Она ощутила его взгляд, обернулась. Ласково улыбнулась. Протянула руку. Он коснулся горячей ладони. Тихо спросил:
— Как отдохнули?
— Я не спала…
— Почему?
— Не смогла уснуть. А вы?
— Я спал. Как медведь, — виновато сказал Григор. — И приснился мне странный сон.
Это уже вторично…
— Ой, правда? — воскликнула Галя. — Вы расскажете мне? Я очень люблю слушать сны. Только чтоб необычные…
— Да уж более необычный сон трудно и придумать, — вздохнул парень. — Целая эпопея…
— Чудесно, — обрадовалась она. — Рассказывайте…
— Быть может, не здесь? Где-нибудь на природе.
— А куда мы пойдем?
— Куда хотите. Можно на луга. Теплоходом, а?
— Согласна.
— Тогда на юг. Куда-нибудь под Вишенки…
Григор взял билеты на местный теплоход. Они заняли место на носу судна. С Днепра дышал прохладный ветер, люди жались ближе к буфету, под укрытие, или шли в каюты. Рядом примостился пожилой седоусый рыбак в брезентовой робе с удочками и юная девчонка в стареньком плаще. Она дрожала от холода, но храбро стояла на ветру, мечтательно глядела вперед.
Плескались весенние волны, проплывали мосты, мерцало на киевских горах зеленое марево. Григор зачарованно смотрел на Галю. И это будто сон… Сон? Может быть, все в мире сон? Гребни волн на поверхности океана жизни… Гребни снов…
Проснешься, плачешь за прошлым сном, ныряешь в иной… И так без конца, и так без начала. Погоди же, волшебное видение, не исчезай!
Галя склонилась через борт, засмотрелась на пену перед носом теплохода, тихо, почти шепотом, продекламировала:
Снова томленье. Призраки снова.Искры на волнах реки.Очарованье, магия слова.Прикосновенье руки.Ласка судьбы? Или тайное лихо?Миг?Иль полет навсегда?Только что штиль — и внезапные вихри…Что? И откуда? Куда?Призраки детства будто преданье.Что-то в душе расцвело.Пеплом столетий сердца рыданьеУж навсегда замело.Может, воскреснет? Может, растаетЛед равнодушия вновь?Вечера луч? Или буйство рассвета?Зло?Иль любовь?
— Откуда это? — тихо спросил Григор.
— Ночью пришло. Записала…
— Почему печаль?
— Не знаю. Печаль… и надежда. Странно — правда? Словно крыло счастья взмахнуло…
— Вы сказали — «счастья», Галя? — вспыхнул Григор.
— Да, Григор, — ясно взглянула ему в глаза девушка, — Это так, но откуда же грусть? И тревога? И боль… Какое-то предчувствие.
— Быть может, это прошлое?
— Что?
— Я говорю — быть может, в прошлом у вас что-то случилось?
— Случилось, — тяжело вздохнула она.
— Вот оно и напоминает.
— Не знаю. Мое сердце… словно льдинка теперь…
— Галя! Нельзя же так…
— Как?
— Вечный трагизм. Откройте мне свое горе. Мы ведь теперь друзья. А с друзьями — все пополам.
— Слова, — сказала Галя. — Наивные мечты. Даже ближайший друг не возьмет на себя чужое горе…
— Чужое? А если оно станет не чужим?
— Не знаю. Не уверена. — Расскажите.
— О чем? Дело не в событиях. События обычные, банальные. Была семья. Отец, мать.
Веселое детство, мечты, увлечения. Верилось в самое святое, воображалось самое романтичное. Затем отец исчез…
— Исчез? — настороженно спросил Григор. — Как исчез? Куда?
— Неведомо куда. Поехал на охоту. И не вернулся. А позже его обвинили в хищении.
Нас выселили из квартиры. Те самые люди, что клялись в дружбе, что улыбались — о, гадость! — те же самые позже не подавали руки, не здоровались. Мама не выдержала такой перемены, она слишком верила в несокрушимость отцовского авторитета, в свою вечную обеспеченность. Химера. Позже я поняла, что все было иллюзией. Мама умерла. Инфаркт. А я… Даже в интернате — дочь вора, преступника! Позже — меня допрашивали. Где отец? Куда исчез? Я клялась, что ничего не знаю, я плакала, просила… Я хотела, чтобы они разыскали его, ведь я сирота… А они — не верили. Никто не верил. Закрывались двери доверия, дружбы, надежды. Мрак в душе. А тут вы…
— Я, — машинально повторил Григор, пожимая руку девушки.
— Вы. И новая надежда. Я страшно боялась, чтобы снова не вернулось прошлое. Во мне прочно поселилось неверие. Я невзлюбила мир. За что мне его любить? Знаю: есть хорошие люди; Но они — как абстракция. А так хочется тепла, надежды, ласки.
Григор, помните, мы шутили о Шерлоке? Станьте криминалистом, разгадайте мою загадку.
Григор вспыхнул от неожиданности. Боже, какая абсурдная ситуация! Вот и пришел час. Надо лгать или говорить правду. Ложь — подлость. А правда — снова удар для нее.
Он пересел вперед, чтобы закрыть девушку от ветра, заботливо молвил:
— Вам холодно? Позвольте, я укрою вас плащом.
— Спасибо, — просто сказала она. — Мне хорошо…
Юная соседка с завистью взглянула на Галю, вздохнула и ушла вниз. Только старый рыбак равнодушно курил самокрутку, сплевывая.
— Я непременно сделаю то, о чем вы говорите, — прошептал Григор. — И не когда-то… а теперь…
— Теперь? — удивилась Галя.
— Теперь. Я познакомлюсь с делом вашего отца, попрошу, чтобы мне дали разрешение на расследование, на поиски…
— Разве так можно?
— Можно. Меня тоже заинтересовало это дело. Тайна. Человек исчез, будто сквозь землю провалился. Никаких следов. Или его украли, или…
— Украли? — пожала плечами Галя. — Зачем?
— Может, разведка?
— Ну что вы? Кому он нужен?
— Во всяком случае, я возьмусь за это дело. Обещаю вам…
Девушка пожала ему руку, благодарно взглянула в глаза. Григор облегченно вздохнул. Пронесло. И даже наведены какие-то мостики. Теперь уже можно меньше врать. Если она и узнает о его участии в поиске, то ведь это по ее просьбе. И все же — мистификация! Нет ясности, открытости между ними…
Теплоход причалил к песчаному островку. Среди кучки высоких плакучих ив стоял домик бакенщика, краснели свежеокрашенные бакены. На борт взошла бабуся — вероятно, жена бакенщика, который стоял на берегу и кричал:
— Смотри же не забудь бутылочку! Бутылочку! И динатурату на ноги! Слышь?!
Капитан засмеялся, выглянул в окошко.
— Что, старик, ревматизм замучил?
— Эге ж, — приветливо ответил бакенщик, подергивая седым усом. — Заедает, проклятый. А врежешь стаканчик — отойдет немного!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
