— Мне повезло, в мой год конкурс меньше был, — говорю вслух сухо, — Алиса бы тоже без проблем на бесплатное поступила.
Старший Лютик переводит на меня внимательный взгляд, а потом криво улыбается.
— Защищаешь мою балбеску что ли?
Молчу. Очевидно же. Нечего её принижать.
— Это правильно. Защищай, — улыбается вдруг тепло Александр Валерьевич и поднимает рюмку, предлагая чокнуться, — Женщин надо защищать. Тем более ту, что считаешь своей. Считаешь же?
— Считаю, — глухо отзываюсь, снова трогая коробочку в кармане. Давление повышается. Предчувствие, что вот…
— Хм…Ну посмотрим, насколько тебя хватит. Это ж не только хвосты крутить… — бормочет Александр Валерьевич себе под нос и протягивает ко мне рюмку. И столько снисходительного неверия в нас с Алисей в нём сейчас, что оно будто ядовитое облако накрывает весь стол. Вижу, как цепляет Алису, словно тенью пробегая в её синих глазах.
И от этого кровь ударяет в голову. Подскакиваю со своего места, от пульса, долбящего в ушах сам себя плохо слышу. Левой рукой сжимаю кольцо в кармане. Чуть качает. Пить наравне с Алискиным батей все — таки не лучшая идея была. Понимаю, что ведёт. Зато это почти как анестезия.
Когда, как не сейчас?!
Поднимаю полную до краёв рюмку, смотрю зачарованно на Алисиного отца, взирающего на меня с лёгким удивлением.
— Знаете, а у меня тост! — говорю громче, чем того требуют обстоятельства. Словно на утреннике на табурет поставили. Да и чувствую себя примерно так же.
— Мы с Алисой…кхм… — сбиваюсь с мысли от сверлящего насквозь мою черепную коробку взгляда Александра Валерьевича, — Она у вас самая лучшая! И у меня… Спасибо вам за такую дочь…Я её люблю и хочу, чтобы всегда…Кхм…Вот.
В абсолютно пришибленном состоянии достаю коробочку из кармана. Руки дрожат. Раскрываю. Вокруг просто убийственная тишина. У меня холодный пот выступает, который я даже не пытаюсь утирать. Пауза длится и длится…Все молчат! И это никак не помогает.
— Алис… — хриплю, — Ты выйдешь за меня?
Ну вот. Сказал!
Ноги ватные, от облегчения тянет обратно сесть и растечься по дивану. И…
Я блять не понимаю, почему на меня при этом так странно смотрит Александр Валерьевич?!
— Тёмочка, ты ко мне кольцо поверни, а то папа не знает, как реагировать, — ласково, как ребёнку предлагает Алиса.
Бля-я-я…
Мои уши становятся такие же бордовые, как у подвыпившего очень — надеюсь — что тестя.
— Алис, — смотрю уже только в её синие глаза, и мне так невыразимо стыдно, что всё запорол, — У меня там ещё с лета два желания осталось…Хочу, чтобы ты любила меня и стала моей женой.
Алиска всхлипывает, улыбается, прикладывая ладони к вспыхнувшим щекам. Другая бы меня на хрен сейчас послала с так тупо сделанным предложением, но мой Цветочек — не такая мелочная. И за это я её тоже люблю.
— Не трать желания, я итак… — Алиса встаёт со своего места, тянется ко мне через стол. Целуемся, чуть не опрокинув полу — пустой графин и со звоном смахнув пару вилок.
Внутри грохочет всё, пытаюсь её покрепче обнять, рискуя оплатить всю разложенную на столе посуду.
— Это вы серьёзно сейчас что ли? — ошалело хрипит старший Лютик где-то на заднем фоне, — Эй молодёжь…! Так! Сели!!!
Не реагируем. Не до того. Вместо этого, не переставая целоваться, неуклюже выбираемся с Алиской из-за стола и уже спокойно радостно тискаемся в проходе. Разлепляемся с трудом, надеваю кольцо.
— Ой, Тёма, какое красивое! — всхлипывает Цветочек, улыбаясь во все тридцать два и демонстрируя свои вкусные ямочки на щеках.
— Саш, они похоже всерьёз это всё, — охает Елизавета Тиграновна, — Не шутят!
— Мам, ну конечно не шутим! Мы ещё в июне решили, да, Тём? — отзывается Алиса, — Что следующим летом поженимся. Я как-то так официально даже и не ждала…У-и-и-и, — с тихим визгом снова кидается мне на шею обниматься.
Так приятна её реакция. Чувствую себя королём! И чего боялся?! Это же детка моя…Самая сладкая.
— Это сколько же вы были знакомы, когда в июне это решили? — бесцветным голосом интересуется Алисин отец.
— Эм…четыре дня, да, Артём?
— Шесть, если с поездом, — уточняю, чувствуя, как будущий тесть пожирает меня горящим взглядом.
— Да, взвешенное решение, ничего не скажешь, — хрипит Александр Валерьевич, опрокидывает рюмку и косится на жену, — Кис, ты чего?!
— Н-ничего…Пр-простите! — Елизавета Тиграновна всхлипывает один раз, второй, и вдруг начинает в полную силу рыдать.
— Лиза, ну чего реветь?! А?! — Александр Валерьевич явно теряется и становится очень беспокойным, рывком встаёт со своего места, пересаживается к плачущей жене, — Кисуль, ну что ты! Нормально всё будет, переживём…Нормально же будет, Артём?! — грозно рыкает на меня, баюкая жену.
Только киваю.
— Да всё хорошо…П-просто растрогали…Четыре дня, а…Эх, Саш… — бормочет почти бессвязно, аккуратно промокая салфеткой глаза, — Такие молоденькие совсем. Мы тоже т-такими были, да?
— Да мы и сейчас ничего, Лизавета, — подмигивает ей Александр Валерьевич, и жена ласково гладит его по заросшей щеке, улыбаясь в ответ. Коротко целуются в губы.
Я гляжу на них и думаю, что сделаю всё, чтобы Алиска тоже на меня так смотрела через двадцать лет.
Конец
