Ужас, в общем. Такое с утра вспомнишь — провалиться сквозь землю захочется от стыда!
К полуночи все разошлись. Остался Сергей, да Витька еще, который тоже крепко выпил. Маша откровенно устала, и с некоторым трудом сдерживалась, чтобы уже просто не начать выгонять взашей засидевшихся гостей, общение с которыми, все равно, потеряло смысл. Один — пьяный нытик, вспомнил детскую любовь, другой — вообще стремная личность, в сущности. В тюрьме сидел…
Ну, дошло, наконец, до друзей, что пора и честь знать. Прихватив недопитую бутылку, откланялись. На выходе из подъезда Серега поскользнулся, бутылка полетела на каменные ступеньки.
— Нечего, сейчас еще купим! — сказал Виктор.
Время приближалось к часу ночи. Витька предложил пойти к нему. Жил он на Охотном ряду. Еще можно было успеть на метро, но решили пройтись пешком, да и выпить по дороге. Как назло, все магазинчики были закрыты. Зато почему-то работал какой-то сумасшедший табачный киоск. Продавались сигареты, шоколад, презервативы.
Приятели брели по Волхонке. В голове всплывали детские воспоминания. И не только детские.
— Помнишь, при Горбачеве тут на углу торговля была круглосуточно? Водка — пятнадцать рублей.
— Пятнадцать днем, ночью — двадцать.
— Ага, только проверять надо было, а то могли воды налить. Однажды мы с Роботом прямо на месте открыли, понюхали, вроде, водкой пахнет, а потом залезли в детский сад, стали пить — вода, слегка разбавленная спиртом! Мы снова сюда! А мужик так и стоит тут! Чудо! Мышь его бить собрался. «Что, — кричит, — продаешь, сука! На, пей!» «Ей богу, — говорит, — сам не знал, купил такую!» Ну, фигли… Деньги вернул.
— Помнишь, раскручивали бутылку, смотрели — есть пузырьки, или нет. Дно об ладонь терли — если остается черный след — значит бутылка недавно с конвейера, если нет, значит давно в обращении, залили в нее что-то сами и продают.
— А еще на этикетку смотрели, с обратной стороны — как приклеена. На заводе клей горизонтальными полосками наносили, а если вся сплошь намазана — значит, сами клеили.
— И на настоящей этикетке с обратной стороны номер должен быть.
— Молодые люди! Спиртным не интересуемся?
Приятели обернулись. На том самом углу Волхонки с Ленивкой стоял человек.
— А что у тебя, отец?
— «Абсолют».
— Везет нам сегодня. И почем же?
— Сто пятьдесят рублей.
— Сколько?! «Абсолют» — сто пятьдесят?! Че так дешево?
— Да нет, Серый, наоборот, дороговато. Для воды со спиртом!
— Да не сомневайтесь, ребята. Настоящий «Абсолют». Считайте что это рождественская скидка. Серьезно, у меня этого «Абсолюта» хоть жопой ешь, я им торгую. А мне надо сигарет купить. И презервативов. И шоколадку девушка просила. Хватился — денег ни копейки. А карточкой в киоске не расплатишься! Цену я б вам, конечно, повыше назначил бы, чтоб не сомневались, что водка настоящая. Да нету у вас с собой больше ста пятидесяти.
— У меня так только рублей двадцать, — сказал Сергей.
Виктор вытащил деньги, посчитал. Протянул все мужику.
— Что, правда, последние отдаем? — засомневался Сергей. — Может, не надо тогда?
— А хрен ли, дома есть у меня бабки, а до дома два шага. Дай, отец, бутылку поглядеть. Все ж странный ты какой-то.
— А вы ее раскрутите, посмотрите — есть ли пузырьки.
— Раскрутили, посмотрели. И даже зачем-то потерли дно об ладонь. Остался черный след. Купили. Хотели было идти дальше, но странный продавец дешевого «Абсолюта» вдруг сказал:
— Послушайте меня пожалуйста, господа, внимательно теперь. И запомните. Прошу вас убедительно — там, где вы будете, обязательно возьмите годовую подшивку биржевых котировок. Ну, что вы так смотрите? Я сказал что-то непонятное? Вы же, молодой человек, в Плехановском учились! Не приходилось никогда, случайно, слышать такие слова — биржа, акции, котировки?
— А откуда… — открыл рот Виктор…
— Да видел я вас. Я там преподавал одно время.
— А где это «там» мы будем-то? — спросил Сергей.
— А я почем знаю! — удивился мужик. — Куда вас спьяну занесет, оно и Богу не ведомо! Но мне не важно, на любом языке, из любой страны, лишь бы годовая подшивка котировок. Не пожалеете, ребята, деньгами обеспечу выше крыши, реально! Этим «Абсолютом» — ноги мыть будете! Ладно, пойду, ждет меня девочка. И вам пора. Увидимся завтра.
И ушел странный мужик.
— Чокнутый какой-то!
— Нажрался. Или марочку съел. Но меня-то в лицо вспомнил! А я его не помню.
— Как бы не отрава какая в бутылке была!
— Да не! Не тот случай, тут я верю.
— Открывай тогда!
Глотнули. Хорошо! Последние сомнения пропали — точно такого же вкуса жидкость была у Маши.
Спешить было некуда. И холодно не было. Решили где-нибудь посидеть, завернули во дворик. Присели на песочницу. Закурили. Протрезвевшего было на ночном зимнем воздухе Серегу снова повело, и вот он уже грузит Витьку по полной программе: про свою любовь к Маше, про не сложившуюся жизнь.
Подъехала ментовская машина. Молодой сержант подошел к приятелям.
— Распиваем в общественном месте?
— Помилуй, братан, какое общественное место?! Час ночи! Ну присели выпить по глоточку, ну нет же никого!
— Беседуем, значит, в беседке? Проедемте в отделение, молодые люди.
— Да мы домой идем, выпили-то всего по сто грамм.
— Сто грамм не стоп-кран. Дернешь не остановишься.
— Ну извините нас, войдите в положение. Понимаете, с другом год не виделись. У меня любовь несчастная! Жизнь кончена, можно сказать! Другу рассказать хотел. Ну как без водки!
— Давно ли ваш друг из-под следствия?
— Откуда вы…
— Лицо знакомое. Проедемте.
Повязали друзей. Сели в машину, поехали. А что было делать? Денег — ни рубля, не откупишься! Сергея с Виктором поместили сзади, сержант сел рядом с водителем.
— Ну, водочкой-то угостите, ребята? — обернулся к ним мент. — Замерз я. Дежурство сегодня тяжелое. Давайте, давайте водку, следствие вам это зачтет!
Взял у Сереги бутылку, достал из бардачка три стакана. Разлил по полстакана — два дал приятелям. Подмигнул водителю:
— Тебе, Михалыч, извини, не наливаю. Потерпи маленько! Ну, понеслась!
Выпили.
— Да не ссыте, мужики, ничего вам не будет. Если документики в порядке — протокольчик составим и пиздуйте себе по домам, ебись оно все конем! По месту службы сообщать не будем, следствие учтет смягчающие обстоятельства, — задушевно базарил товарищ сержант, отхлебывая уже прямо из горлышка. — А протокольчик, ничего не поделаешь, нужен нам. Для отчетности. План у нас, ебись оно конем. А хули вы думали? Че ж мы с Михалычем, от нехуя делать тут ночью разъезжаем, да хороших людей за решетку отвозим? А, Михалыч, бля? Тебе как, не хуя делать?
Немного помолчав, водитель Михалыч ответил:
— Водку неправильную пьете. Исчезну я скоро.
— Во, глядите, мужики, как Михалыч на службе себя ни хуя не бережет! Пиздец, хуйню понес! Исчезнет он! Михалыч, ты только не исчезай, пока до отделения не доедем! А то мне за руль нельзя, я водку пил, — веселился мент, не забывая прикладываться к горлышку.
— А если не в порядке у вас документики, мужики, тоже хуйня — посидите до утра, утречком в паспортный стол позвоним, удостоверимся, что проживаете, на хуй, по названным адресам, и по домам, и ебись оно все конем! Брось там где-нибудь сзади, — мент передал Сергею пустую бутылку.
Паспорта у Сереги не было. Он потерял его месяца четыре назад и в милицию до сих пор не обращался. Сначала думал, может, найдется. Потом все как-то лень было пойти… Сейчас предстояло сидеть ему в обезьяннике до утра. Он хотел тихонько шепнуть это Витьке, может, все-таки удастся как-нибудь вместе уболтать ментов… Но Виктор спал. Клонило в сон и Сергея. Он пытался рассмотреть в окно, где они проезжали, но мест не узнавал. Какие-то переулки старой Москвы. Темнота, начался снегопад. Впереди покачивались затылки ментов. «Сейчас дать бы водиле по башке бутылкой, он отключится, пока сержант будет руль хватать — выскочить с Витькой из машины, и бежать в разные стороны!» Тусклые пятна фонарей мерно проплывали за окном, убаюкивали. «Ебись оно все конем!» — подумал Сергей, засыпая.
Пришел в сознание от сильного удара в лоб. Звон стекла. Открыл глаза. Они с Витькой сидели в милицейской машине на заднем сидении. Машина, врезавшись в киоск «Союзпечать», стояла на тротуаре. Асфальт был усыпан осколками разбитой витрины. Место водителя пустовало. Сержант заглушил мотор, обернулся.
— Бля, мужики, Михалыч реально исчез! Рулил, рулил, и нет его! Растворился на моих глазах, бля буду! Среагировать не успел — врезались! Бля, чудо, на хуй! Мужики, посидите здесь, я пойду позвоню.
Рядом возвышалось здание Центральной библиотеки им. Ленина. Над крышей огоньками светилось поздравление: «С НОВЫМ 2004 ГОДОМ!» На стене висел огромный плакат с портретом Дзержинского и надписью:
