Именно этот нехитрый инструмент в той или иной форме впервые стал голосом многочисленных тайн бытия, которые древний человек не мог облечь в слова, хотя и испытывал такую потребность; только барабан появился раньше.
Когда дверь комнатки затворилась за последней на тот день ученицей, Мэран взялась за чистку своего инструмента: она никогда не уходила домой, не совершив этот нехитрый ритуал. Флейту надо было разобрать на три части и досуха протереть изнутри каждую при помощи намотанного на тоненький прутик кусочка фланели. Только укладывая флейту в футляр, Мэран осознала, что в дверях стоит какая-то женщина: похоже, она не хотела отрывать Мэран от дела, а терпеливо ждала, пока та сама ее заметит.
— Миссис Баттербери, — сказала Мэран. — Прошу меня простить. Я вас не сразу увидела.
Матери ее последней ученицы еще не исполнилось сорока; эту яркую, хорошо одетую женщину портило только одно: заниженная самооценка.
— Извините, я, кажется, помешала...
— Вовсе нет; я просто складывала вещи. Садитесь, пожалуйста.
И Мэран указала на второй стул, где совсем недавно сидела дочь миссис Баттербери. Женщина робко вошла в комнату и опустилась на самый краешек сиденья, нервно сжав обеими руками сумочку. Ни дать ни взять птица, вот-вот вспорхнет и улетит.
— Чем я могу вам помочь, миссис Баттербери? — спросила Мэран.
— Пожалуйста, зовите меня Анной.
— Хорошо, Анна.
Мэран сделала выжидательную паузу.
— Я... я насчет Лесли, — отважилась наконец женщина.
Мэран одобрительно кивнула:
— Она хорошо занимается. Думаю, у нее настоящий дар.
— Здесь может быть и хорошо, но... вот взгляните на это.
С этими словами она вытянула из сумки несколько сложенных пополам страниц и передала их Мэран. Та увидела пять листов, на которых мелким убористым почерком было написано что-то похожее на школьное сочинение. Руку Лесли она узнала сразу. Прочитала красную учительскую пометку на первой странице: «Хороший язык, богатое воображение, но в следующий раз ближе к теме, пожалуйста», — пробежала глазами текст. Ее внимание привлекли последние два абзаца:
"Старые боги вовсе не превратились в брауни, фей и прочих существ, место которым в диснеевских мультиках; нет, они просто изменились. Появление Христа и новой религии сделало их свободными. Ожидания и надежды смертных больше не связывали их по рукам и ногам, отныне каждый из них волен был сам выбирать свой путь.
Они и сейчас живы, ходят среди нас. Только мы не узнаем их больше".
Мэран подняла глаза на посетительницу.
— Что-то мне это напоминает, — сказала она.
— Задали сочинение об этнических меньшинствах Ньюфорда, — объяснила миссис Баттербери.
— Ну что же, думаю, ни один человек, верящий в фей, не найдет в работе Лесли ни малейшего изъяна, — улыбнулась Мэран.
— Извините, — возразила миссис Баттербери, — но ничего забавного я здесь не нахожу. — И она ткнула в сочинение пальцем. — Мне от него не по себе делается.
— Нет, это вы меня извините, миссис Баттербери, — спохватилась Мэран. — У меня и в мыслях не было насмехаться над вашим беспокойством, просто я не совсем понимаю, что именно вас так тревожит.
Вид у посетительницы стал еще несчастнее.
— Ну как же... это же очевидно. Я боюсь, вдруг она попала в какую-нибудь секту или наркотики принимать начала. А может быть, и то и другое.
— Вы так решили, прочитав это сочинение? — спросила Мэран. Ей пришлось изрядно постараться, чтобы подавить рвавшееся наружу изумление.
— Феи и магия, магия и феи — вот и все, о чем она говорит или, точнее, говорила раньше. В последнее время она вообще нечасто удостаивает меня общением.
И миссис Баттербери умолкла. Ожидая, пока мать Лесли соберется с духом и продолжит, Мэран читала сочинение. Когда несколько минут спустя она подняла глаза, то встретила полный надежды взгляд.
Мэран кашлянула.
— Я не вполне понимаю, почему с этим вы пришли именно ко мне, — сказала она наконец.
— Я надеялась, что вы поговорите с ней — с Лесли. Она вас обожает. Уверена, вас она послушает.
— А что я должна ей сказать?
— Что думать так, — и она неопределенно махнула рукой в сторону сочинения, которое все еще держала Мэран, — неправильно.
— Но я не вполне уверена, что могу...
«Выполнить вашу просьбу», — хотела закончить
Мэран, но не успела: миссис Баттербери подалась вперед и схватила ее за руку.
— Пожалуйста, — заговорила она. — Я не знаю, к кому еще обратиться. Через несколько дней Лесли исполняется шестнадцать. По закону с этого возраста она может жить отдельно, и я очень боюсь, что она уйдет из дома, если мы не найдем с ней общего языка. Конечно, мне меньше всего нужны наркотики или... или оккультистские оргии в моем доме. Но я... — На глаза женщины вдруг навернулись самые настоящие, неподдельные слезы. — Я так боюсь ее потерять...
Она отодвинулась от Мэран. Вытащила из сумочки платок, промокнула глаза. Мэран вздохнула.
— Ну хорошо, — ответила она. — У нас с Лесли урок в этот четверг — взамен пропущенного на прошлой неделе. Я поговорю с ней, но никаких результатов не обещаю.
Миссис Баттербери была явно смущена, хотя и обрадована.
— Я уверена, ваша помощь окажется бесценной.
Мэран вовсе не была в этом уверена, но мать Лесли уже вскочила на ноги и направлялась к выходу, явно пытаясь не дать ей отвертеться от принятого обязательства, если она вдруг решит пойти на попятный. В дверях миссис Баттербери задержалась.
— Спасибо вам большое, — сказала она и вышла.
Мэран кисло посмотрела на стул, который посетительница занимала секунду назад.
— Чудесно, просто слов нет, — промолвила она.
Из дневника Лесли, запись от 12 октября:
Сегодня я видела еще одну! Но она была совсем не такая, как та с пустыря на прошлой неделе. Та походила на пожилую обезьяну в костюме лепрекона с картинки Артура Рэкхэма. Если бы я кому-нибудь про нее рассказала, то наверняка бы услышала, что это и была обезьяна в цирковом наряде, но нам-то лучше знать, правда, дневничок?
До чего же здорово. Конечно, я всегда знала, что они есть. Повсюду. Но раньше они никогда не давали себя увидеть, разве что мельком, краешком глаза, а их голоса звучали только в обрывках разговоров или мелодий, подслушанных где-нибудь в парковой аллее или на заднем дворе дома, когда никого не было рядом. Но с прошлого Иванова дня я их вижу по-настоящему.
Я как орнитолог, который наблюдает за разными видами птиц, а потом описывает их приметы и повадки, только видел ли какой-нибудь орнитолог столько чудес, сколько я? У меня такое чувство, словно раньше я была слепая и вдруг прозрела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
