я сама все сделаю, — буркнула Евгения, застегивая молнию куртки. — На хрен он мне сдался?
— Сдался. — В голосе Ровнина лязгнула сталь. — Он видит то, что ты никогда не заметишь. А на кону — величайшая ценность!
— Да-да, — добавил призрак, с интересом наблюдающий за разворачивающимся действом. — Умрет эта бедняжка, непременно умрет. И ее смерть отворит дорогу времени.
— Что за «бедняжка»? — неохотно спросил я. — И на кой она задумала помирать под Новый Год? Ладно бы числа третьего, я понимаю. Нечесаная голова, лишние килограммы на бедрах, «Чародеев» по пятому разу показывают. Но сегодня?
— А ты откуда про то, что человек в опасности, знаешь? — насторожился Ровнин. — Я же конкретно про это ничего не сказал.
— Так вот, ваш внештатный сотрудник обмолвился, — показал я на Якова Вилимовича. — Мол, умрет кто-то и отворит дорогу времени. Интересная фраза, кстати. Умели раньше красиво выражаться.
Ровнин посмотрел на место рядом с собой, посерьезнел и убрал трубку обратно в футляр.
— Смолин, надеюсь ты не хамил тому, с кем тебе довелось иметь беседу? — осведомился он у меня. — Это я не из воспитательных целей спрашиваю, а исключительно ради твоей безопасности.
— Нет, — заподозрил я что-то неладное, сообразив, что моего нового знакомца из мира теней глава отдела не видит, но при этом он понял, о ком идет речь. — Мне вообще свойственны вежливость и учтивость.
— Это хорошо, — одобрил Ровнин и отвесил пустому месту поклон, отдающий нафталином старины. — Яков Вилимович, мое почтение!
— Сашк, ты его правда видишь? — аж подпрыгнула Женька. — Серьезно?
— Вижу, — сдвинул шапку на затылок я и осведомился у невозмутимо смотрящего на происходящее призрака: — Уважаемый, а вы кто?
— Ты дурак? — взвизгнула Мезенцева. — Это Брюс!
А, тогда понятно. Для них этот Брюс, как для поклонников кунг-фу фильмов другой Брюс, тот, что Ли. Фигура планетарного масштаба. Собственно, и этот особняк — он тоже его. То ли Яков Вилимович в нем когда-то жил, то ли он его строил, то ли в основании кирпичи от Сухаревской башни лежат, — фиг знает. Я не очень в курсе.
Но зато стало понятно, как этот призрак три сотни лет протянул и умом не тронулся. Брюса еще при жизни «чертознаем» звали, потому как колдун он был знаменитый. Я про него что-то слышал. Или читал?
Надо будет в сети порыться. Если Ровнин так реагирует, видать, и в самом деле все не так просто.
— Надо спешить. — Призрак посмотрел сначала на меня, потом на Мезенцеву. — Помоги этой славной девушке, и я в благодарность помогу тебе. Сегодня или потом — как сложится, но даю тебе в том слово. Просто смерть под смену года — плохой знак. А в том месте, куда вы сейчас отправитесь, — так и вовсе беда. Для всего города беда. Много зла может случиться.
— Саш, я бы сам поехал, — чуть ли одновременно с Брюсом вещал Ровнин. — Но мне здесь надо быть. Генерал приедет, будет мне руку трясти, умные слова говорить, финансирование обещать. Мы ж бюджетники, пойми. Как нам без финансирования?
— Хорошо, съезжу, — вздохнул я. — Далеко хоть?
— На «Красные Ворота». — Мезенцева зло поглядела на начальника. — Две пересадки. Смолин, ты подумай, может, ну его? Охота тебе с истеричкой в метро трястись? Вдруг я какую бабку покусаю?
— Под Новый Год они тебя скорее покусают, — с сомнением предположил я. — Особенно если ты кому-то из их племени место в метро не уступишь. Ты же никогда никому ни в чем не уступаешь, потому что никогда не ошибаешься!
— А ты… — заорала было Женька, но слетела с крыльца, получив пинок под зад от Ровнина. — Оле-е-ег Георгиевич! Ну-у-у-у-у!
— Доругаетесь по дороге, — деловито сообщил нам он. — Давайте, давайте! Там человеку скоро дышать будет нечем!
— Ведьмак, — услышал я голос Брюса. — Помни о том, что время трогать нельзя. Каждая песчинка — минута. Убери ее с пласта бытия — и все изменится!
Я хотел было сообщить этому реликту петровской эпохи о том, что меня бесят все эти аллюзии, недоговорки и туманные пророчества мира Ночи, но его на крыльце больше не было. Там стоял один Ровнин.
— Тьфу, — сплюнул я и тяжело вздохнул. — Пошли уже. Все люди как люди, а я, блин, суперзвезда. Всем нужен!
Женька мрачно сопела и отмахивалась от снежинок, которые ей бросала в лицо все более и более расходящаяся пурга.
— Ты хоть скажи, душа моя, кто помирает и где? — решил сделать шаг ей навстречу я. — Надо же мне знать, что к чему?
— На «Красные ворота» едем, в один институт, — отозвалась девушка. — Там студентка сдуру залезла туда, куда не следовало.
— Куда именно? — уточнил я. — Жень, слушай, я не хочу из тебя слова клещами тянуть. Я вообще свободный художник, и вашему отделу ничего не должен.
Самое странное, она после этих слов не стала орать нечто вроде: «Да и вали отсюда», а вполне спокойно объяснила мне, что здание, в котором ныне квартирует тот самый институт, очень старое, даже по московским меркам. По ним все здания, уцелевшие при пожаре города в 1812 году, автоматически относятся к разряду «древность какая».
Этот дом и пожар пережил, и революции, и войны. И сохранился почти в том виде, каким и был построен, даже несмотря на то, что последние десятилетия там обитало дикое, но симпатичное студенческое братство, которое, по сути своей, куда разрушительней пожаров, войн и революций вместе взятых. Сам студентом был, знаю.
А строили его для непростого человека, а очень даже просвещенного. Причем не только в науках естественных, но и в тех, которые находятся на другой грани познания, потому по окончанию строительства, в качестве последнего штриха, вмонтировали в фасад некие песочные часы, автором которых был не кто-то, а Яков Вилимович Брюс. Таких часов существовало в природе только два экземпляра. Первые были изготовлены по приказу Петра Великого, который, как известно, хотел объять необъятное, добившись власти над всем, чем можно. Но Время ему таки не покорилось, и часы те после его, прямо скажем, не очень простой смерти сгинули в небытие. А вот эти, вторые, проделав интересный и заковыристый путь, осели в Москве, став частью того самого дома и, попутно, одной из городских легенд.
Вот только добраться до них было невозможно. Все знали, что часы есть, все знали где, но показывались они только тому, кому сами хотели. Некоторые из везунчиков даже клады находили по их указке, но добра обретенное богатство этим людям не приносило. Они или умирали, или сходили с ума, так что ничего хорошего тем, кто их увидел, ждать не
