Блейк был главнокомандующим парламентским флотом и в иерархии адмиралтейства стоял на ступень выше, чем Эскью. Три года назад он лично выдал Дункану каперское удостоверение и определенно выказывал ему доверие.
– Сожалею, но его сейчас тоже нет.
– Тогда я хотел бы поговорить с лордом Монтегю.
Сэр Эдвард Монтегю – влиятельный член парламента – в свое время тоже принимал участие в разговоре, во время которого Дункан присягнул трем господам, командовавшим флотом, и обязался защищать интересы Англии.
Офицер снова внимательно изучил каперское удостоверение. Его глаза превратились в щелочки, над переносицей появилась глубокая складка.
– Капитан Дункан Хайнес, – медленно прочел он, водя указательным пальцем по строчкам. – Вы говорите, что прибыли с Карибов?
– Да, – ответил Дункан с растущим недовольством. – Я лично знаю трех вышеупомянутых персон и был гарантом у адмирала Эскью во время конфликта на острове Барбадос, помогал ему усмирять восстание.
Офицер, похоже, был явно не в восторге от этих слов. Складывалось впечатление, будто для него этот посетитель стал нарушителем спокойствия и офицеру хотелось поскорее от него избавиться. Дункан подавил в себе волну гнева. Осознание того, что он предпринял поездку верхом, только чтобы поспорить с придирчивым караульным офицером, повергло его в опасно раздраженное состояние.
– Вы не могли бы узнать, примет ли меня сэр Монтегю?
– Подождите здесь, – ответил офицер и исчез за дверью комендатуры, оставив Дункана снаружи.
В коридоре караульного помещения некоторые люди наблюдали за ним со смешанным чувством любопытства и скуки. Но потом они снова углубились в спор об огневой мощи «Резолюшн» – флагмана парламентского флота.
Дункан осторожно потер плечо. Боли снова усилились. После долгой поездки верхом он ощущал усталость во всем теле. Дункан как раз раздумывал над тем, в какой из гостиниц лучше остановиться на ночь – некоторые из них встретились ему на пути, – когда вернулся офицер.
– Пойдемте со мной, вас примут, – сказал он.
Что-то в выражении его лица показалось Дункану странным, и все же он нерешительно двинулся вперед.
– Взять его! – в тот же миг воскликнул офицер.
Прежде чем Дункан успел отступить, подбежавшие караульные набросились на него. Двое из них крепко схватили Дункана, а когда он стал защищаться, повалили на пол. Еще двое наставили на него свои пики. Офицер взвел курок кремневого пистолета.
– Если вы окажете сопротивление, я вас пристрелю! – крикнул он.
По его голосу было понятно, что он очень этого хочет.
Боль пронзила правую половину тела Дункана; он вскрикнул и обернулся, но не потому, что хотел защититься, – один из караульных заломил назад его правую руку. В плечо капитана словно вонзилась сотня ножей.
– Проклятье! – взревел он. – Отпустите меня! Я же не сопротивляюсь!
– Закуйте его в цепи и доставьте в Ньюгейтскую тюрьму[7], – приказал командир караульным. – Это опасный изменник, он приговорен к смерти.
Солдаты заковали Дункана в кандалы и, подгоняя сильными ударами палок, повели к тележке, которая доставила его в Ньюгейтскую тюрьму. Там капитана приковали цепью к стене в вонючей камере. Он в оцепенении сидел на полу, пытаясь совладать с болью. Ему было сложно мыслить ясно.
Дункан много слышал о пресловутой тюрьме за крепостными стенами городских ворот, где ожидали казни приговоренные к смерти. Но действительность оказалась еще ужаснее. От каменных стен веяло ледяным холодом, и Дункана пробирало до мозга костей. Сапоги, накидку и перевязи с оружием у него отняли: больше они ему не пригодятся. Громкие стоны и звон цепей сокамерников сливались в сплошную предсмертную какофонию, сопровождаемую гулкими тяжелыми шагами стражников и завыванием из соседних камер.
День постепенно перешел в ночь. Медленно опустилась мгла. Несмотря на усталость, Дункан не мог уснуть. Снова и снова его будили стоны, жалобные завывания или скрежет, который издавали его собственные цепи. Один раз Дункана пнул сокамерник.
– Потише, ты, ничтожество! – прошипел кто-то из темноты.
Снаружи лил дождь, порывы ветра сквозь зарешеченное окно приносили в камеру влагу, от которой все пропитывалось холодной пронизывающей сыростью.
С рассветом появился стражник, принесший жидкую овсяную похлебку. Дункан жадно глотал водянистое варево, зная, что другие заключенные тут же заберут у него еду, если он от нее откажется. Вид изнуренных, оголодавших людей, которых в камере было около двух десятков, говорил сам за себя. Оборванные, искусанные вшами, с налитыми кровью глазами, они сидели на грязных циновках, устилавших пол камеры. Двое или трое арестантов уставились на новенького, остальные апатично привалились к стене, словно уже давно потеряли надежду. Дункан взял себя в руки и хрипло спросил у мужчины, который сидел к нему ближе всех:
– Со стражниками разрешено разговаривать?
– Ты имеешь в виду, за деньги? – прозвучал в ответ сиплый голос.
Дункан кивнул, и обессиленный мужчина, от которого остались кожа да кости, а зубы были такими же черными, как и босые ступни, пожал плечами:
– Если у тебя есть деньги, то конечно. Но свою голову тебе этим все равно не спасти. Ты сможешь получить лишь еду получше или одеяло.
Мужчина настороженно глянул на новичка:
– Так у тебя есть?.. Деньги, я имею в виду.
– Конечно нет. Они отняли все, что было у меня при себе.
– Еще бы. Но ты же знаешь, что я говорю не об этих деньгах, а о тех, которые ты где-то спрятал.
– Может, и есть такие, а может, и нет.
– Я мог бы назвать тебе стражников, которые наверняка согласятся что-нибудь для тебя сделать.
Мужчина взглянул на Дункана оценивающе, словно прикидывая, чем тут можно поживиться.
– Тогда ты сэкономил бы драгоценное время. Ведь не каждый стражник согласится с тобой заговорить. Большинство из них просто берут деньги и ничего не делают.
– И что ты хочешь за свою услугу? Одеяло?
– Нет, оно мне больше не пригодится.
Мужчина наклонился вперед, позвякивая цепями, и Дункан отпрянул, почувствовав его зловонное дыхание.
– Я хочу кое-что для своей дочери. Ее зовут Нел, она работает прислугой в «Золотом якоре».
– Где это?
– У Лондонского моста. Трактир принадлежит моему двоюродному брату. Там полно всякого сброда, но моя Нел – честная, порядочная девочка. Я хочу, чтобы она получила эти деньги и вернулась обратно в Бедфорд. Мы оттуда родом, и там ей будет лучше. Ее тетка, моя сестра, все еще живет в Бедфорде. У нее небольшой дом, козы, овцы и прочее. Нел стоит туда перебраться.
– Как тебя зовут? – Дункан говорил тихо – остальным не обязательно было слышать их разговор.
