раньше не задумывалась. Том Картер. Он был дорог ей не как друг Гарри, не как пациент, а просто как Том Картер, с его усталыми глазами и редкой улыбкой, озаряющей светом лицо. Молли вдруг ясно поняла: она не готова расстаться с ним. Она мысленно поблагодарила Бога за то, что мать-настоятельница выглянула в сад, когда они уже уходили, и видела только то, как она положила руку Тому на плечо, а не то, как они сидели рядом в тишине, как она, Молли, бережно держала его в объятиях, а главное — не видела, как Том целовал ей пальцы и как они смотрели при этом друг на друга.
Боясь, как бы ее лицо не выдало это неожиданное открытие, Молли опустила глаза и уперлась неподвижным взглядом в пол, с показной кротостью принимая распоряжения монахини. Та, кажется, удовлетворилась и велела ей пойти поесть чего-нибудь, прежде чем идти на похороны.
— Я предупредила падре Роберта, что вы придете, он попросит кого-нибудь встретить вас у ворот в половине четвертого. А с утра вы снова приступите к своим обязанностям в первой палате.
С этим ее отпустили.
Том стоял у могилы, когда ее засыпали землей. Мокрые тяжелые комья с глухим стуком падали на деревянную крышку гроба. Солдаты, которые несли гроб, вернулись в лагерь, и падре Кингстон сказал, что будет в церкви, если они захотят побеседовать с ним перед тем, как возвращаться в госпиталь.
— Только не нужно слишком долгих прощаний, Картер, — серьезно сказал он. — Вам вредно стоять на ветру в такую сырую погоду, правда ведь, мисс Дэй?
Молли подтвердила, что пастор прав, тот улыбнулся им обоим и ушел по своим делам.
— Меня перевели в другую палату, — сказал Том Молли, как только они остались вдвоем. — Куда-то в главное здание.
— Я знаю, — сказала Молли. — Мать-настоятельница сказала. Так что я уже больше не буду ухаживать за вами. — Она невесело улыбнулась. — Она видела нас утром в саду и теперь думает, что я завожу личные дела с пациентом.
Том потянулся к ее руке, прячущейся в шерстяной перчатке от ноябрьского холода. Его глаза глядели прямо ей в лицо.
— А это не так?
— Ну… — Молли отвела взгляд вдаль, на ряды деревянных крестов, — мы оба друзья… были друзьями Гарри.
— Но она же не это имела в виду, правда?
— Это я ей так объяснила, почему мы были вдвоем в саду.
— Я бы хотел, чтобы мы действительно стали друзьями, — неловко сказал Том. — Ну, знаете, не только из-за Гарри. — Его глаза снова пристально вгляделись в ее лицо, и на этот раз она не отвела взгляд. Он продолжал: — Я еще никогда не встречал такой девушки, как вы, Молли. Вы такая нежная. Понимающая. — Он подумал и добавил: — Заботливая.
— Сестры всегда заботливые, — почти оправдываясь, сказала Молли.
— Но не такие, как вы.
— Том, мне нельзя с вами видеться. Мне запретили приходить к вам в палату для выздоравливающих. Мать-настоятельница сказала, что иначе отправит меня домой.
— Значит, нельзя, — сразу же решил Том. — Молли, не беспокойтесь обо мне, я скоро вернусь на фронт. Ни к чему напрашиваться на неприятности. Значит, не будем настоящими друзьями, что ж теперь.
Они стояли на вечернем холоде в наступившей тишине.
— Мы можем встречаться здесь, — вдруг сказала Молли. — Будем встречаться, когда вы будете в лагере — я ведь могу туда приходить в церковь. Мне разрешают. Если выхожу из монастыря, все думают, что я иду на службу.
— Они скоро догадаются, — с сожалением сказал Том, — начнут за вами следить. Это того не стоит.
Холодные брызги дождя хлестнули в лицо, и Том с Молли вместе повернули обратно к монастырю. Когда они подошли к ограде, Молли сказала:
— В воскресенье падре будет служить вечернюю службу. Спросите, можно ли вам пойти. Некоторые из той палаты ходят.
В тот вечер Молли сидела за столом в трапезной и слушала чтение. Недавно она с удивлением обнаружила, что способна ухватить общий смысл в потоке слов, но сегодня не могла думать ни о чем кроме того, что произошло днем. Она была рада, что за едой не полагается разговаривать: ей хотелось посидеть в тишине и покое и обдумать последствия случившегося. Сразу после ужина она поднялась в их с Сарой комнату. Сара нашла ее там через полчаса, когда вернулась из церкви. Она села на край кровати и сказала:
— Я слышала, бедный Гарри Кук сегодня умер. Бедная Молли, мне так жаль.
Молли, уже лежавшая на кровати, тихо ответила: — Да, сегодня утром. Вечером похоронили.
— Ты, конечно, была там.
— Да, сестра Элоиза отпустила меня после обеда и сказала, чтобы я не возвращалась до завтрашнего утра.
— Счастливая ты, — с завистью сказала Сара. — Вот бы мне сестра Бернадетт хоть раз дала лишний выходной.
— Я хоронила своего кузена, — напомнила ей Молли.
Сара тут же устыдилась.
— Ой, Молли, прости меня. Конечно же… Я сама не понимаю, что говорю. Это, наверное, было так тяжело. Ты ведь знаешь Гарри всю жизнь.
— Он учил меня плавать, — проговорила Молли, и в голосе у нее было столько грусти, что Сара не знала, что еще сказать. Она повторила то, что в последнее время все чаще и чаще приходило ей в голову:
— Я буду молиться за его душу.
— Помолись лучше за тех, кто остался, — ответила Молли. — За его мать, за отца и других родных — за всех, кто будет тосковать по нему. За Тома Картера.
— За Тома Картера?
— Это его друг, который привез его сюда. Он тоже был на похоронах. — Тут она проговорила уже другим голосом, с внезапной горячностью: — Ты знаешь, что Тома Картера перевели из первой палаты к выздоравливающим?
— Так это же хорошо, разве нет? — словно бы удивленно переспросила Сара.
— Только дело не в том, что он уже готов перейти туда — он не готов. Это не доктор Жерго его перевел. Нет, все дело в том, что мы с ним подружились, потому что мы оба знали Гарри, и теперь у меня «личные дела» с пациентом. Я «подаю ему ложные надежды» — так сказала мать-настоятельница. — Молли говорила с горечью. — Нас просто на минуту сблизило общее горе, вот и все.
Сара вспомнила свою стычку с сестрой Бернадетт, когда она поцеловала в щеку рядового Макдональда.
— Думаю, это их больше всего беспокоит, когда дело касается нас, — рассудительно сказала она. — С монахинями все иначе, они защищены своим саном. Никому из мужчин и в голову не придет, что у него с ними может быть что-то
