– Пожалуйста… – простонал лежащий на кровати Стефан.
Дин вытащил холщовую сумку с инструментами, спрятанную за кроватью, и положил ее рядом со Стефаном.
– Так как мы договоримся? Если признаешься сейчас, я сделаю все быстро, и это будет выглядеть как несчастный случай.
– Или – что? – спросил Стефан, с трудом шевеля окровавленными губами.
– Или побеседуем чуть дольше. У нас есть по меньшей мере час до возвращения полицейских. Как думаешь, продержишься?
– Пожалуйста, просто оставьте его в покое, – отчаянно взмолилась Фелисити.
– Тогда расскажи мне все, что я хочу знать. О банде ваших подростков. – Дин обратился к Фелисити, поскольку чувствовал, что она расколется скорее, чем муж.
– Они не имеют к нам отношения.
– Но когда вы оба смотрели видео, то могли бы и догадаться, что нечто прямо связано с вами, верно? Этот символ… Как только я увидел его, сразу понял, откуда он. И какими страшными делами вы занимались.
– Это очень распространенный символ!
– Я когда-то жил в одном из ваших заведений.
– Я не понимаю…
Дин достал из мешка молоток и приложил его к колену Стефана Картера, а потом снова посмотрел на Фелисити.
– Что тебе известно о тех стариках? Об убитой супружеской паре?
– Я ничего о них не знаю! Клянусь! – почти завизжала Фелисити.
Дин поднял молоток и быстрым движением обрушил его вниз, не дав Фелисити ни мгновения, чтобы закричать. Удар пришелся в коленную чашечку, раздался приглушенный треск кости. Стефан издал нечеловеческий стон сквозь стиснутые окровавленные зубы и всем телом подался вперед, чуть не упав с кровати. Но Дин ухватил его за воротник, и Стефан лишь зашипел, вернувшись на прежнее место.
– Когда я с ним закончу, придет твой черед. – Дин бросил на Фелисити выразительный взгляд.
– Мы не имеем никакого отношения к убийствам. Вы должны поверить!
В выражении ее лица читалась тревога, но не о муже. Это была озабоченность совсем иного рода. Она пыталась найти выход из ситуации. Не для обоих, только для себя.
– Но ты ведь знаешь о них, верно?
Дин порылся в сумке, достал отвертку и занес ее над другим коленом Стефана Картера.
– Боже, не надо! – прохрипел Стефан, выкатив глаза в предчувствии невыносимой боли.
Дин с силой ударил отверткой, и жертва издала истошный крик, прежде чем потерять сознание.
Дин повернулся к Фелисити, которая невольно попятилась.
– Это все Стефан, клянусь. Я не хотела ни в чем принимать участия. Не собиралась делать ничего подобного.
– Кто еще замешан?
– У него есть блокнот со списком имен. Он хранится в сейфе, но я могу достать его.
– Что же, твой муж уже не сбежит, так что пойдем вместе.
Оставив Стефана распластанным на постели, Дин крепко ухватил Фелисити за руку. Он знал достаточно, чтобы понимать: именно она мозг всех операций. Любой понял бы это. В голову Дина пришла и другая мысль. Большинство людей больше опасаются за своих любимых и готовы принять боль на себя. Но здесь все складывалось иначе. Фелисити боялась только момента, когда пытки мужа закончатся, поскольку потом Дин возьмется за нее.
Что же, и ей не удастся легко отделаться.
Глава 56
Гэбриел выжидал возможности застать Ашера одного, чтобы рядом не было нелепого сокамерника, подпитывающего его браваду. В одиночестве Ашер вел себя иначе. Он, конечно, оставался подонком, но сбрасывал драматическую личину, так часто проявлявшуюся в его поступках на людях. А вдруг удастся прийти к компромиссу, воззвать к тому человеческому, что в нем осталось? Разве не стоит хотя бы попытаться?
Гэбриел проснулся примерно за час до открытия дверей камер и начал заниматься вошедшими в привычку отжиманиями и другими физическими упражнениями. Сейчас он работал над собой больше, чем когда-либо в прежней жизни, и чувствовал себя не просто в хорошей форме. Пришло ощущение значительно возросшей мускульной силы. Закончив, он взял полотенце и стал дожидаться, когда дверь откроется.
Перекличка!
Когда Гэбриел вышел из камеры, Ашер стоял прямо напротив на другой стороне галереи. Гэбриел ощутил его присутствие даже раньше, чем увидел. Почувствовал, как желчь подступает к горлу. Убедившись, что Ашер заметил полотенце, он спустился к душевой, зная – тот непременно тоже вскоре появится там. Не сможет упустить возможности напугать. Просто он не знает, насколько жертва опытна в противодействии эмоциональному шантажу и манипуляциям. Впервые Гэбриел был благодарен отцу. Только богу известно, что могло произойти с ним в тюрьме, если бы его не закалили жесткие домашние условия.
В душевой Гэбриел помылся как можно быстрее. Единственное, чем Ашер оказался полезен, стало заявление, что Гэбриел – только его мишень, и значит не нужно опасаться других заключенных. Если нападет, то понятно кто. Как и следовало ожидать, в душевую вошел Ашер и разделся рядом с Гэбриелом. Тот поспешно в последний раз ополоснулся и обмотал вокруг бедер полотенце. Затем отошел чуть в сторону, чтобы одеться.
Ашер улыбнулся ему.
– А где твоя маленькая собачонка? Дружок, который следует за тобой повсюду, как потерявшийся щенок?
– Бейли завтракает.
Намерение воззвать к гуманности Ашера улетучивалось с каждой секундой.
Ашер нажал на кнопку душа. Полилась вода, и он намылился, продолжая говорить без умолку и не сводя глаз с Гэбриела, уступившего контроль над ситуацией. Вот и нашелся единственный способ одолеть Ашера: нужно сыграть на его самовлюбленности.
– Этот твой Бейли такой смешной. В следующий раз, пока ты будешь в душе, я нанесу ему визит. Он так забавно заикался, когда я обоссал его с ног до головы. Мне, конечно, нравится наблюдать за тобой в душе мокрым и голеньким, но я все же попрошу посетить твою маленькую, но такую горячую подружку. Ей, наверное, одиноко без тебя. Братец считается самым привлекательным в нашей семье. Держу пари, она с удовольствием уделит ему немного внимания. А если нет, наркота поможет ему быть убедительным. Как думаешь, много времени понадобится, чтобы она пообещала пойти на все ради следующей дозы? А еще я, может, поговорю с Джонсоном, чтобы ее поймали с дурью в кармане, когда она придет к тебе на свидание. Если повезет, под арест она не попадет, вот только ей запретят видеться с тобой.
Когда Ашер говорил об Эмме, в выражении его лица отчетливо читалось возбуждение. Что бы ни случилось, Гэбриел не позволит ничему дурному произойти с ней – просто не допустит этого.
– Если ты хочешь, чтобы… Чтобы я пошел тебе навстречу, тебе придется оставить их обоих в покое, – выговорил Гэбриел едва слышно, и его затошнило от мерзости, на которую он соглашался.
– Я ведь ясно тебе сказал: есть только один путь предотвратить это, – подмигнул Ашер.
– Но почему именно я?
– Ты должен быть польщен. Я крепко запал на тебя. По ночам, когда остаюсь один, я представляю, как ты лежишь в своей камере. Хреново, что у тебя есть сосед. Иначе я мог бы наведываться к тебе. Хотя не думаю, что полудурок, который сидит с тобой, заметит, что происходит. Какого хрена он такой тупой?
– Он гораздо менее тупой, чем ты.
– Тогда что ты собираешься для меня сделать? До посещений осталось всего два дня. Мне нужно знать, что сказать Джонсону.
– Я сделаю все при одном условии. Никто не должен узнать об этом.
Ашер выглядел до крайности удивленным. Если бы Гэбриел уже не знал его так хорошо, он бы подумал, что это разочарование. Он явно не ожидал согласия. Или его поразило отсутствие в словах Гэбриела глубокого огорчения? Тот не плакал и не молил о пощаде, чего подонок несомненно ожидал.
– Так что именно ты для меня сделаешь?
– Все, что пожелаешь.
Гэбриел натянул через голову черную рубашку и удалился, стараясь выглядеть невозмутимым, но напряженно гадая, правильно ли поступает. Ситуация стала невыносимой. Он больше не волновался о том, что Ашер сделает с ним. Его пугало только, что он причинит боль другим. Отстанут ли они от Эммы? Остановятся ли только на ней? Что, если навредят его родителям? Инициатива должна остаться за ним. Надо взять ситуацию под контроль, но так, чтобы никто ни о чем не знал.
