Я больше не была проблемной девчонкой, заказом. Время подвигов закончилось. Впереди меня ждал развод, куча бумажных дел и финансовая волокита. Диму тоже ждали: его дочки и работа.
По всем фронтам это был конец. Вместо прежней истории нужно было начинать новую. Открыв душу нараспашку, я ждала её, как в детстве подарка под ёлкой. Даже больше.
Рано утром, рассматривая спящего Диму, представляла, как проснусь с ним завтра, как поцелую, а потом убегу в кухню готовить для него и девочек блинчики.
Я продумывала в деталях каждый шаг. Мысленно повторяла рецепт. Видела тарелки и удивлённые лица малышек. В моих фантазиях были и первый испорченый блин, и детский смех, и прикрытые ладонью глаза Димы.
Я лепила свои фантазии объёмными и реалистичными, чтобы они скорее сбылись. Лишь после утреннего душа и кофе фантастический мир сменился реальным.
За окном, намекая, что лето скоро закончится, уныло моросил дождь. Вместо простой домашней одежды на Диме был костюм с идеально отутюженной белой рубашкой.
Красивое мужское лицо излучало спокойствие. Не такое, как в Израиле или вчера утром, когда лишь Димина воля спасала меня от паники. Сегодняшнее спокойствие больше походило на забор. Дима был со мной, что-то чувствовал и одновременно отгораживался.
А потом мы вместе сели в машину.
* * *
Разбитые мечты — это больно. Но мечты, разбившиеся в тишине, — боль невыносимая. Раньше я этого не знала. Сейчас ощутила на себе.
Дима ничего не сказал, перекидывая через мою грудь ремень безопасности. Точно так же он молчал всю дорогу.
Мы ехали больше получаса, как чужие. Единственное, что я слышала, — шум двигателя. Монотонный, безучастный, совсем как мужчина, сидевший за рулём.
От его молчания хотелось кричать. Истерика со слезами и соплями так и рвалась из груди. Руки дрожали — так сложно было контролировать себя. Губы горели, сдерживая вопросы и упрёки… наивные, напрасные.
Но Дима даже не оглядывался на меня. Он не давал ни единого повода сорваться. Его глаза смотрели только вперёд. Руки уверенно лежали на руле. За окнами проносились знакомые кварталы, дома, мимо которых я ездила всю свою жизнь. А у моего мужчины не было для меня слов. Надёжный даже в расставании.
Когда машина остановилась возле родительского дома, я, как в далёком детстве, почувствовала себя никому не нужной. Странное дело — столько лет прошло, слишком маленькой я была, чтобы помнить, а душа переворачивалась от того же непонимания и боли.
— Ты так ничего и не скажешь?
Нужно было открывать дверь и выходить. Там, дома, меня ждали родители. Может, я так и не стала для них родной, но однажды они уже спасли несчастную сиротку. Наверняка могли спасти ещё раз.
Кадык на горле Димы дёрнулся. Грудь поднялась и опустилась.
— Хочешь, помогу тебе? — Несмотря на все передряги, умение остановиться вовремя я так и не приобрела. — Люди придумали столько отговорок на такие случаи… Выбирай любую.
Я повернулась к нему вполоборота. Мерзавец всё же был слишком хорош. Даже в профиль. Хотелось смотреть и смотреть, пока не выучу каждую чёрточку наизусть.
— У меня своя жизнь, дети, работа, — начала я первый вариант, — а ты ещё молодая. Слишком глупая, не знающая, что такое настоящие трудности. Годится?
Переносицу ломило. Грёбанные слёзы всё же хотели опозорить меня в самый последний момент. Но Дима смолчал. Лишь повернул ко мне лицо, и гордость взяла верх над отчаянием.
— Хорошо, — я пожала плечами, — не нравится, тогда вот ещё. Ты совсем неприспособленная к взрослой жизни, а у меня нет времени на свидания, разговоры и прочую романтическую чепуху. — Откашлялась. — По-моему неплохое объяснение. Глупость, конечно, но звучит солидно.
И без того тяжёлый взгляд Димы стал ещё тяжелее. От него в салоне машины было тесно, и воздух казался густым сиропом — вдохнёшь и задохнёшься.
— Поняла. Тогда третий вариант. Я тебя не люблю. Четыре слова. Кратко, как ты умеешь.
Сложно было понять, но на этом варианте меня саму будто переклинило. Спина выпрямилась в струну, а слезы исчезли.
От ощущения того, что попала в цель, внутри всё словно инеем покрылось.
— Прости, что задержала.
Сердце превратилось в ледяную крошку и осыпалось к ногам. Находиться рядом стало невыносимо. Задержав дыхание, я потянула на себя ручку двери. Ни дрожи, ни слабости больше не осталось.
Когда правая нога коснулась асфальта, Дима резко выбросил руку и схватил меня за предплечье.
От прикосновения как огнём обожгло.
— Ты ошиблась со своими версиями. Со всеми.
Следом за прикосновением меня опалил взгляд. Я запретила себе пытаться понять что-нибудь в выражении любимого лица или прочесть по глазам. Спрашивать запретила тоже.
— Пообещай быть осторожной. — Дима всё держал. — Со всеми.
С губ рвалось: "А для тебя это важно?", но я лишь кивнула.
Словно хотел сделать что-то ещё, Дима легонько потянул меня на себя. Захват стал сильнее, однако ничего не произошло. В самый последний момент, будто одумавшись, он отпустил руку и тряхнул головой словно контуженный.
Я открыла рот, чтобы спросить. И закрыла.
Спустя пару секунд закрыла и машину. С улицы. Решимости на это хватило с лихвой, но уже снаружи она закончилась. Ноги снова ослабли, на глаза накатились слезы, и такой вот развалиной я пошла по узкой дорожке к дому. Подальше от того, кто за короткий промежуток времени стал моим новым домом, самым лучшим и настоящим.
Глава 61
Дима
Алиса ушла не обернувшись. Такая же, какой была в нашу первую встречу: короткая юбка, рубашка и каблуки. Школьница в маминых туфлях, за поцелуй с которой нужно было давать срок.
Мне тоже следовало убираться к чёртовой матери. Все бумажки, какие следовало, бухгалтер уже отправила по почте. Несмотря на обещание самому себе раскрутить папашку на состояние, я потребовал убрать все расходы и подписал почти нулевые акты выполненных работ.
Не хотелось видеть ни его, ни его денег. Но здесь, возле дома строителя, всё же что-то держало. Вместо облегчения на плечи навалилась тяжесть, и я продолжил сидеть в машине. Смотрел через открытую калитку на узкую дорожку к крыльцу. Иногда отводил взгляд в сторону незаметной дверцы со стороны чёрного входа.
Наверное, это была привычка — ловить выбегающую через боковой вход Рыжую. Напрасная привычка. Больше не было причин выбегать. Я свою работу сделал, а с её влюблённостью… тоже сделал, что мог.
Ниже падать было некуда. Я не солгал, сказав, что она не угадала. Все эти штампованные фразы были полным дерьмом, придуманным идиотами. Зато я солгал в другом — не так уж просто было её отпускать и отыгрывать роль последней сволочи.
После всего того, что смелая девчонка пережила вчера, сегодня её нужно было завернуть в одеяло, вручить огромную чашку чёрного чая с рюмкой рома и весь день, стиснув зубы, смотреть старое доброе чёрно-белое кино.
Заботливый любящий парень поступил бы именно так. От меня же вместо помощи Алиса получила прививку. Болезненную, но способную уберечь её от ненужных такой молодой девчонке проблем. Во всяком случае так казалось.
Спустя минут пять после расставания я всё же завёл машину. Времени ушло достаточно, а никто так и не вышел. Правильно. Так и должно было быть. Только на душе от этого с каждой секундой становилось все хреновее.
* * *
Дом встретил меня радостным визгом и топотом детских ног. Как мы и договаривались со Стёпой, он привёз девочек сразу, как только я отправил Алису. По-хорошему можно было привезти их ещё вчера, но с тремя я бы точно не справился.
— Папа!
— Папочка!
Начало было предсказуемо. Девочки повисли на мне как игрушки на новогодней ёлке.
— Я так соскучилась!
— А Стёпа ночью храпел и мне пришлось его переворачивать на бок.
Сложно было понять, как у одних родителей могли получиться такие разные близняшки.
