Здание вокзала было пустым и тёмным, и до Олега, похоже, вообще никому не было дела. Он поразмыслил над идеей уйти и попробовать вернуться к Артёму с Борухом, но двери на улицу оказались закрыты на замки, да и страшновато было бы пробираться в одиночку до Рыжего замка – нападёт собачья стая, и даже отбиться нечем, автомат-то отобрали… Кроме того, поразмыслив, Олег честно признался себе, что ему слишком интересно, что будет дальше. Настолько интересно, что даже откровенно пугающие его люди вроде полковника Карасова и невнятного человека-в-сером не могли заглушить чувства острого любопытства. Порталы, другие миры, переходы… было в этом что-то от читанной в детстве фантастики. Притягательность любопытства и соблазн многоведения иные старцы причисляли чуть ли не к смертным грехам – ибо не от любопытства ли согрешила Ева? «Что свыше сил твоих, того не испытывай. Что заповедано тебе, о том размышляй – ибо не нужно тебе, что сокрыто», – сказано в Писании. Однако недаром так популярна в среде российского священства присказка: «Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасёшься…» Ею сопровождается выпитая в пост рюмочка, её вспоминают и во многих других случаях, поскольку священник и святой – отнюдь не синонимы. В общем, любопытство пересилило, и Олег не стал искать способов выбраться на улицу, хотя в глубине души подозревал, что достаточно только проявить немного настойчивости. В конце концов, ну кому он нужен? Вряд ли то немногое, что ему стало известно, так уж важно в текущих обстоятельствах. Да и кому он мог это рассказать? Собакам?
Вместо поисков путей для побега Олег предпочёл заняться бытовыми изысканиями – на предмет смены гардероба. Подрясник и так-то не самая удобная одежда, а уж в нынешнем своём состоянии он и вовсе напоминал драный мешок из-под картошки. Да и жарковато в нём… Под «спецодеждой» у Олега были более-менее приличные джинсы, но, решив, что чистая майка и какая-нибудь куртка точно не помешают, он без лишних сомнений отправился на поиски. В успехе священник не сомневался – там, где квартирует куча военных, обязательно отыщутся и излишки обмундирования. Порождать излишки – это неотъемлемое свойство армии, такое же, как обильный мат и бытовой кретинизм. Прошерстив импровизированную казарму, Олег нашёл запечатанный комплект армейского белья, совершенно новую тельняшку десантной расцветки, неразношенные берцы своёго размера и слегка потёртую, но чистую куртку «цифрового» камуфляжа. Куртка была немного великовата, но, закатав рукава, носить можно.
На удивление, несмотря на отсутствие электричества, вода из кранов текла, и Олегу даже удалось принять некое подобие душа – холодной и льющейся без напора водой. Оглядев себя в зеркале вокзального санузла, он констатировал, что, несмотря на камуфляж, вид у него всё равно отнюдь не героический и удивительно штатский. Впрочем, оно и к лучшему – отслужив срочную, от военной романтики излечился начисто. Покрутив в руках простой иерейский крест, Олег задумался – носить его без подрясника было странно, но и ходить без креста тоже никуда не годилось. Ему и так казалось, что, сняв подрясник, он как бы не вполне честен к своему служению, хотя современным уставом это и дозволялось. Поглядев на оборотную надпись: «Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою», он вздохнул: «Не спереди важное, но сзади»[1], – и надел цепь на шею. Подрясник, после некоторого колебания, свернул и положил в небольшой рейдовый рюкзак, также найденный среди брошенных в казарме вещей. Кстати, в дальней части импровизированной казармы обнаружилась оружейная стойка, и не пустая – так что последняя отговорка насчёт отсутствующего автомата потеряла актуальность. Можно было запросто унести хоть десяток, благо никто за этим оружием не смотрел, но Олег уже принял решение остаться и не стал его менять, хотя с ходу мог представить несколько вполне вероятных ситуаций, в которых он об этом пожалеет.
Выйдя из душевой, Олег обнаружил, что обстановка в вокзале кардинально изменилась. По стенам развесили яркие ацетиленовые фонари, превращающие помещёние в удивительный театр теней, в котором на сцену выходили новые лица. Кто-то раскрыл настежь широкие двустворчатые двери прохода к поездам, подперев их патронными ящиками, и теперь внутрь лился солнечный свет и шли люди в форме. Пространство быстро заполнялось зелёными вещевыми баулами, оружейными сумками, шумом, топотом, громкими голосами, запахом ружейной смазки, сапог и табака. На Олега слегка косились, но особого внимания не обращали, считая видимо, что раз он уже здесь, то так и надо. Только какой-то усатый пыльный майор, столкнувшись с ним в дверях, посмотрел на крест и спросил ехидно: «О, у нас даже полковой священник есть? Настоящий капеллан?» «Фельдкурат!» – нервно пошутил в ответ Олег и вышел на платформу. Майор задумчиво сказал ему вслед: «Ну, если тут водятся черти, то мы сразу к вам…»
На разлинованное путями и перегороженное платформами пространство на глазах возвращалась вокзальная жизнь – потоки людей с вещами и тележки с ящиками. Вот только люди были сплошь в камуфляже, да ящики имели вид откровенно не гражданский. Отвыкший за проведённые в пустом городе дни от такого количества людей Олег слегка обалдел, потерявшись среди суеты. Впрочем, приглядевшись, он увидел, что в кажущейся хаотичности этого броуновского движения людей и грузов просматривается вполне чёткая система. Отгороженный «для реконструкции вокзала и подъездных путей» немалый кусок территории в центре города был заранее превращён в огромный склад, и теперь плотно стоящие на путях товарные вагоны вскрывались один за другим. Маневровый дизель медленно протягивал через портал вереницу платформ с накрытой брезентом техникой и сидящими по краю, свесив ноги, военными. Олег обратил внимание, что среди них не было или почти не было рядовых срочной службы – только люди постарше, вида опытного. Прошедшие через портал удивлённо оглядывались, но не долго – следовала команда, и они моментально включались в общую деятельность. Эшелон с техникой оттянули на дальний путь, где с платформ наводили стальные аппарели на массивную укреплённую насыпь. Солдаты в танковых комбинезонах стаскивали брезент с танков удивительно знакомого силуэта.
– Да это же «тридцатьчетверки!» – воскликнул Олег от неожиданности вслух.
– Нет-нет, – рядом, как оказалось, стоял давешний майор. – Просто похожи. Это Т 44–85, модернизированный. Последний танк, который может обходиться вообще без электрики. Башню можно крутить вручную, есть штатные пневмопускачи и ручной спуск для пулемётов. Практически новые, кстати, 68 года выпуска, с консервации. Вот разве что фонари ацетиленовые на лобовую броню прикрепили… Всего семь штук нашли в исправном состоянии, ну да нам хватит…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
