крики, — сказала Линнет.
— Извини, милая, — сказала Руфа, бросая на мать осуждающий взгляд. — Мы закончили.
Линнет засунула грязную руку в карман своих джинсов. Она торжественно подошла к Эдварду.
— Папа дал мне пятьдесят пенсов, чтобы я не злилась. Думаю, лучше передать их тебе.
Несколько секунд Эдвард смотрел на монетку, которую она вложила в его ладонь. Затем, так же неожиданно, как до этого потерял самообладание, начал смеяться. Руфа вспомнила, что Настоящий Мужчина всегда усмирял Эдварда, заставляя его хохотать, даже когда сам доводил его до белого каления. На этот раз Линнет не возражала, что над ней смеются. Удовлетворенная решением проблемы, она стала на цыпочки, чтобы дотянуться до тарелки с печеньем.
Все еще смеясь, он протянул ей пятьдесят пенсов обратно.
— Спасибо, Линнет, но на этот раз я перестану злиться бесплатно. Извини, Роза, я подзавелся.
— Мне надоело постоянно слушать твои извинения, — раздраженно проговорила Роза. — Зачем это нужно, если ты не отказался от мысли выбросить меня из дома?
Руфа тяжело вздохнула.
— Ма, он не выбрасывает тебя!
— Если хотите заставить Розу перестать злиться, то это обойдется вам больше чем в пятьдесят центов, — сказал Роджер.
Это снова рассмешило Эдварда. Он подвинул тарелку с печеньем поближе к Линнет.
— Мы говорим о ремонте, в котором нуждается дом, — сказал он ей. — Придут рабочие, будут делать огромные дыры…
— Ты зря теряешь время! — прервала его Руфа. — Линнет не поймет, для чего нам нужен ремонт. Ты считаешь, что наш дом и так хорош, да, милая?
Линнет нахмурилась, глядя на Эдварда.
— Где они сделают дыры?
— Мы поставим абсолютно новую крышу, — сказал Эдвард. — Эти чердаки будут смотреть в небо. Затем мы снесем стену позади того места, где сидит бабушка, чтобы построить новую перегородку — она уже не будет прогибаться. Вначале будут шум и неразбериха, а когда работы закончатся, все станет красивым. Тем временем, как я думаю, все вы можете пожить в моем коттедже. Но бабушка не хочет переезжать.
— И я не хочу, — быстро сказала Линнет. — Мы же живем здесь.
— Я тебе говорила… — пробормотала Роза.
Эдвард не обратил на нее внимания.
— А ты отнесись к этому как к празднику, — предложил он. — Дом очень хороший. Прямо рядом с полем, где пасется Члоу. — Речь шла о довольно немолодой лошади Эдварда.
— И тебе не нужно будет так долго добираться до школы, — вмешалась Руфа.
Линнет сразу же взяла быка за рога.
— А я смогу угощать Члоу каждое утро яблоком? Ездить на ней? А она разрешит мне расчесывать ей гриву и хвост?
— Она будет очень рада, — сказал Эдвард, бросая на Розу дразнящий взгляд. — Ей нужен новый верный друг. А она, тихая старушка, не прочь позволить своим друзьям получить уроки верховой езды. — И, обращаясь к Руфе, добавил: — Пора Линнет начинать ездить верхом. У нее получится.
Решение было принято, хотя Роза все еще артачилась, бубня что-то себе под нос. Пока Руфа готовила Линнет пончики для чая, все обсуждали подготовку к переезду. В коттедже были три небольшие спальни. Одну отвели для Розы и Роджера, другую — для Лидии и Линнет, а на долю Селены пришлась треугольная комната под карнизом.
— А как же Ру, как Нэнси? — спохватилась Роза.
— Нэнси вернется обратно в Лондон, — сказала Руфа, — а я, полагаю, буду рядом с Эдвардом.
Она улыбнулась ему, чтобы скрыть сомнения. Трудно было представить себе совместную жизнь с Эдвардом: спать рядом, наблюдать, как он бреется. Она находила перспективу довольно волнующей, хотя и обескураживающей. Если она будет жить вместе с Эдвардом, то не изменит ли это их соглашения относительно секса? Кроме всего прочего, ей хотелось спать с ним, чтобы обнадежить себя, — ну что, кроме секса, может удержать его?
— Итак, я исхожу из того, что тебе также нужно возвращаться в Лондон. Надеюсь, что ты будешь ведать закупками в нашем бизнесе.
Руфа почувствовала облегчение со странным, паническим налетом неудовлетворенности.
— Ты прав, дел куча. Устроюсь лучше там.
— Но пока что несколько дней тебе неплохо было бы побыть здесь, — предложил он.
Да, конечно, она согласна. Теперь, когда она знала, что ехать не нужно, Мелизмейт — это ее родной дом.
— Да, я хотела бы отдохнуть здесь до конца недели.
Он засунул под мышку свой планшет.
— Хорошая мысль. Ты устала?
— Я? — Неожиданно возбудившись и почувствовав, что она в состоянии остановить время и двинуть его назад, Руфа засмеялась. — Ма постоянно жалуется на мою энергию.
— Отнюдь не жалуюсь, — запротестовала Роза.
— Жалуешься, жалуешься… Ты сказала, что жизнь со мной похожа на жизнь с Дональдом Даком.
— Я жаловалась, что ты не можешь сидеть без дела. Это сводит меня с ума.
Атмосфера в доме была напряженной, потому что за благополучным фасадом празднеств без конца вспыхивали ссоры. Прежде всего Роза и Руфа лавировали между взаимным обожанием и озлоблением.
— Думаю, я догадываюсь, почему она причиняет нам столько беспокойства, — сказала позднее Руфа, когда шла с Эдвардом по лужайке, направляясь к ограде парка.
— Образумится, — сказал Эдвард. — Все они образумятся.
— Не могу выносить, как она с тобой обращается: как будто ты должен рассыпаться в благодарностях.
— Но я и должен, — спокойно проговорил Эдвард. — У меня есть ты.
Она быстро обернулась, надеясь увидеть нежность на его лице. Но он шел вперед, отстраненно вглядываясь в горизонт.
— Я рад, что мы с тобой одни, — сказал он. — Я хотел поговорить с тобой. Мне нужно на несколько дней уехать.
Он заявил об этом подчеркнуто важно. Руфа, удивленная тем, что он считает необходимым отчитываться перед ней, прошептала:
— А…
— В Париж, — сказал он.
— Как приятно.
— Мда… Я бы этого не сказал. — Он взглянул на нее сбоку. — Чтобы повидаться с Пруденс, сестрой Элис.
— А… — Руфа вспомнила лакированное существо, которое она видела на страницах журнала.
— Я должен сказать ей, что мы с тобой женимся. Это такое дело, когда необходимо предстать лично. — Он остановился и повернулся к ней. — Боюсь, что вопрос о наследстве будет для нее определенной проблемой.
Руфа слегка заволновалась. Всякая угроза деньгам Эдварда — это угроза Мелизмейту.
— Почему?
Пока он молчал, она поняла две вещи: первое, что задала слишком сложный вопрос; второе, что он уже подготовил на него ответ.
— Если бы я умер вдовцом — а у нее были основания полагать, что так и будет, — ее сын унаследовал бы все, что я рассчитывал израсходовать на твой дом.
