Увидев мужа, Лена очень обрадовалась. В первую минуту, когда она оказалась в этой темной и мрачной квартире, ей почему-то стало страшно. Но раз Илья здесь, то все в порядке.
– Илья! – Лена поспешила к нему и вдруг в ужасе остановилась, поняв, что перед ней вовсе не Илья, а Максим. И замерла на месте. Что он тут делает? Как сюда попал?
– Я пришел за сыном, – глухо сказал он.
У Лены все внутри похолодело.
– Максим, я не отдам тебе сына! – закричала она. – Уходи!
– Это ты уходи! – засмеялся он. – Это моя квартира, я тут буду жить. И сына оставлю себе, ты никогда его больше не увидишь.
– Мама, мама! – раздались детские голоса. Лена обернулась и увидела Максимку и Машу. Они плескались в бассейне аквапарка под самой горкой. Лена поспешила к ним, хотела сказать, чтобы они немедленно отодвинулись подальше, а то это опасно – кто-нибудь будет съезжать с горки и заденет их. Но сказать она ничего не успела. Максим-старший, точно вампир в кино, перелетел на горку и мгновенно скатился по ней. Поднялась огромная волна, которая захлестнула детей с головой и взметнулась куда-то ввысь, навсегда унося Машу и Максимку…
– Нет! – заорала Лена. – Не-е-ет!!!
– Аленушка! Аленушка, что с тобой? – раздался совсем рядом знакомый сонный голос. – Кошмар приснился? Ты так кричала…
– О господи, господи… – бормотала Лена, прижимаясь к Илье. Сердце все еще бешено колотилось, она никак не могла прийти в себя.
– Ну успокойся, успокойся… – Илья обнимал ее и гладил по волосам, по плечам, по спине. – Все прошло. Это был только сон, просто сон…
– Нет, Илюш, это не просто сон, – качала головой Лена. – Это дурное предзнаменование, знак свыше. С детьми может что-то случиться…
– Типун тебе на язык! Нельзя так говорить… Даже думать о таких вещах не надо! Лучше ляг и еще немного поспи, а то тебе вставать уже через два часа.
Лена послушалась совета, но уснуть больше так и не смогла. Лежала, смотрела в потолок, думала… На душе было очень тревожно.
В результате на Чистые пруды она приехала вся разбитая и настолько усталая, точно был уже конец съемочного дня, а не начало. Впрочем, похоже, она была такая не одна – у всей группы что-нибудь да было не так. Режиссер страдал от головной боли, гример ухитрилась чем-то поранить себе руку, да так сильно, что никак не останавливалась кровь, актер, в эпизоде с которым должна была сниматься Лена, застрял где-то в пробке, осветители ругались на чем свет стоит – обнаружилось, что в автобус с техникой забыли загрузить чуть ли не половину необходимого оборудования. Когда забежавшая на площадку собака запуталась в проводах и, потянув их, уронила камеру со штативом, администратор на полном серьезе предложила на сегодня со съемкой заканчивать – все равно ничего путного не выйдет. И кое-кто ее поддержал – люди искусства народ суеверный. Но, конечно, режиссер их и слушать не стал. Последние дни зимы, натура уходит, а ему непременно нужны были «снежные» кадры, поскольку по сценарию действие происходило под Новый год. Так что работа продолжалась – с огромными перерывами на то, чтобы в спешном порядке решить очередную проблему. Впрочем, в кино всегда так. От команды режиссера «Приготовились!» до команды «Стоп!» проходит максимум несколько минут, зато все остальное занимает долгие часы.
И конечно, утреннее время, когда на бульварах еще малолюдно, они упустили. Вокруг огороженной площадки уже выросла небольшая толпа зевак – молодые мамы с колясками, пенсионеры, влюбленные парочки, явно прогуливавшие занятия в школе или институте, не слишком занятые клерки из окрестных офисов. Кто-то подходил ненадолго и, поглазев немного на артистов и технику, спешил дальше по своим делам, другие застревали надолго.
– Всем приготовиться! – услышала она голос режиссера. – Работаем! Лена, пошла!
Лена неторопливо двинулась по аллее, мимо засыпанного снегом фонтана, по направлению к пруду. Ей нужно было пройти шагов пятнадцать, затем остановиться и оглянуться по сторонам, давая понять зрителю, что она ищет глазами человека, который назначил ей здесь встречу.
Встав около одной из скамеек, она обвела внимательным взглядом лица людей, сгруппировавшихся позади камеры и наблюдавших за съемками. Как вдруг… Этого не может быть! На аллее она явственно увидела лицо Максима. Лицо человека, сгоревшего на пожаре десять лет назад. Он стоял чуть в стороне от толпы, под деревом, пряча руки в карманы, и в упор глядел на нее. Лена вскрикнула, у нее закружилась голова, подкосились ноги, и она тяжелым кулем повалилась на укрытую снегом скамейку.
– Емельяновой плохо! – закричал кто-то за спиной.
– Стоп! – орал режиссер. – Твою-то мать! Что там с ней?
К ней подбежали люди, затормошили, совали под нос что-то остропахнущее, засыпали вопросами… Лена попыталась заверить их, что ничего страшного не произошло, просто мимолетная дурнота, она уже в полном порядке и может работать. Она встала со скамейки, отряхнула пальто, поправила волосы… Однако взглянуть туда, под дерево, все еще боялась. А когда все-таки решилась и посмотрела, там уж никого не было…
Домой в тот день Лена вернулась поздно. Едва поцеловав выбежавших ей навстречу детей, тут же отговорилась, что страшно занята, умчалась в спальню, плотно закрыла за собой дверь, достала мобильный, но набрать номер не успела, телефон зазвонил сам. На дисплее высветилась надпись «Сейфуллин».
– Слушаю, товарищ полковник, – это было сказано не без кокетства. – Да, я уже дома, доехала. Не беспокойтесь… Хорошо, не беспокойся. И вообще, спасибо вам… тебе. Хорошо. Потом так потом. И тебе всего хорошего.
Отсоединившись, она принялась в который уж раз за вечер набирать номер на мобильном. К счастью, в этот раз ей ответили.
– Катя! – закричала Лена в трубку. – Ну наконец-то! Я уже волноваться начала. Звоню-звоню, а ты все не подходишь.
– Подумаешь, уже и ванну принять нельзя… – услышала она шутливое ворчание подруги.
Вот уже несколько лет Катя жила в Чехии, в небольшом городке Простеджове в сорока километрах от Праги. Ее муж Вашек, Вацлав Журек, был шеф-поваром. Как-то раз, путешествуя на автомобиле по Чехии, Катерина перекусила в придорожном ресторане и пришла в такой восторг от утопенце с репчатым луком и соленым огурцом, что решила выразить свое восхищение лично повару. И хотя объяснялись они на ломаном английском, который оба знали весьма неважно, но прекрасно поняли друг друга. И Вацлав уже не отпустил Катю от себя, в Россию она из той поездки не вернулась.
– Катенька, милая, мне очень нужна твоя помощь!
– Ленок, да что случилось-то? – подруга испугалась не на шутку.
– Кать… Ты, конечно, скажешь, что у меня опять бред и психи… Может, так оно и есть, я просто накручиваю себя на пустом месте. И я буду рада, если это окажется так.
– Постой, подруга, я что-то ничего не понимаю. Ты можешь излагать более внятно?
– Катюш… Можно я пришлю к тебе детей?
– Подожди, опять не пойму. Ты хочешь приехать ко мне с ребятками? Приезжай, конечно!
– Нет, я сама не приеду. Их Ксюша привезет.
– Гм… Ну Ксюша так Ксюша. Пусть привозит, если надо. Когда их ждать?
– Я тебе позвоню, но мне хотелось бы чем скорее, тем лучше. Паспорта у них в порядке, нотариально заверенное согласие родителей на поездку и шенгенская виза есть…
– Но ты мне хоть объяснишь, что случилось? А то ведь я лопну от любопытства!
– Понимаешь, Кать, я сегодня видела дурной сон, а потом… – начала Лена, но договорить не успела. – Извини, там, кажется, Илья пришел, а я не могу при нем это рассказывать. Я тебе перезвоню!
* * *
– Илюш, у тебя там где-то телефон звонит, аж надрывается! – крикнула Лена из кухни.
Телефон? Ах да, верно, он же забыл вытащить его из куртки. Илья отложил каталог осенней парижской выставки современного искусства, который внимательно изучал, и поспешил в прихожую. Но пока добежал, пока шарил по карманам куртки, доставая сотовый, звонок уже умолк.
Он вынул телефон, нажал кнопку последних вызовов и узнал, что звонил Белозерский. Пока Илья размышлял, стоит перезванивать или нет, телефон запиликал вновь.
– Здравствуй, Илья Сергеевич. – Голос у Белозерского звучал, как всегда, благодушно, однако Илья за десять лет сотрудничества с ним уже прекрасно понял, насколько обманчиво это впечатление. – Ну, как дела твои?
– Спасибо, вашими молитвами, – отвечал Илья. Последнее время он почему-то часто стал пользоваться этой фразой из бабушкиного лексикона.
– Не передумал еще? Может, все-таки заключишь со мной новый контракт?
– Анатолий Владимирович, – вздохнул Илья, – ну сколько же можно об этом говорить? Вы знаете, насколько я вам признателен за все то, что вы для меня сделали, но…
– Ладно, ладно, – рассмеялся собеседник. – Помню я все наши разговоры. Так просто, на всякий случай спросил, может, ты передумал… В общем, проехали. Дело у меня к тебе.
