— Я аккуратно, — бормочу сам себе скорее, покрывая раскрасневшееся запрокинутое лицо Алисы лихорадочными поцелуями — тонкие веки, вздёрнутый носик, подбородок, шею.
— Алиса, ты…Ты охуенная… — я словно в бреду.
Отвожу бедра назад и медленно погружаюсь в неё снова. Тесно, невыносимо жарко, скользко…. Алиса стонет, сжимает меня коленями, а внутри вся — как тугой обжигающий шёлк. Пытаюсь не сорваться, не торопить, но это выше меня. Сердце надсадно бьёт по рёбрам, в голове шум, и тянет, так тянет ускориться, что мир перед глазами кружится. Подгребаю Цветочек под себя. Крепко обнимая, целую во влажный висок, слушая перемешанное с жалобными всхлипами сбитое дыхание.
Подгоняемый инстинктом, двигаюсь в ней, наращивая темп.
Сначала плавно, с оттяжкой, ловя, как удерживает меня, сжимая собой. Потом уже резко вколачиваюсь, вбивая нас в спальник. Член будто сладко зудит, требуя увеличить трение, и это ощущение дрожью от паха расползается по всему телу. Алиска стонет громче, выгибается подо мной, задрав мне футболку на спине и полосуя ногтями плечи. А внутри она — такой крутой кипяток, что и я горю.
Это охуенно. Ничего лучше не было.
Чувствую, что всё. Подступает. Больше не могу. До последнего тяну, не в силах из Цветочка выйти, и за какую — то миллисекунду до оргазма резко подаюсь назад, кончая Алисе на внутреннюю сторону бедра. Содрогаясь, стону глухо и протяжно, совершенно не контролируя себя. Из меня будто душу достают, выворачивая наизнанку, и тут же заново собирают.
Через несколько бесконечных, залитым кайфом секунд, могу снова фокусировать взгляд.
Алиса шумно, гортанными всхлипами дышит, прикрыв ладонью глаза. Сползаю, ложась на ней пониже, но так и не отпуская. Устраиваюсь головой на мягком подрагивающем животе, почти у самой промежности. Обнимаю крепко покрытые испариной женские бёдра, блаженно закрываю глаза. Алиса рассеянно гладит меня по голове, перебирая короткие волосы. Мурашки бегут по макушке и затылку от её лёгких как пёрышко, нежных прикосновений — приятно…
Тихо вздохнув, Алиска обвивает меня ногами, скрестив пятки на моей спине. И так я острее улавливаю пряный запах нашего секса, и то, какой влажный жар до сих пор идёт от её медовой киски.
И мне так охеренно сейчас — до головокружения и слабости в конечностях, что аж подташнивает.
Я наверно женюсь.
58. Артём
— Тём, — Алиса зовёт меня тихо, почёсывая за ухом как кота.
— М? — лениво отзываюсь, так и не открывая глаз. Чуть поворачиваю голову и целую её живот, снова укладываюсь.
Меня в сон клонит, я уже почти вырубился.
— А я тебе подарок принесла…
По голосу слышу, что улыбается мой Цветочек.
— Ещё один? Я вроде свой подарок только что открыл… — не удерживаюсь от подкола, за что тут же отхватываю ласкового леща, — Ай!
— Шутник, — фыркает Алиска, а потом переливом тихо смеётся. Очень красиво выходит у неё.
Снова целую её в напрягающийся от смеха живот, исподлобья наблюдая, как улыбка растягивает розовые, искусанные губы. Прихватываю ртом кожу выше, выше, пока не дохожу до ткани задранного к самой груди сарафана. Мы даже не разделись. Исправляю эту оплошность. До дрожи видеть её тело хочу. В палатке густой полумрак. Тусклый холодный свет от светодиодного ночника больше бросает тени, чем реально даёт что-то разглядеть, но мне и этого с лихвой хватает, когда, стянув с несопротивляющейся, расслабленной Алиски сарафан, я избавляю её от розового лифчика.
Блять…
Рот мгновенно наполняется слюной. Грудь у Цветочка просто охрененная. Это произведение искусства, а не сиськи. Такое вообще скрывать нельзя. Жадно целую её, думая всякую хрень, типа если бы я был Горлумом — " моя прелесть" бы выглядела именно так. Алиска сначала хихикает, обнимая меня голову, пока мну в ладонях полные, нежные полушария, а потом уже тихо, утробно стонет, когда один сосок зажимаю губами, оттягивая, а второй, кручу между пальцами. Я знаю, что ей чуть — чуть больно, но что это именно та сладкая боль, которая простреливает прямо в промежность и ноги её сами собой разъезжаются в стороны. Алиска такая податливая, что это не может не возбуждать, и у меня опять колом. Продолжая играть с грудью, одной рукой глажу её живот. Ниже и ниже, пока не накрываю ладонью мокрую, горячую киску. Убираю в сторону полоску трусов, которые мы тоже снять не догадались, раздвигаю губки и толкаю пальцы внутрь своей девочки. Алиска выгибается, шипит и бормочет тихо.
— Тём, я по— моему вся грязная…
Не сразу доходит, что она про кровь. Во-первых, в палатке достаточно темно, а во-вторых, мне лично не мешает ничего. Но Алиску, видимо, парит. Это отрезвляет. С чувством глубокого сожаления отрываюсь от её очешуительной груди и лезу в рюкзак за пачкой влажных салфеток. Сначала под жадно-смущенным взглядом Алиски вытираю член от засыхающих тёмных разводов, потом достаю ещё салфетки и привожу в порядок свой Цветочек. Мне даже свет не нужен, чтобы понять, что Алиса в этот момент красная вся как рак. От неё даже жар идёт. Глупенькая… Нашла кого стесняться — мне так в кайф! В голове картинки, как целую её там, член от них дёргается, ударяясь в пупок.
Алиска— Алиска, а ты везде медовая?! Я проверю…
Но пока только обхватываю одной рукой девичью шею и притягиваю к себе. Целую в приоткрытые губы. Ласково — ласково. Улыбаюсь. Не знаю, как ещё передать, чтобы не загонялась.
Словами — не то. Хочу, чтобы почувствовала.
И выходит. Алиса расслабляется, обмякает, жмётся ко мне ближе, обнимает за талию и, подцепив края, стягивает с меня футболку. Разлепляясь, чтобы снять одежду через голову, смеёмся почему-то, хрипло и весело. Не знаю. Наверно нам просто хорошо. Избавляюсь от шорт, до сих болтающихся где-то в районе колен. Алиска торопливо снимает трусы. Лихорадочно разглядываем друг друга пару секунд в густом полумраке и снова прилепляемся супермагнитами. Кожа к коже — это горячо. У меня все рецепторы будто плавятся. Пытаюсь успокоиться, дышу размеренней, сбавляю темп. Не хочется в этот раз торопиться. Уже не убежит никуда. Такая сладкая…
Ложимся на спальник, целуясь и трогая друг друга. Алисины любопытные пальчики толпы мурашек разгоняют везде, где касаются. Я устраиваюсь на спине, закинув одну руку за голову вместо куда-то запропастившейся подушки. Алиса ложится на бок, закинув на меня одну ногу.
— Так, и где же мой подарок? — интересуюсь с улыбкой, рассматривая её лицо из-под потяжелевших век.
— Сейчас, — обещает, закусив губу.
Садится, ищет что-то в полумраке рядом со спальником, а потом протягивает мне принесённый с собой лист А4. Делаю ночник поярче и тоже сажусь. Смотрю, читаю надпись на другой стороне и расплываюсь в улыбке. И груди вдруг так жарко, топит каким-то тёплым чувством, таким сильным, что даже неловко. Тронула меня.
Слова ещё эти из песни, которую я спел из костра. У меня так зло звучало, и сейчас мне стыдно за свою выходку, а от неё эти же буквы, эти же предложения…И сразу совсем другой смысл.
Разглядываю лучезарно улыбающуюся Алису с распечатанной фотографии — такую живую — в купальнике, с мокрыми волосами, всю в песке. Поднимаю взгляд на неповторимый оригинал, сидящий передо мной.
— Я до сих пор не очень верю, что ты пришла, а не послала меня из-за того, что я учудил на пляже, — хриплю. Мне сложно говорить это, — Извини, я…Сейчас мне пиздец как стрёмно.
— Тём, — отмахивается, закатывая глаза и улыбаясь.
— Нет, подожди. Я был не прав. Ты права. Я…
— Артём, я не хочу быть правой, — Алиса толкает меня обратно на спальник и устраивается сверху, очерчивает пальцем мои брови, смотря в глаза, — Я хочу быть с тобой.
Сглатываю. В горле ком, и глаза странно щиплет. Доведёт меня совсем эта рыжая коза. Я уже как баба.
— Лютик, я по ходу тебя люблю, — признаюсь обречённо.
