Дело было хоть и к вечеру, но до темноты часа два ещё. К озеру подходить не стал, так как перебираться через малые речки, а уж тем более прыгать через ручьи, прилично задолбало - уж больно их тут много. На улице не июль, колокольчики морозить, ну совсем не в жилу. Так прыгая и ругаясь, я и наткнулся на пацана. Всё-таки ему повезло, хоть и встретились мы лоб в лоб по темноте, но рост его и телосложение сыграли свою роль, когда я вскинул автомат - не выстрелил.
- Твою ж мать... Ты чего здесь делаешь?
- Ничего... Дяденька, а вы наш или нет?
Вот же ж блин, вопросы у подрастающего поколения. Прямо как: дяденька это вы подбили танк? Что там дальше в анекдоте не помню.
- Наш я, наш. Ну, и свой немного, но ты не ответил.
- Убежал я, не хочу с Тарасом жить, пусть Машка одна с ним живёт.
- Угу, а поподробнее.
Подробности оказались не весёлые. Жили-были в деревне Казённые Лешни братец Иванушка и сестрица... правильно Машенька. Отец у них был председателем колхоза, а матери не было - умерла она родами шесть лет назад, ребёнок тоже не выжил. Так и жили они втроём. Маша росла красавицей, вся в мать - по ней не только в деревне парни сохли, но и в окрестностях чуть ли не массовый падёж сухостоя намечался. Но Маша была девушкой серьёзной, лишнего себе не позволяла, руководила школьной комсомольской организацией. А как школу закончила, так и в Псков подалась, в техникум сельскохозяйственный. Год отучилась на отлично, вероятно разбив свой неприступностью, и там множество сердец, а как вернулась домой на каникулы - война. Отец ушёл на фронт, множество других тоже, а вот некоторые наоборот вернулись, в том числе и Тарас, приехавший домой из краёв дальних сибирских, отдав там шесть лет жизни лесоповалу. Приехал естественно злой, а тут, как уже говорилось - война. Как вероятно все догадались, на фронт он не пошёл, а в полицию запросто. На зону Тарас загремел ещё по малолетке, потому жены у него не было - не беда, будет. А кого в жёны брать первому парню, как не первую красавицу? Ну и что, что не хочет - кто её спрашивать-то собирается. Всё - сказка кончилась. Страшненькая такая сказка.
- Вот ты убежал, а ну как сестре помощь нужна.
- Так она сама сказала, чтобы уходил.
- Ну, раз сама... Будем считать, что ты за помощью отправился. Пошли обратно.
- Пошли. А ты поможешь?
- Постараюсь. Тарас один?
- Не, с ним ещё трое, гады... Дерутся.
Понятно, судя по отсутствию синяков, видно парнишке пинка отвесили.
- Тебе лет-то сколько?
- Взрослый уже.
- А конкретно?
- Двенадцать.
- И правда, взрослый.
За разговором дошли до деревни. Была она небольшая, домов на пятнадцать-двадцать, так сразу и не разберёшь.
- Где ваш дом?
- Вон, второй с краю, с синими наличниками.
Дом, как дом. Не жировал похоже председатель.
- А крайний чей?
- Бабка Матрёна там живёт, одна. Муж её, дядька Филипп, и Колька с Пашкой на фронте.
- Значит не выдаст если что, поможет?
- Не в жисть не выдаст.
- Хорошо, тогда давай к ней, узнай обстановку и обратно.
- Может сразу пойдём, морды им набьём.
- Боюсь, одними мордами не обойдётся. Сейчас мне идти нельзя, это тебя кто заметит, внимания не обратит. Ты теперь моя разведка - всё узнай и доложи.
- Понял. Узнаю и доложу.
Ваньки не было долго. Вернулся уже как стемнело, весь в слезах.
- Боец, отставить распускать нюни, докладывай.
- Они Машку... Избили... Она в подвал спряталась... Они самогонку пьют... Грозятся полы сломать... Или поджечь... Она плачет...
- Всё, слёзы вытер, боец! Пошли!
- Мы их убьём?
- А хочешь?
- Да!
- Тогда убьём.
До деревни дошли тихо, никто даже не гавкнул. В огне крайней избы теплился огонёк не то свечи, не то керосиновой лампы, горевшей на минимуме. Ванька стукнул в окно, после чего оно бесшумно растворилось.
- Вот, баба Матрёна, привёл.
- Иди, соколик, посторожи, как бы нас кто не увидел.
Бабка Матрёна, оказавшаяся моложавой женщиной лет до сорока, поглядела вслед пацану, и дождавшись пока тот скроется за углом. поманила меня к окну.
- Вы кто будете?
- Партизан.
- Один?
- Да, - решил я не наводить тень на плетень.
- Зря, уходите.
- Не-а.
- Их четверо. Сами погибните, девочке не поможете...
- Меня уже хоронили. Я на их могилах ещё спляшу. Хотя мрази этой могилы не положены. Что там?
- Машу Тарас ссильничал. Кричала сильно. Потом видно вырвалась или он сам отпустил, в подвале заперлась. Сейчас они пьют в доме, ржут, кричат что если замуж за Тараса не хочет, то они так её... Все вместе.
- Точно в подвале?
- Точно.
- К окнам не подходите.
Хотелось не убивать, а рвать глотки. Зубами.
- Вань, показывай дорогу. Собаки нет?
- Убили Полкана.
Забор между участками был хлипкий и дырявый, потому прошли легко. Света в доме хватало. Слышался хохот, пьяные мужские голоса и звон посуды.
- Маша, Машенька, - пацан подполз к небольшому окошку в фундаменте и жарко шептал.
- Ванька, уходи немедленно, уходи...
- Мария, - отодвинул мальчишку в сторону и тоже зашептал. - Всё будет хорошо, не бойтесь. Спрячьтесь в самый дальний угол и ничего не бойтесь. Худшее уже позади.
Сначала хотел этим пирующим гранату бросить, типа строго по канону: получи... гад, гранату! Но, послушав, что происходит внутри, план решил изменить. Надо было видеть лицо мальчишки, когда, расстегнув ремень, снял камуфляжную куртку и штаны, надел пилотку и снова подпоясался, предварительно сдвинув кобуру с Браунингом на пузо, по-фашистски. Жаль зеркала нет, но бравый унтерштурмфюрер должен смотреться здесь феерично, даже в полевой форме.
- Рот закрой, жук майский залетит.
- ... так осень.
- Всё равно закрой. Стоишь здесь, сторожишь ранец и шмотки, если будет стрельба, а я через минуту тебя не позову, убегай.
Не убежит, видно. Мужик. Лады, теперь и мы пошли. Интересно дверь не заперта, а то стучаться как-то не в жилу, из образа выпаду. Дверей оказалось две и обе нараспашку - вам же хуже.
- Auf! Stillgestanden! (- Встать! Смирно!)
Оружия в руках у меня не было, вдруг эти уроды форму не разглядят, но автомат я повесил так, будто придерживаю ствол рукой, чтобы время реакции было минимальным.
Гоголь, немая сцена.
- Aufstehen, russische Schweine! (- Встать, русские свиньи!) - срываюсь на фальцет и вытаращиваю глаза. Выглядеть должно страшно, особенно с пьяных глаз. Сработало, вскакивают как миленькие. Если бы знал, что такие тормоза, сразу стрелять стал бы. Кстати, теперь можно и ствол достать. Рву застёжку кобуры и выдёргиваю Браунинг, одновременно надрываясь в крике.
- Freaks, Schwein, geschossen... (- Уроды, свиньи, расстреляю...)
Струхнули, но к оружию не дёргаются, а до винтовок им достать - только руку протянуть, две прямо к столу прислонены, значит всё правильно делаю. Теперь просто машу пистолетом, изрыгая все немногие известные мне немецкие ругательства. Ага, успокаиваться стали.
- Auf die Knie! (- На колени!)
Не понимают. Попробуем по-русски.
- Колейны! Встайт ня колейны!
Один, похоже, сообразил, самый трезвый наверно и самый молодой, скорее всего Тарас и есть. Остальным лет за тридцать. Вот и прочие ножки подломили - теперь не разбегутся, не спрячутся. Перестаю безумно размахивать пистолетом и навожу ствол на крайне правого от себя. Бах! Пуля попадает в середину груди и валит полицая на пол. Перевожу ствол левее, потому справа и начал, что так удобнее, ну и Тарас крайний слева. Бах! Второй валится. А вот третий соображает быстро, когда нацеливаю ствол на него, тот уже в полуприсяде отталкивается руками, потому и получает пулю прямо в темя. Бах!
Вот и последний!
- Гражданин начальник, нет!
Ты смотри, пьяный-пьяный, а сообразил.
- Господин офицер, не стреляйте!
Не хрена он не сообразил, зэковская привычка сработала, условный рефлекс.
- Не стреляйте, не стреляйте, не стреляйте...
Даже заплакал. Раньше надо было... и плакать и думать.
- Иван, бегом.
Ванька ворвался в дом с двумя 'колотушками' в руках. Вот стервец, ранец распотрошил.
- Тебе кто разрешал по вещам лазить? Ну-ка положь на пол. Вот так! Сестру вытаскивай и выводи отсюда.
- В-в-ванька? - Тарас смотрел на нас круглыми глазами, даже подвывать забыл.
- Да, конец тебе пришёл, сволочь, - пацан сжал кулаки и двинулся на, стоящего на коленях, мужика. Тот попытался отползти, но упёрся спиной в стол, покачнув его, отчего стоявшая на столе бутыль с самогоном упала, и мутная жидкость полилась на пол.
- Отставить, боец, выполнять приказ.
- Он... на люке.
Ага, точно, правое колено Тараса стояло на деревянном люке, уже изрядно поломанном, белеющем свежими сколами - видно пытались взломать.
