– Излагай подробности!
Степа поведал воеводе о том, что вчера он встретился с осведомителем, который якобы донес ему, что резню в усадьбе устроили опричники, тайно ворвавшиеся туда до прихода ватаги Чумы, а затем, чтобы прикрыть свое злодеяние, устроившие засаду на разбойников, коих они и порешили всех до единого. Степа смело врал про несуществующего осведомителя, так как был твердо уверен, что, согласно строго соблюдавшемуся в московской страже неписаному правилу, никто никогда не потребует от него назвать имя этого человека, поскольку работа с доносчиками – дело тонкое, основанное исключительно на личном доверии, и сообщать о них ни в коем случае никому нельзя.
Коробей, выслушав его, криво усмехнулся:
– Кто донес – я не спрашиваю, ибо понимаю, что не назовешь. Но и ты понимаешь, надеюсь, что за его слова не он, а ты сам ответ держать будешь.
Степа согласно кивнул.
– Все понимаю, воевода, поэтому не вопию громогласно, а тебе с глазу на глаз сообщаю тихонечко. Сознаю также, что одних его голых слов недостаточно, потому и просить пришел, чтобы поведал ты мне подробности о том, как мы да опричники прознали про нападение то. Авось да и подтвердятся сведения, мной полученные, с какой-либо другой стороны.
Коробей некоторое время молчал, в мрачной задумчивости барабаня пальцами по столу. Степа даже подумал, что сейчас начальник обругает его за наглость и глупость и пошлет куда подальше, чтобы впредь не забивал голову себе и людям всякими досужими вымыслами. Однако, вопреки его ожиданиям, Коробей не разразился бранью, а принялся отвечать на заданный вопрос слегка неуверенным, даже как будто оправдывающимся тоном.
– Как мы про злодейство узнали? Известно, как… Дозор с Тверской дороги привел человечка подозрительного. Подьячий Якушка, что тогда дежурил, в пыточную на допрос его определил, ну там уж наш палач самолучший, Осип-колода, на дыбу поднял злодея, тот всю подноготную-то и выложил. Якушка самолично допрос сей чинил и сразу же ко мне кинулся. У меня здесь как раз боярин Басманов-младший находился, служебные дела со мной обсуждал… Ну, он немедля своих орлов послал на перехват, благо, что в сборе были они в тереме его поблизости. А я, соответственно, нашу стражу по тревоге собрал, да и поскакали мы в усадьбу ту… Так что никаких несуразностей я здесь не вижу, – уже прежним твердым голосом закончил он последнюю фразу.
– Есть несуразности, воевода, – задумчиво произнес Степан. – Человечек тот допрошенный, что так некстати (или кстати?) под пыткой помер скоропостижно, на злодея осведомленного никак по виду и повадкам не тянул. Вчерась ребята из дозора, который его на Тверской задержал, похвале твоей за усердную службу радуясь громогласно, недоумевали слегка. Говорили, что, мол, надо же: обычного бродяжку зачуханного повязали от делать нечего, а он, гляди-ка ж! – разбойником оказался не из последних. Сроду бы такого на него не подумали, мол. Так как же получилось, что стражники опытные, по земле своей день и ночь шагающие, злодея не разгадали наметанным глазом, а подьячий, в бумагах всю жизнь пером скрипящий, сразу того узрел? И ведь не в острог его сунул, где у нас они по сто ден сидят, никому особо и не нужные, суда-следствия дожидаючись, а сразу на допрос его повел, да не к кому-нибудь, а к Осипу-колоде, который в три подхвата из кого угодно какие хошь сведения вместе с жизнью вытрясет! Ну, а Басманов-младший, который, я чаю, к нам сроду очей своих светлых не казал, вдруг да ненароком заглянул по чистой случайности? Не сходятся что-то концы с концами, воевода!
Коробей, слушая Степана, мрачнел все больше и больше.
– Неужели ж ты хочешь сказать, что Якушка все это придумал, в сговоре с царевыми опричниками находясь, чтобы их нападение на усадьбу Задерееву прикрыть?
– Хуже, воевода. Тут не только сговором подьячего с опричниками пахнет, тут еще и с разбойниками сговор был, да не с простыми, а с самой верхушечкой…
Степа сделал паузу, собрался с духом и изложил Коробею свои соображения, не упоминая, конечно же, разговоров с Пафнутьичем и Трофимом, а лишь ссылаясь при необходимости на таинственного осведомителя. Когда он закончил, Коробей поднялся и молча принялся расхаживать по палате. Степа встал было вслед за начальником, но тот жестом приказал ему сидеть. Затем Коробей подошел к окну, затянутому желтоватой мутной слюдой, и долго стоял в напряженной позе, будто пытаясь разглядеть что-то важное, происходящее во дворе.
– Ты никому, надеюсь, свои соображения не излагал? – после долгого молчания обратился он к Степе.
Тот отрицательно покачал головой.
– Подозрения твои в отношении царевых опричников и товарища нашего, сам понимаешь, чудовищны, – продолжал Коробей. – Ни одна живая душа, кроме меня, про них знать не должна! Теперь иди, продолжай службу как ни в чем не бывало, но без совета со мной – шагу лишнего не смей ступить. Ясно, стражник?
– Ясно, воевода!
Степан вскочил, встал по стойке «смирно», повернулся и вышел из совещательной палаты во двор. Там он прищурился от яркого солнца, глубоко и облегченно вздохнул, отвязал своего коня от коновязи и веселой рысью поскакал в слободку с чувством хорошо исполненного долга.
Как только Степан вышел из палаты, тут же осторожно скрипнула дверь, ведущая в комнату подьячих, и оттуда показался Якушка с перекошенным лицом. Не спрашивая разрешения у молча взиравшего на него Коробея, он буквально рухнул на скамью и сдавленным голосом пробормотал:
– Откуда этот змей подколодный, недотепа слободской, мог проведать все в точности про наши дела и замыслы тайные?
– Ну, уж не знаю, – развел руками Коробей, ничуть не удивившись ни появлению подьячего, ни тому обстоятельству, что он явно подслушал весь разговор. – Тайные замыслы – это по твоей части. Мое дело мечом разить да стражу в крепкой узде держать, чтоб не взбрыкнула невзначай супротив подвигов душегубских, опричниками государевыми в отношении подданных Государства Российского совершаемых.
– Надобно его схватить немедля, и на дыбу! – истерично взвизгнул Якушка.
Очевидно, что Степина осведомленность явилась для подьячего совершеннейшей неожиданностью и прежняя выдержка и самообладание изменили ему. Он явно растерялся и испугался.
– Ты что, в своем уме? Кого это я пошлю заслуженного да уважаемого стражника вязать? Тут следует срочно Малюте доложить, поскольку он нам приказ на действия сии отдавал, да предложить, чтобы опричники с этим Степкой разбирались. Им как раз сие будет сподручнее.
– Ну, а как он своим дружкам-поморам шепнет про то, что тебе докладывал? – по-прежнему с дрожью в голосе возразил Якушка.
