А само объявление было составлено и помещено в газетах по моей просьбе.
Так что теперь, думаю, вам нетрудно представить: я в высшей степени при чем. Пожалуй, более, чем кто-либо во всей Англии, да и за ее пределами…
I
Доселе никто, кроме моего старшего брата, не знал о подробностях событий, которые произошли с нами в минувшем августе. Причина этого понятна: что я могла сообщить, кроме смутных, хотя и страшных подозрений? К тому же и мое горе в связи с трагической гибелью возлюбленного буквально накануне свадьбы на какое-то время совершенно лишило меня сил. Но теперь, хотя боль остается прежней, я уже в состоянии вспоминать прошедшее и, кажется, в силах связать воедино массу мелких подробностей, которые ранее считала случайными. Не думаю, что эти подробности могут стать уликами, достаточными для суда присяжных. Но мне послужит утешением, если их сумеют оценить хотя бы читатели.
Итак, попытаюсь точно и беспристрастно изложить все, что произошло между тем моментом, как Октавиус Гастер появился в Тойнби-холле, и днем стрелковых состязаний.
Да, мне отлично известно: на свете есть множество людей, всегда готовых посмеяться над паранормальными явлениями или же над теми, которые наш слабый ум принимает за таковые. Не менее хорошо известно мне и то, что моя принадлежность к женскому полу, безусловно, ослабит в глазах этих людей значимость всего, что я намерена сообщить. Однако должна сказать: мой женский ум отнюдь не слаб, а присущая моему полу впечатлительность никоим образом не исключает наблюдательности. К тому же мое мнение о Гастере разделяют многие и многие — как женщины, так и мужчины.
Перехожу к изложению фактов.
Этим летом мы гостили у полковника Пиллара неподалеку от Роборо, графство Девон. Я уже несколько месяцев являлась невестой Чарльза, старшего сына полковника. Свадьба наша была намечена на последние дни университетских каникул. Ни у кого не было сомнений, что Чарли успешно сдаст выпускные экзамены. Впрочем, нам в любом случае не пришлось бы беспокоиться о куске хлеба: мы оба происходили из обеспеченных семей.
Полковник, отец Чарли, был в восторге от нашего грядущего брака. Моя мать — тоже. Ничего удивительного, что будущее представлялось нам абсолютно безоблачным и август стал для нас поистине золотым месяцем.
В Тойнби-холле (так называлось имение семьи Пиллар) время текло весело и беззаботно. Мы, конечно, знали, что мир не идеален, что он полон зла и страданий, но сейчас предпочли об этом забыть.
Кроме нас в имении гостил лейтенант Дэйсби (жених Фанни, дочери полковника, сестры Чарли, мы его называли по-дружески просто Джек), только что прибывший из Японии на борту крейсера «Шарк»; разумеется, мы с Чарли и Фанни с Джеком немедленно составили поддерживающие друг друга пары. Из других гостей следует назвать Гарри, младшего брата Чарли, и Тревора, его ближайшего друга по Кембриджу. Старшее поколение гостей представляла моя матушка, добрейшая пожилая леди[44]. Она буквально светилась, любуясь нашим счастьем, и, лукаво поглядывая поверх золотой оправы своих очков на влюбленные парочки, внимательно следила за тем, чтобы ничто не смогло омрачить наше времяпровождение. Ее любимой историей был рассказ о том, какие чувства она испытывала в то далекое время, когда молодой и пылкий Ник Андервуд, завидный жених, отправился искать невесту в провинцию и отрекся от блестящей карьеры ради брака с девушкой из сельской глубинки.
И конечно же, кроме гостей нужно упомянуть нашего радушного хозяина — бравого старого полковника. Пожилой джентльмен не пропускал случая отдать должное горячительным напиткам, но был очень бодр и крепок, а сквозь его напускную свирепость «типичного старого вояки» легко просматривался добродушно-веселый нрав.
— Право слово, не понимаю, что нынче творится с папашей, — как-то раз сказал мне Чарли. — С тех пор, Лотти, как ты поселилась у нас, он ни разу не посылал ко всем чертям правительство. А уж если он удержится еще и от того, чтобы не посылать громогласно ко всем чертям тех газетчиков, которые сейчас публикуют мнения по поводу ирландского вопроса, как бы его вообще удар не хватил!
А поскольку здоровье полковника продолжало оставаться отличным, мы пришли к выводу, что он выпускает свой гнев на правительство по вечерам, наедине с самим собой, тщательно притворив дверь.
Так или иначе, старый вояка действительно питал ко мне самые теплые чувства, что иногда проявлялось у него довольно странным образом.
— Побожусь, вы и вправду славная девчонка, — сказал он как-то вечером, дыша спиртным так, что учуять это можно было на расстоянии нескольких ярдов. — Ей-богу, Чарли повезло: не ожидал, что ему хватит ума сделать столь блестящий выбор. Но не поймите меня прямо, мисс Андервуд: скоро вы и сами убедитесь, что этот ветрогон далеко не настолько глуп, как это может показаться на первый взгляд!
Произнеся эту крайне своеобразную фразу, которая в его устах все же представляла собой комплимент, полковник откинулся на спинку кресла и забылся сном праведника.
II
О, как крепко отпечатался в моей памяти тот злосчастный день, когда начались все наши беды!
После обеда мы сидели на веранде; сквозь широко открытые окна струился теплый ветерок. Моя добрая матушка расположилась в углу за вышиванием, время от времени одаряя нас каким-нибудь очередным перлом житейской мудрости из числа тех, которые она ценила превыше всего. Фанни щебетала о чем-то со своим женихом, Чарли в задумчивости расхаживал взад-вперед по веранде, а я сидела у окна, любуясь открывающимся передо мной видом.
Вид и в самом деле был великолепен. Широко раскинувшиеся пустоши Дартмура тянулись до горизонта; сейчас они были озарены лучами вечернего солнца — и на фоне багряного небосвода тут и там поднимались острые силуэты далеких скал.
— …Да, настаиваю на своих словах, — сказал Чарли, подходя к окну, — терять такой вечер прямо-таки преступно!
— Да черт побери этот вечер! — возразил Джек Дэйсби. — На сегодняшней погоде свет клином не сошелся. Мы с Фанни лучше останемся здесь. Не так ли, дорогая?
Девушка, смеясь, подтвердила его слова. Она уютно угнездилась на диване рядом с Джеком и только подзадоривала брата лукавым взглядом.
— Целоваться прилюдно — сущая безнравственность, правда, Лотти? — с улыбкой обратился ко мне Чарли.
— О да! — согласилась я. — Причем безнравственность худшего толка!
— Ты не поверишь, но я отлично помню, как лихо Дэйсби кружил головы всем встречным девицам Девоншира. А посмотри-ка на него теперь! «О Фанни, единственная моя Фанни!» Вот что значит настоящая любовь!
— О, дорогая, не слушайте его! — подала голос из своего угла моя матушка. — Я по своему опыту знаю, что для молодых людей очень полезна дисциплина. Мой Ник,
