— Что? — обернулся тот.
— Дальше мы идем одни. Ты здесь посидишь. А чтобы скучно не было, тебя Юст посторожит.
— Все-таки не доверяешь? — скривился Ясан.
— Я был бы дураком, если бы поверил "береговой крысе".
— Ха. Можно подумать, ты сам другой породы? Я своих вижу. Хоть и с большими нашивками, а тоже крыса. Голый хвост в барханых штанах не спрячешь.
— Тогда чему удивляешься?
— Тому, что ты так долго играл в "доброго господина".
— Еще обидься и заплачь, — фыркнул Арже.
— Эти твари сына моего убили. Я хочу мстить.
Марк кивнул.
— Самая лучшая месть — самоубиться на глазах врагов. Чтобы их совесть замучала. И четырех союзников за собой потянуть.
— С чего ты решил, что там — враги? — спросил Арже. — Ничего ведь пока неизвестно.
— Уже известно, — вздохнул Марк. И мотнул головой в сторону городской стены. Парни присмотрелись.
— Святые Древние! — Юст осенил себя кругом. Арже, подумав, повторил. Шевалье был бледен.
Над городской стеной торчали отрубленные головы, вздетые на пики. Так было принято поступать с предателями и мятежниками.
— Генерал Брейер обнаружил фиольских шпионов и казнил? — предположил шевалье, стараясь задавить предательскую дрожь в голосе.
— Разберемся, — повторил Марк. И это простое слово в его устах прозвучало как-то уж очень многозначительно, даже зловеще.
— Князь Гевор? Не княжич? — уточнила Алета.
— Князь, — светленькой Аней очень шло новое шелковое ярко-синее платье и высокая прическа. Девушка была в восторге, танцевать и прыгать на одной ножке ей мешали лишь разговоры о войне, да слухи о "болезни" императора.
Алету перемены скорее настораживали. Новые апартаменты из шести комнат, целый штат слуг, гардероб и драгоценности "положенные по статусу".
Все это казалось зловещим мороком, который вот-вот рассеется, и она останется одна на пепелище, против оскаленных морд. "Морды", судя по визиткам, уже появились, правда, скалились пока вполне доброжелательно.
— Проси, — вздохнула Алета, — держать князя в приемной — это скандал.
Дядюшка возник в дверях, сияя улыбкой:
— Дорогая племянница, Ваше Сиятельство… Приношу самые искренние поздравления и с титулом, и с помолвкой. Счастья вам и детишек побольше.
— С этим — рано, — резким жестом отмела Алета, — дети после свадьбы.
— Дорогая, — князь еще раз оскалился, — Признаю, вы обошли меня по всем статьям. И, надеюсь, не держите зла?
— За что? — натурально удивилась Алета, — За хлеб и воду? Небо с вами, дядюшка. Конечно, не держу. Просто пока не придумала, кому его передать: Храму или Совету Лордов.
— Совету Лордов? — князь качнулся на носках, — Дорогая племянница, но за что? Совет Лордов рассматривает лишь преступления, а воспитание детей преступлением не является.
— А принуждение девицы к браку?
— Ах, оставьте, — князь махнул пухлой ладонью, — какое принуждение, милая? По закону вы пока несовершеннолетняя, так что я, как старший родственник, вполне имел право устроить вашу судьбу.
— Что вы хотите? — сдалась Алета, понимая, что "дядюшку" ей не переспорить. Как не крути, а закон, действительно, был против нее.
— Вот это уже деловой разговор, — дядюшка даже руки потер, — милая племянница, что бы ни было между нами, а родственникам нужно держаться вместе. В конце концов, вы абсолютно верно заметили, что помолвка — еще не свадьба, а милость императора — проходяща.
— Что вы хотите, дядюшка, — как можно более отчетливо повторила Алета.
Князь понял, что она не в настроении и принял деловой вид. В сочетании с камзолом, расшитым золотом и жемчугом, выглядело забавно… но смеяться не тянуло.
— Дорогая, вы уже знаете, кому будет отдано опекунство?
— Полагаю, Монтрезу, — пожала плечами Алета, которая об этом и вовсе не думала. Хватало других забот.
Князь поморщился.
— Это несерьезно. Молодой Эшери… слишком молод. К тому же, насколько я знаю, он… воюет.
— Да, как и положено мужчине и дворянину в тяжелый для страны час, — Алета тоже умела и скроить ханжескую мину, и подпустить в голос пафоса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— О да, это очень достойно, — Князь, в свою очередь, превосходно отточил умение "не слышать" неудобных намеков, — но ваши земли, Алета! Они, фактически, остаются без хозяина.
— Мои земли охвачены войной и хозяевами на них себя чувствуют захватчики.
— Это печально, — поспешил согласиться князь, — но ведь ненадолго! Уверяю, наша доблестная армия выбьет фиольцев еще до осени. Осенний бал будет балом в честь победы.
Графине очень сильно, просто до дрожи в пальцах, захотелось взять вазочку с ранними яблоками и надеть князю на уши. Но это не соответствовало этикету… кажется. Поэтому она еще больше выпрямилась в кресле и спокойно спросила:
— Насколько я поняла, вы, дядюшка, прямо таки жаждете взвалить на себя тяжкую ношу опекунства?
— Это мое право и мой долг.
— А если я, — Алета мягко подалась вперед, — скажу, что от имени своего жениха, прощаю вам все долги?
Князь не шевельнулся.
— Это несерьезно, графиня. Вы не можете управлять землями сами. Вы женщина, вы несовершеннолетняя и, наконец, вы неблагонадежны.
— Что? — поперхнулась Алета, — а это-то с какого перепугу?
— Вы были в тюрьме по обвинению в покушении на Императора.
— По ошибке!
— Но кто об этом знает? — Дядя склонил голову к плечу, — факты есть факты, милая Алета. Ваше пребывание в Рахте — факт. В тюрьме для низкого сословия, быдла и воров… Ваше счастье, что никто об этом не знает. Иначе… Насколько я знаю, вы никогда не были в пансионе, графиня.
— Нет, — коротко отозвалась Алета.
— Тогда вы понятия не имеете, что значит бойкот. Что ж, я просвещу вас. Это крайне неприятно. Это означает что вы есть — и в то же время вас как будто нет. Вас игнорируют на балу, ваших приветствий не слышат, мимо вас проходят, как мимо стенки…
— Хм, — девушка недоверчиво прищурилась, — придворные, которые игнорируют невесту Императора?!
— Император болен! — отрезал князь и, мгновенно остыв, добавил, — а вам надо как-то жить. И самый разумный выход — держаться за родственников. Благосклонность мужчины — это ненадежное вложение, графиня. Кровь — прочнее.
Шаги Гевора еще не стихли, когда у кресла появилась Аней. Словно выросла из ниоткуда.
— Ты все слышала? — спросила Алета.
— Да, Ваше Сиятельство.
— К Феро тебя не допустят… — Аней терпеливо ждала, — Как же сделать, чтобы эти родственники, чтоб их Небом переехало, больше мне не докучали?
— Умереть, — коротко вздохнула Аней.
— Значит, предательство… — самый молодой среди них, Кей Шаде, был не просто ошарашен — казалось, его привычный мир треснул пополам, и мальчик стремительно скользит в эту трещину, даже не пытаясь цепляться за края.
— А, может быть так, что эти рыбаки нам просто наврали? — спросил Арже.
— Может быть все, но зачем бы им это? — Марк пристально взглянул сначала на одного, потом на другого. — Какая выгода рыбакам врать, что Шиар перешел на сторону Фиоля?
— Чтобы мы доложили об этом генералу…
— Дезинформация, — кивнул Марк, — А что это такое? Определение кто-нибудь вспомнит?
— Мы что, на экзамене? — огрызнулся Кей.
— Считай, что так. И если провалишь, присоединишься к остальным отстающим, — Винкер повел глазами в сторону стены, где торчали на пиках отрубленные головы.
— Заведомо ложная информация, предоставляемая противнику для более эффективного ведения боевых действий, — ответил Арже, — то есть, если они нам солгали значит: первое — воюют на стороне Фиоля, второе — получили задание дезинформировать имперскую армию, третье — специально караулили нас здесь… Ты прав, слишком много натяжек. Значит, все правда. Но ведь генерал Брейер герой. Он не может…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Генерал Брейер уже ничего не может, тут ты прав. Посмотри внимательно на голову, которая вздернута выше всех. Это не случайность. Неужели ты ее не узнал? Да, гримаса боли здорово меняет лицо, но этот широкий нос ты видел раз сто. На одном из портретов, которые весели в Академии, по дороге в классы. Вспомни!
