— Для меня это вопрос чести,— ответил Робер.— Я не знаю, как велико состояние миссис Линдсей, но можно думать, что оно весьма значительно, даже если судить только по тем свидетельствам, которыми я располагаю.
— Каким свидетельствам? — спросил Роже.
— Считаю для себя недопустимым,— продолжил Робер, никак не разъясняя сказанного,— чтобы считали, будто я ухаживаю за богатым приданым. А мое плачевное положение позволяет делать какие угодно предположения на этот счет.
— Послушайте, мой дорогой,— возразил Роже,— ваша деликатность делает вам честь. Но вы не подумали о том, что строгость, с какой вы судите себя, является для меня укором? Думая о мисс Долли, я не могу быть рассудительным, как вы.
— Вы не в таком положении, как я. Вы богаты…
— По сравнению с вами, да,— согласился Роже,— но по сравнению с мисс Долли я беден. Мое состояние — ничто рядом с ее приданым.
— По крайней мере, ваше состояние гарантирует вам независимость,— сказал Робер.— Впрочем, мисс Долли любит вас, это совершенно очевидно.
— Надеюсь,— сказал Роже.— А если бы вас любила миссис Линдсей?
— Если бы миссис Линдсей любила меня!…— повторил безнадежно Робер.
И тут же встал, тряхнув головой, как бы отгоняя это безумное предположение. Роже встал рядом, и друзья долго стояли молча.
Вахтенный матрос уже давно отбил полночь, а они все смотрели на волны и мечтали. У одного мечты были грустные, у другого — полные надежд.
Глава III,
В КОТОРОЙ «СИМЬЮ» ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ СОВСЕМ
Поднявшись утром четвертого июня на верхнюю палубу, пассажиры могли бы заметить в отдалении высокие берега Гран-Канарии. «Симью» бросит якорь в этом архипелаге. В Тенерифе — вторая, и последняя, остановка.
Канарский архипелаг состоит из одиннадцати островов и островков, расположенных полукругом. Если с северо-восточной оконечности двигаться к северо-западной, то по порядку будут идти: Алагранса, Монта-Клара, Грасьоса, Лансароте, Лобос, Фуэртевентура, Гран-Канария, Тенерифе, Гомера, острова Иерро и Пальма. Здесь живет около двухсот восьмидесяти тысяч жителей. Самые восточные острова отделяет от Африки морской пролив шириной более ста километров. Их общая площадь составляет более двухсот семидесяти пяти квадратных миль.
Канарские острова являются испанской провинцией. Ими управляет губернатор,— он находится в Санта-Крусе на Тенерифе,— и два верховных алькальда.
Метрополия всегда несколько пренебрегала этой провинцией. Только так и можно объяснить неналаженность связей архипелага с миром, хотя географическое положение уготовило ему роль одного из главных постоялых дворов на большой океанской дороге.
Канарские острова различны по величине, но все имеют одинаково дикий вид. Повсюду — отвесные базальтовые скалы и только у самого моря — узкая кромка побережья. При виде этих суровых с металлическим блеском стен путешественник удивится, узнав, что раньше острова назывались «Счастливыми». Но, проникнув в глубь острова, он перестанет удивляться такому названию, вернее, его удивит уже другое.
Острова имеют вулканическое происхождение. Центральный, главный вулкан окружен цепью мелких вулканов. Слово «счастливый», вызывающее недоумение при первом знакомстве с островами, становится понятным после посещения кратеров потухших вулканов, защищенных от горячих африканских ветров. А также после посещения долин между вулканами и плато. Там царит вечная весна, земля дает до трех урожаев в год, не требуя особых трудов.
Гран-Канария — среди островов архипелага не самый большой. Он выделился среди других и стал главным только благодаря мужеству его первых обитателей во времена захвата островов Жаном де Бетанкуром. Право же, такой способ завоевания первенства ничем не хуже других.
Выбрав это место для стоянки, «Агентство Томпсон» доказало, что подошло к составлению программы серьезно, так как Гран-Канария — типичный остров архипелага. Правда, здесь нет такой выдающейся вершины, как на Тенерифе, зато берега у него самые неприступные, так что даже рыбы не могут отложить здесь икру. Долины самые уютные, русла рек самые глубокие, и вообще ландшафт имеет самые привлекательные особенности.
Тем не менее агентству можно было бы сделать вполне справедливое замечание. Чтобы увидеть достопримечательности, которыми располагает Гран-Канария, чтобы иметь хотя бы представление о них, следовало бы совершить экскурсию в глубь острова, по крайней мере, сделать небольшую вылазку за город. Но программа совершенно этого не предусматривала.
«2-го июня — прибытие в Лас-Пальмас, в 4 часа утра. В 8 часов — экскурсия по городу. Отплытие на о. Тенерифе, в тот же день, в полночь» — вот что сообщала программа.
Правда, прибудут они в Лас-Пальмас не второго, а четвертого июня, но из-за этого агентство не собирается менять планы. Второго ли, четвертого ли попадут они в Лас-Пальмас, но возьмут курс на Тенерифе в тот же день. Не считаясь с тем, что на Гран-Канарии туристы почти ничего не увидят.
Впрочем, пассажиры против этого не возражали. Ни у кого не нашлось бы сил как-то выразить протест — все устали. Да и были ли основания для недовольства? Агентство в данном случае как раз выполняло то, что обещано в программе. И если бы Томпсон вдруг предложил остаться здесь еще на один день, большинство пассажиров отказались бы: многим уже надоело путешествовать.
К одиннадцати часам «Симью» находился на траверзе[99] столицы Лас-Пальмас — города пальм. Пассажиры смогли налюбоваться в свое удовольствие. Судно, все так же вздыхая и постанывая, еле двигалось вперед будто привязанное.
Впервые, с тех пор как пароход покинул Лондон, пассажиры увидели нечто действительно экзотическое. В устье Гинигуанды, на склонах горы, расположился город, похожий на восточный: узкие улочки, белые дома с плоскими крышами. Роже де Сорг назвал его «глиняным городом».
К полудню «Симью» бросил наконец якорь в порту Ла-Лус, в трех километрах от города.
Расстояние от города предстояло пройти пешком, поэтому Томпсон, только закончилась швартовка, сошел на берег. Его подопечные вслед за ним спускались на землю, и он пытался выстроить их в колонну, как делал это во время первых стоянок на Азорских островах.
Но куда делась прежняя дисциплина? Все ворчат и бунтуют. Требования Томпсона встать в строй выполняются с явной неохотой. Ряды распадаются, не успев построиться.
Через четверть часа, несмотря на все усилия, удалось собрать не более десяти пассажиров: среди них — невозмутимый Пипербум из Роттердама, а также господин Абсирфус Блокхед, к которому вернулось обычное благодушное расположение духа, как только был снят вопрос о доплате.
