холод, освежающий мозг. – Ты больше не нытик. Ты, Матвей, тот парень, который носился по пещерам в свои самые сложные моменты жизни, – приободрил он себя воспоминаниями, которыми гордился.
С этого момента начался некоторый перелом сознания. Матвей будто испугался, что негатив, возникающий из-за постоянных мыслей о своём одиночестве, непременно выльется в какую-нибудь беду. Чтобы не дать дурным мыслям снова занять собой рассудок, Матвей принялся придумывать себе занятие. Он начал рыбачить небольшой запасной сетью. В еде он ещё не нуждался, но был не прочь отведать мягкого рыбьего мяса, вместо осточертевшей дубовой оленины. К тому же рыба могла удовлетворить жажду.
Рыбалка особо не складывалась. За целый день в сети задержались только две мелкие рыбёшки, которых Матвей отпустил. Толку с них не было никакого. Зато в заботах день не казался таким длинным. Даже ночью Матвей спал крепко, ни разу не проснувшись. Наутро он почувствовал себя так хорошо, что устроил себе душ.
Холодная вода жгла кожу. Ветер добавлял озноба. После моциона Матвей завернулся в меха, которые так желал выбросить Татарчук перед отправлением команды. Кожа начала гореть и наполняться теплом, о котором он успел позабыть. После душа Матвей почувствовал себя почти новым человеком. Мысли сами собой наполнились оптимистическими ожиданиями. И будто в благодарность за работу над собой, в вечернем небе сквозь краснеющий горизонт проступил чёрный рельеф берега.
По его прикидкам до берега было не меньше пятнадцати километров. Даже не думая о том, что грести одним веслом в тяжеленной шлюпке то ещё удовольствие, Матвей в сильном волнении направился к берегу. Спустя час, вымотавшись и взмокнув, он понял, что течение несёт его параллельно берегу. Приметная возвышенность на нём уходила влево. Для Матвея любой безжизненный каменистый остров являлся желанным. Тело просто просило дать ему постоять на твёрдой опоре.
Собрав всю волю в кулак, игнорируя боль, Матвей работал веслом, как проклятый. Он перемещался от борта к борту, делая по три сильных гребка. Низкое полярное солнце облизывало тени берега по самому краю. Матвей бросал короткие взгляды в его сторону, продолжая грести. Руки немели, и весло начало проворачиваться в ладонях. Приходилось мочить их плевками, а когда слюны не хватало, опускать за борт. На ладонях появились и сразу же лопнули мозоли, а вскоре выступила кровь.
Берег приближался. Солнце спряталось за ним, не мешая смотреть. Течение ослабло, и даже появился лёгкий запах стоячей воды. Матвей вынул весло и облегчённо бросил на дно шлюпки. До тёмной полосы берега остались считанные десятки метров спокойной воды. Он не чувствовал рук. Они напоминали ему клешни краба, негнущиеся, с оттопыренным большим пальцем. На ладонях темнела кровь. Чувствовалась она и в горле. Грудь до сих пор ходила ходуном, отдавая болью в рёбрах.
Матвей не двигался минут пятнадцать, набираясь сил для последнего рывка. Пока организм отдыхал, он рассматривал местность. Это был остров, довольно большой и, судя по запаху, пробивающемуся сквозь лёгкий болотный шлейф, на нём имелась растительность. Это обстоятельство настраивало Матвея на оптимистический лад. Он сразу представил, как разожжёт костёр и приготовит на нём еду. От вяленой оленины сводило челюсти, а желудок периодически сопротивлялся ей.
Присмотрев удобный для высадки берег, Матвей с тяжкими стонами направился к нему. Шлюпка царапнула дно, не дотянув пару метров до суши. Матвей проверил веслом дно, удовлетворённо хмыкнул и спрыгнул за борт. Шлюпка всплыла, и Матвей затянул её на скалистый берег. Вынул из неё всё, что могло пригодиться для организации ночлега: шкуры, куртки, сеть, полог. Соорудил из этого палатку и, наскоро перекусив, забрался спать. Прежде чем отключиться, он успел отметить, что остров живёт. До слуха донёсся лягушачий хор, крики, явно принадлежащие птице и гул, похожий на звуки гнуса, почуявшего добычу.
Проспал он до середины следующего дня, а проснувшись, ещё долго кряхтел, пытаясь шевельнуть конечностями. Болели ладони, мышцы рук, спина и особенно поясница. Комариный гул снаружи не затихал, насекомые предвкушали свежую кровь. Матвей лёг на спину, чтобы сделать зарядку. Он разминал мышцы и суставы, двигая руками и ногами. От его активных действий раскрылись все дыры в палатке, в которые сразу же кинулись насекомые. Поневоле пришлось выбираться наружу.
Солнце слепило глаза. Матвей долго отмахивался от мошкары с полуприкрытыми глазами. Только спустя пару минут он открыл их полностью и рассмотрел место, приютившее его после долгих скитаний. Каменистый берег походил на берега Новой Земли, в особенности в самой южной части, где море округлило прибрежные камни. Валуны протянулись по всей длине берега, кое-где выступая из воды на некотором удалении.
Что находилось в глубине территории, Матвей не видел из-за того, что берег полого поднимался вверх, закрывая обзор. Между камней пробивалась кустарниковая растительность, явно принесённого характера, так же, как и в окрестностях посёлка. Любопытство подзуживало Матвея начать карабкаться вверх, чтобы удовлетворить его, но он стоически принял решение вначале приготовить завтрак. Или обед.
– Война войной, а обед по расписанию, – произнёс он любимую поговорку Павла.
Между камней шторма́ и приливы нанесли мусор, подсохший на ветрах, из которого можно было развести костёр. Сбор его отнял много времени, в первую очередь из-за невозможности нагнуться. Матвей охал, стонал, ругался, ползал на четвереньках, опираясь на рёбра ладоней. Вездесущая мошкара преследовала его, но она была меньшей проблемой, чем окостеневшее после тяжёлой работы тело.
В тот день Матвей так и не смог взобраться вверх. Ему хватило ума понять, что в таком физическом состоянии он вместо исследования наживёт себе ещё больше проблем. Как он был прав, стало ясно на следующее утро. Если не считать оставшихся болезненных ощущений, руки, ноги и спина обрели почти полноценную гибкость.
Позавтракав подогретой на огне олениной с ароматом дымка, запив её мутной водой, Матвей полез вверх по камням, найдя самый подходящий пологий подъём. Приглядываясь к камням, он решил, что до катастрофы это место находилось под водой. На некоторых камнях сохранился ракушечник. Поднявшись выше, он заприметил побелевший скелет, принадлежащий водоплавающему млекопитающему. Затащить его туда мог и медведь, но Матвей решил, что животное погибло во время катастрофы – он выглядел слишком целым для жертвы хищника.
Чем выше карабкался Матвей, тем отчётливее ветер доносил запах стоячего водоёма. Растений становилось больше, листья их были зеленее и сочнее, чем на берегу. Когда же он взобрался достаточно высоко, ему открылся потрясающий вид оазиса посреди
