– Освободи место приземления! – услышала я над собой отчаянный голос Наташки, презревший все законы конспирации. Впрочем, какая уж тут конспирация с фонариками…
Следом за Наташкой, облегченно повизгивая, спустилась Ляна. В ходе небольшого совещания на старую тему необходимости усиления численности нашего состава работниками милиции, победило любопытство. В тесном сообществе мы двинулись вперед по холодному коридору, в котором явно ощущались признаки повышенной влажности. Метров через тридцать с правой стороны обнаружился странный закуток с остатками почти истлевшего стола, пня, по-видимому, заменявшего когда-то стул и самодельный светильник – блюдечко, кажется, фарфоровое, с мерзким содержимым. Фитиль наверняка сжевали на десерт крысы, остатки масла почернели. В левом углу кучей валялось нечто черное, напоминающее ворох одежды.
– Мама! – прошептала Наташка. – Там Черный монах в оригинальной упаковке.
– Ну так и не блажи! – также шепотом осекла ее Ляна. – Не мешай человеку спать вечным сном. Разбудишь – мало не покажется.
Иван еще раз обвел нишу лучом фонарика – пол, потолок, стены… В одной из них – прямо перед нами имелась выемка. Когда-то в ней была икона, сейчас же она выглядела, как кусок дерева. Краски на нем почти отсутствовали, рядом стояла стеклянная лампадка. Подойти и рассмотреть находку ближе мы не рискнули и Ивана к ним не подпустили. Мешала кучка страшного тряпья, грозившая превратиться в прах при первом прикосновении и обнажить… Господи, какая мура лезет а голову!
Иван, обидевшийся на ограничение его самостоятельности, отправился дальше. Мы кинулись за ним.
– Тут тупик, – послышался его голос. – Тоннель под прямым углом уходит влево. Судя по всему, в сторону леса. Ну что? Пойдем дальше? Сразу хочу предупредить: неизвестно куда ведет, а также когда и где кончится этот коридор.
Нашел чем пугать!
– Вот бы вывел к городскому железнодорожному вокзалу! – проронила Наташка. – А вещи вы нам с Ириной как-нибудь потом бы переслали. С оказией. Например, с Мухатской. Только сразу заявляю – ни первой, ни последней в колонне я дальше не пойду.
– Но мне не удастся раздвоиться! – Иван опять начал сердиться.
– Первой пойду я!
Мне тоже не хотелось плестись завершающей. Шествуя впереди, по крайней мере, видишь, куда и на кого тебя несет. Можно как-то сориентироваться.
– Ну и замечательно! – обрадовалась Наташка. – Ир, я сразу за тобой, держи мой фонарик. Только не бросай. Интересно, здесь пол когда-нибудь пылесосили? Вдруг мне приспичит в обморок грохнутся. Кстати, рекомендую – лучший способ уйти от страшной действительности. А там, либо вынесут в лучшие обстоятельства, либо можно продлить беспамятство.
Лянка ее поддержала, заявив, что такие умные мысли надо систематизировать и создавать из них пособие придуркам, решившимся на неоправданно отчаянные поступки. Иван запальчиво попросил назвать конкретные личности придурков, Ольга тут же сама призналась в том, что именно она этими самыми придурками и является. Такой уж уродилась. Никто, кроме Ивана, ей не возразил. Обстановка была очень нервозной. Руки у Наташки, постоянно оглядывающейся назад, тряслись, когда она передавала мне фонарик. А я вообще вся тряслась, но, как мне казалось, больше от холода и физически ощутимого запаха влажности. Фонарик трясся сначала с Наташкой, потом со мной. И чтобы скорее покончить с этим неприятным путешествием, я представила себе, как мы возвращаемся назад и лезем по винтовой лестнице вверх на третий этаж… Сразу полегчало, и я рванулась вперед так быстро, что вызвала коллективный протест.
– Спать хочется! – Мой довод показался убедительным. Ничего удивительного. Наверное, я навеяла всем воспоминания о теплом, обжитом местечке на кровати, под мягким одеялом…
3
Никто из нас не засекал время. Все приготовились идти далеко, поэтому, когда коридор неожиданно быстро закончился каменными ступеньками, ведущими наверх, мы очень удивились. Иван сразу выдвинулся вперед и нервно комментировал результат обследования. Голос у него постоянно срывался от прилагаемых усилий найти выход. В какой-то момент мне даже послышалось ржание. Но я не удивилась – бедный Иван. В такой обстановке забормочешь и на тарабарском языке. Ольга постоянно повторяла за ним отдельные слоги, Наташка с Лянкой искали собственный выход наверх, предлагая Ивану сбегать обратно и быстренько сделать самодельную гранату с часовым механизмом.
– Вот оно! Вниз и в сторону! – радостно объявил Чернов, и Наташка с Лянкой взвизгнули, заявив, что просто пошутили. Но, как человек, полностью погруженный в свою задачу, Иван ничего не понял. Вернее, понял так, что обе спутницы давно твердили ему о возможности технического решения проблемы, но он – упрямый… нет, лучше осел, их вовремя не послушал. – Ну извините, девушки. Хоть позднее вас, но сам додумался.
В следующую минуту послышалось мягкое шуршание и нас обдала волна неповторимого, просто сказочного лесного аромата.
– Дайте мне вырваться отсюда на свежий воздух! – неожиданно для всех завопила Ляна, скакнула вперед и ловко, по обезьяньи подлетела к выходу.
– Осторожно! – только и успел сказать Чернов, вынужденный посторониться.
Через прямоугольный лаз она выкатилась наружу, вякнула что-то и мгновенно закатилась обратно. Со словами «встань, пожалуйста, на место», заставила Ивана заслонить собой выход. Мы сбились в кучу в очередном приступе страха. А Лилиана Сергеевна, вклиниваясь в коллективный стук зубов и ничего не соображая, несла дикую ересь.
– Там… там… две… и прямо надо мной!
– Две Черные монахи? – в перерыве между трясучкой еле-еле выдавила из себя я. – Или две Полины?
– Не зна-а-аю, – плаксиво ответила Лянка. – Огромные такие.
Никто из нас не заметил, как Иван выбрался наружу. Все-таки хорошо, что мы догадались взять с собой одну мужскую силу, да еще бесстрашную и разумную.
– Вылезайте! – донесся сверху его спокойный уверенный голос.
Где-то неподалеку завораживающе журчала вода, а птицы вели свои сольные партии, удивительным образом сливаясь в единый хор.
Я не стала дожидаться распределения очередности выхода и мигом воспользовалась приглашением. Сразу же поясню: если бы не Иван, мне пришлось бы вернуться обратно еще быстрее Лянки. Только с большими потерями… или приобретениями. Уж пару дополнительных шишек и синяков я непременно бы заработала. Оглянувшись назад, я невольно присела – прямо перед носом на фоне светлеющего неба высилась темная масса из двухголового непонятного существа…
– Скульптура. «Кони на водопое». Одна из сторон постамента. Как раз откуда вылезли – вход в подземелье. Мы рядом с родником, – спокойно пояснил Иван, принимая в объятия плачущую Ольгу.
– Все хорошо, – приветствовала я сначала Наташку, потом Лянкину голову, показавшуюся из лаза. – Тебя напугали скульптурные лошади. Они мирные, я даже слышала, как они приветливо ржали…
Лянка застряла, не решаясь вылезти.
– Шуток не понимаешь? – согнувшись пополам, ехидно поинтересовалась у родственницы Наташка. – А ты тоже хороша! Нашла время иронизировать, – проворчала она мне и вновь обратилась к Ляне: – Сиди, сиди там… Второй половиной в одиночестве. Черный монах хоть и спит вечным сном, но не дремлет!
Лилиана Сергеевна ракетой вылетела из подземелья, и все облегченно вздохнули, когда Иван без видимых усилий закрыл лазейку.
Обратный путь к проходной и главным воротам пансионата показался более длинным, чем наше путешествие по подземному ходу. Все сходились в одном – он был прорыт давным-давно. Пожалуй, ранее XVIII века. Возможно, в качестве запасного пути к спасительному бегству. Наташка даже предположила, что эта постройка была первична. Дворец позднее просто пристроили к нему. Во времена революционных потрясений великолепный дворец был разрушен, прилегающая территория превратилась в пустырь. Красота и изящество стали ненужной роскошью, раздражали и вызывали необузданное стремление к уничтожению, поскольку были связаны с ненавистными эксплуататорами трудового народа. Ну зачем, к примеру, кухарке, собирающейся управлять государством, разные барские безделушки? Какое удовольствие крушить все подряд! Но из всякого общего правила имеются исключения. Поэтому, разрушая главное, некоторые разрушители прихватывали по мелочам кое-что для себя, а в результате и для истории. «Прихватки» разумеется, припрятывали. На всякий случай. Наверняка и картина с изображением Полины попала в чужие руки таким же путем.
