заслуживала такой непростой судьбы.
В кромешном мраке мерцающий свет медуз упал на купол Глубинного храма. Процессия опустилась на дорожку, проходившую меж надгробий, и двинулась ко входу. Анарэн толкнул тяжёлые двери, и одна за другой медузы заплыли внутрь.
Заплыв в храм последним, Аруог нашёл Верховного жреца и поманил его в сторону.
– Мне сегодня снился странный сон, – сказал он. – Я видел будто моя супруга опускается в бездну. Зачем она спускалась туда, Анарэн? Тебе ведь это известно.
– Я думаю, она ищет трезубец, – ответил жрец.
– Изгнанный трезубец Ариан, который охраняет морской дракон! – с ужасом произнёс Аруог. – Океан сыграл с ней злую шутку…
– Из всех Оиилэ лишь она способна его разбудить.
Аруог кивнул. «Если она, конечно, станет одной из Оиилу Эилин», – подумал он.
Жрецы заняли места возле алтаря, и Анарэн начал обряд, но без погружённой жены в нём не было смысла. Медузы застыли у статуй и стен, ничего не происходило. Верховный жрец остановился. Он вздохнул, достал из кармана сосуд со Слезой и протянул Аруогу.
– Тебе придётся занять место супруги.
Аруог лёг на алтарь и выпил Слезу. Мир подёрнуло дымкой, а когда она рассеялась перед ним предстали тени ушедших предков. Он поднялся с алтаря в Мире голосов.
– Моя супруга, Рриану, избранная Луной, находится в темнице в Улиан Гиугин. Она не сможет попасть в Глубинный храм на сороковой день, – сказал Аруог. – Наш род, а также роды Эгвэра и Рэины просят вас принять мою супругу в племя Улиан, несмотря на то что обряд будет нарушен.
В храме эхом прокатились голоса. Высокая и крепко сложенная девушка, с отдалённо знакомыми Аруогу точёными чертами лица, выплыла из густо стоявших теней и произнесла:
– Рриану из рода Ариан достойна стать частью племени Улиан.
– Благодарю, – сказал Аруог.
– Но только в Глубинном храме мы можем передать ей Волю и благословение предков.
Аруог нахмурился.
– Есть ли другой способ?
– Ты можешь поделиться с ней своей Волей. Мы передадим её до восхода солнца.
Аруог усмехнулся.
– Рриану уже давно стала со мной единым целым, и мне не жалко отдать ей свою Волю.
Голоса затихли, храм погрузился в полумрак, и Аруог открыл глаза на алтаре уже в Явном мире. Он поднялся, прорезал когтем правую ладонь и поднял вверх. Как по команде, медузы одна за другой опускались и, коснувшись его раны, уплывали к выходу.
Когда в храме почти не осталось медуз, а вместе с ними и света, Аруог обессиленно опустился на пол возле алтаря. Два жреца подхватили его под руки и положили на носилки. Перед тем как мир погрузился во мрак, Аруог взглянул на Верховного жреца. «Анарэн знал», – подумал он.
Ночь сороковая
Диана почувствовала лёгкие и обжигающие прикосновения к коже. Тут и там вспыхивала и гасла боль. Она открыла глаза, вся темница была наполнена светящимися медузами. Она подскочила на ноги, и что-то соскользнуло с подола платья на пол, легонько звякнув о камни. На полу в лунном свете блестел сосуд с прозрачной жидкостью. «Это Слеза», – подумала она.
Диана тут же всё поняла. Она схватила сосуд, открыла его и выпила безвкусную жидкость. Мир покачнулся, померк и снова вспыхнул каким-то иным потусторонним светом. Она попала в Мир голосов. Тени клубились вокруг неё, словно грозовое облако, из которого тут и там тянулись и касались её кожи прозрачные руки. И с каждым таким прикосновением она чувствовала растущую в ней силу.
– Уи ами на. На мари!* – послышался ей голос Аруога.
*Я жду тебя. Живи!
Когда последняя рука обожгла её прикосновением, тени начали рассеиваться.
Женский голос произнёс где-то вдалеке:
– Рриану из рода Ариан, ты больше не дитя Солнца. С сегодняшнего дня ты одна из Оиилу Эилин в племени Улиан. Ты несёшь в себе Волю Океана и повинуешься Луне.
Ото сна её пробудила странная дрожь, словно камни под ней ожили и пустились в пляс. Когда она открыла глаза, земля уже успокоилась.
– Ты заметил это? – спросил один из охранников.
– Что? – переспросил его напарник сонным голосом.
– Да так, ничего. Показалось, наверно.
Диана облокотилась о каменную стену. Холод камней пробирался сквозь кожу и, казалось, доставал до самых костей. Она поёжилась и обхватила плечи руками. Усталость, которая росла в ней с каждым днём, исчезла уступив место непривычной энергии. Она кипела в ней и требовала действий, она запрещала ей сдаваться. Впервые Диана почувствовала, что её переполняла Воля.
Солнце медленно ползло по своему ежедневному кругу, отбрасывая тени. Его лучи вертикально упали на пол темницы. «Полдень», – подумала Диана.
– Полдень, – сказал один из охранников, будто читая её мысли.
Он склонился над её ямой, загораживая солнце, убрал задвижки и поднял решётку. Диана бросилась вперёд, пытаясь вырваться из заточения. Он схватил её за талию и закричал:
– Скорее неси верёвки.
На крики приплыли другие охранники. Они привязали по верёвке к каждой её руке, подхватили её и понесли к выходу из внутреннего двора. Диана извивалась, но ей не удавалось освободиться.
«Они несут меня на казнь», – думала она.
Она рычала, кричала и кусалась. Кто-то из охранников с силой ударил её в живот, и боль пронзила её и почти обездвижила. Она какое-то время пыталась восстановить дыхание, а когда, наконец, отдышалась, увидела вокруг толпу народа. Они принесли её на площадь и направлялись к колонне. К той самой, где в день погружения её обвенчали с Аруогом. Она увидела знакомые лица в толпе. «Члены совета Арагерра», – подумала Диана и перестала сопротивляться.
Если ей суждено было умереть, то она сделает это гордо, как истинный потомок Лаан. Они не услышат от неё ни мольбы, ни криков.
– Отпустите меня, – приказала она, когда они подплыли к колонне. – Я не буду убегать.
Они поставили её возле колонны, взяли верёвки и отплыли с ними в стороны, растягивая руки Дианы, как на распятии. Она окинула взглядом неспокойную толпу и стала искать знакомые лица. Вот Вэимар, хмурый и серьёзный, как всегда. Вот Лэина, расстроенная и обеспокоенная, на неё не похоже. Вот Ривэирр, тоже почему-то хмурится. Но она искала другое лицо. Ей хотелось заглянуть совсем в другие глаза. Словно заметив её отчаянный поиск, мужская фигура пробилась сквозь толпу вперёд, и Диана увидела супруга. Его впалые скулы и синяки под глазами, его понурые плечи и взгляд полный отчаяния – она не узнавала в нём ничего из того, что всегда вызывало в ней восхищение. Что с ним стало за эти дни?
Она посмотрела ему прямо в глаза и попыталась сказать
