только две вещи, — миролюбиво произнес я, останавливаясь в нескольких шагах от неупокоенной души. — Первое — почему именно сейчас? Ты здесь давно, но никого до последнего времени не трогала. Про этот подвал все давно забыли, тебя никто не мог потревожить. Что послужило толчком к действию? И второе — зачем? Зачем ты все это сделала с собой? Неужели потеря близких настолько сильно по тебе ударила?
Призрак проклекотал что-то не очень разборчивое, и оскалил черные зубы.
— Говорит, что ты не так хорош, как она о тебе подумала, если не можешь осознать простые вещи, — подал голос Ойвинд.
— Слишком много времени прошло с тех пор, как ты покинула мир, — ответил ей я. — Некоторые понятия изменили смысл, какие-то вовсе исчезли за ненадобностью.
И снова неразборчивое ворчание.
— Сказала, что пока есть люди, будет и любовь.
— Ну конечно же, — поморщился я. — Любовь. Что же еще! Сначала ушли родители, братья и сестры, а потом и мужчина. После он тебя, скорее всего, бросил, не так ли? Отсюда и твое желание прибить побольше особей противоположного пола. Причем все пострадавшие наверняка примерно одного и того же возраста.
— И брюнеты, — добавил Ойвинд. — Ваша правда.
Наши последние реплики разозлили призрачную девушку, она изготовилась к атаке.
— Не надо, — попросил ее я. — Давай все закончим миром. Ну нет никакого смысла в том, что ты бегаешь по отелю и пытаешься кого-то убить. Ни малейшего. Как тебя отпустить, мне уже ясно, только покажи стену, за которой лежит твое тело. Нет, если есть желание, можем и подраться, но тогда ты точно будешь лишена посмертия. А я тебе могу его подарить.
Я достал нож и показал его ей, лезвие мягко засветилось во мраке подвала.
— Давай все решим миром, — повторил я свое предложение. — Где ты замуровалась? Там? Там?
Неупокоенная подумала еще минутку, а после переместилась в дальний угол и ткнула черным ногтем в стену, ничем не отличающуюся от других.
— Или и ломай, — велел я своему спутнику. — Не бойся, она тебя не тронет.
Пока кувалда крушила кирпичи, я смотрел на девушку, которая то ли по слабости женского нутра, то ли просто от неизбывной тоски проделала с собой такую жуть.
Она не просто убила себя. Она еще и похороны устроила, причем такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Надо же до такого додуматься — самой себя замуровать в подвале, а после одеть на руки кандалы, чтобы не поддаться слабости, и не попробовать выбраться. Думаю, повара Петерсенов нашли в этом подвале ключ, тот самый, который бедняжка выбросила перед тем, как заложить в стену последний кирпич.
Умереть она умерла, но так и застряла здесь. Самоубийство, мучительная смерть от голода и жажды, зло на весь мир — с таким багажом особо не уйдешь за окоём. А еще были кандалы, которые ее держали при жизни, лишая шанса спастись, и после смерти, не позволяя покинуть последнее пристанище. И мне не дали ее отпустить. Значит, что? Надо их снять с трупа.
Кстати, последний весьма неплохо сохранился, по причине того, что в закрытом помещении лежал. Само собой, зрелище не для слабонервных, но я и похуже видал.
— Извини, милая, но придется тебя немного покалечить, — сказал я призраку. — По-другому никак.
Кисти рук сломались с хрустом, как тонкие ветки, ржавые кандалы брякнули о пол, и я отшвырнул их ногой подальше от тела самоубийцы.
Яркая вспышка, звонкий девичий смех, мягкая ладонь погладила меня по щеке — и вот мы с Ойвиндом стоим в подвале вдвоем. Даже помогать ей не пришлось, сама ушла. Как видно, годы во мраке и безнадежности бытия искупили тот грех, что она взяла на душу. Ну и славно.
— Бумага какая-то лежит. Подсветите, а? — Охранник нагнулся и поднял с пола замызганный лист, невесть как не сгнивший за такую бездну времени, и вгляделся в него. — Газета. Надо же, ей сто лет. Ну почти, она февральская, а сейчас март. Но год совпадает, с разницей в век.
— Ну-ка. — Я забрал газету у него из рук и внимательно ее осмотрел. — Вот тут подчеркнуто. Переведи.
— Сообщение о свадьбе, — выполнил мою просьбу Ойвинд. — Какой-то господин Матиас Хауден сочетался браком… Тут порвано дальше, ничего не разобрать.
— Любовь, значит. — Я аккуратно сложил газету и положил ее на труп девушки. — Ну да, ну да.
Получается, и на последний свой вопрос я ответ тоже получил. Она убила себя сто лет назад. Миновал век, и тот, кто смотрит на нас, маленьких и слабых оттуда, сверху, дал ей свободу. Вернее — предоставил шанс, который она могла использовать по своему усмотрению. Вариантов имелось два — либо ввергнуть себя в еще больший ужас, либо освободиться навсегда. На этот раз она сделала правильный выбор, пусть и не сразу.
Поднявшись наверх, я первым делом успокоил совсем уже изведшегося Лафайета, заверив его, что неприятности кончились, раз и навсегда.
— Алекс, скажи, если бы залили подвал цементом, случилось бы то, что случилось? — облегченно вздохнув, поинтересовался он у меня. — Просто думаю — возложить на строительную компанию дополнительную ответственность или нет?
— Не знаю, — пожал плечами я. — Но вряд ли у тебя что-то получится. Они потребуют документальные доказательства, а их нет. Что ты им предъявишь? Охранников? Они не свидетели, поскольку работают на тебя. Труп из подвала? Таких в любом склепе полно. На меня точно не рассчитывай, я не люблю публичности. Да и на кой тебе огласка?
— Жаль, жаль, — опечалился Бернард. — Но ты прав, огласка и в самом деле ни к чему. Хотя за стены они мне все равно заплатят. И восстановят их за свой счет.
— Насчет трупа — распорядись, чтобы его похоронили как следует, — попросил я. — Со всеми положенными ритуалами. Это в твоих интересах. Еще там кандалы лежат, их надо непременно в реку бросить.
— Какую?
— Да любую. Главное — проточная вода. — Я зевнул. — И не забудь мне вторую часть гонорара на счет перекинуть. Работа сделана, претензий, думаю, нет?
— Будет лучше, если ты еще пару дней побудешь здесь, в отеле, — твердо заявил Лафайет. — Мало ли? Мне так спокойнее будет. А в пятницу вечером тебя в аэропорт отвезут.
— С удовольствием. — Я подошел к ресепшен, где помимо Анникен обнаружилась вторая девушка, не менее красивая. Как видно, пришло время пересменки. — Высплюсь, воздухом подышу. Кстати, так какой у меня номер, красавица? Вы мне так и не сказали. И мне бы ключ от него получить.
— Господин Лафайет, может, я провожу нашего гостя до номера? — осведомилась у
